– Пусть.

– А если у чурки друзья хорошие есть? Например, майор ФСБ какой-нибудь? Или вор?

– Пусть приходят к генералу, выкатывают предъяву.

– А кому ваш начальник подчиняется?

– Напрямую Нургалиеву.

Короче, все по Пелевину: будешь возбухать про адвоката и Страсбургский суд, то они кроме травы найдут у тебя молоток и фотографию Усамы бен Ладена, и любому Страсбургскому суду ты после этого будешь глубоко неинтересен.

В кино мы много раз видели эти пресловутые маски-шоу. Влиятельные бандиты качают права перед простыми ментами, но если в гости приходит ОМОН, то все сразу забывают о своей влиятельности.

– А вот в «Бригаде» было. В офис к браткам приезжает наряд, метет без предъявы, увозит за город, ставит под автоматы, дает лопаты и просит немного покопать. Потом, когда могилы готовы, дает очередь по кустам и уезжает. Братки потом долго не могут прийти в себя. Может такое быть?

– Может.

Ну и напоследок спросил про разгоны мирных митингов, которых в Иркутске, слава богу, нет. Услышал удивительный ответ:

– А это не мы. Это ОМСН, отряд милиции специального назначения, а мы – отряд милиции особого назначения.

– Основание – тоже приказ генерала, начальника ГУВД?

– Естественно.

– А основание для приказа начальника ГУВД – тоже приказ начальника ГУВД?

– Соображаешь:-).

Но позитив в его службе тоже есть.

– По рукопашке соревнования устраивают. Выходят какой-нибудь чемпион России и дурак из деревни, который недавно в ОМОНе и не знает, что тот чемпион России, и валит его, потому что десять лет в деревне лопатой говно кидал.

Нет, нежитью не пахло, это я напридумывал. Парень все тот же, хороший, простой, но у него работа такая. Альтернатива этой работе – в деревне говно кидать. Все равно было немного не по себе, но это ничего, привыкну. Сегодня, наверное, еще посидим у Маси.

Сцена 1

Хаус накладывает жгут, садится в ванну, смазывает ногу йодом, обкалывает ее обезболивающим. Шприцы один за другим летят на пол. Делает разрез. Сверяясь с рентгеном, вырезает первую опухоль. Стремительно бледнеет, подглазья наливаются чернотой. Промокает лоб об валик полотенца, съедает пару таблеток викодина, смотрит на снимок, вырезает вторую опухоль. Руки все сильнее трясутся. Хаус подбирается к третьей опухоли, но тремор становится очень сильным, и он роняет скальпель. На несколько секунд теряет сознание. Приходит в себя, не может встать. Разрез кровоточит. Лицо очень бледное. В ярости стучит кулаком по бортику ванны, берет телефон, начинает звонить.

Тринадцатая не может взять трубку, она занята: убивает брата. Чейз, проснувшись, тянется к телефону, перебираясь через множество женских тел в его кровати, но устает и решает не брать трубку. Тауб положил на лицо своей жене фотографию своей жены и представляет, что изменяет своей жене со своей женой. Форман просто крепко спит. Наконец, трубку берет женщина, лица которой не видно. Рядом с женщиной спит маленькая девочка.

ЖЕНЩИНА (в телефон). Надеюсь, это вопрос жизни и смерти?

Встает, одевается, берет девочку с собой, едет.

Сцена 2

В окровавленной ванне в полубессознательном состоянии сидит Хаус с телефоном в руке.

В ванную входит ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА (улыбающимся голосом). Что мы здесь делали? Мы хотели покончить с собой? Натекло много кровки…

ХАУС (перебивая). Кто ты?

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Тебе нужно в больницу. В больнице дядя-хирург острым ножичком удалит все-все…

ХАУС (глядя на пустую баночку из-под викодина). Кто ты?! Мне не нужно в больницу. Хирурги идиоты. Они отрежут мне ногу. Просто вырежи опухоли.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Хорошо, тогда вырежем опухольки прямо здесь. (Достает телефон, звонит кому-то.) Да, везите вчерашних. Ну тех, которых еще не отпустили. Нет, не надо кормить. Уток подсадных не надо, тут все по-взрослому будет. Ну сколько… человек пятнадцать влезет сюда наверное. Да, ванная большая. Ну, Америка, что вы хотели! Все, жду.

ХАУС. Кто ты? Ты покрасилась? Я плохо вижу… Надеюсь, ты покрасилась везде? Мне надоело быть русским солдатом, каждый раз красящим газон в нужный цвет при… при… генерал… твоя киска…

Путается, не может закончит шутку, теряет сознание. ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА вкалывает ему адреналин. Хаус возвращается и видит, что в ванную, подталкиваемая кем-то, входит стайка испуганных детей.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Сегодня, ребята, мы узнаем, что бывает, когда люди занимаются самолечением. Это не только приключение, но и опасность! Видите, дяде плохо?

ХАУС. Нет! Опять. Меня опять засунут в психушку. Я… нет! Почему галлюцинации?!

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Дядя колол себе не прошедший клинические испытания препарат, стимулирующий рост мышечной ткани. Он думал, что это поможет его ноге, и чувствовал улучшение. Но вскоре крыски, на которых испытывали препарат, сдохли! Но сначала у них были судороги, а потом появились маленькие черненькие опухоли.

ХАУС. Нет. Мне нужно в больницу. Отвезите меня в больницу!

Пытается встать, звонит кому-то. ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА, не прерывая лекции, мягко забирает у Хауса телефон и усаживает назад в ванну.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Дядя, не доверяя хирургам, попытался извлечь опухоли сам. Это довольно трудно. Видите, что у него получилось? Но мы поможем дяде. Правда, поможем?

Дети молчат и отворачиваются. ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА берет чистый скальпель и начинает вырезать опухоли.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Видите, ребята? У крысок были такие же черненькие образования, как и у нашего дяди. Поменьше, конечно. Крыски умерли, а дядя хочет жить. (Обращаясь к Хаусу.) Дядя ведь хочет жить, правда?

ХАУС совсем белый, он трясется и повторяет что-то бессвязное.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Но! Опухоли мы вырезали, но разве это поможет? Нет, дядя останется таким же эгоистичным подонком, если у него будет болеть нога, ведь его собственная боль заставляет его делать больно другим и вдобавок принимать разные нехорошие таблеточки. Мы ведь поможем дяде, да, ребята?

Дети начинают плакать. Кто-то невидимый, в пиджаке, сзади одергивает их. ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА надевает черный сталеварный шлем, опускает забрало, включает циркулярную пилу.

ХАУС (внезапно придя в себя). Нет! Остановите это! Стоп, стоп! Режиссер! Где все??? Остановите ее!..

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА, слившись с пилой в одно целое, склоняется над ванной и начинает резать ногу у самого таза. Хаус захлебывается криком, по стенам хлещут фонтаны крови. Пила доходит до кости, звук становится тонким и визгливым. Сердце Хауса останавливается. Детей уводит кто-то невидимый, в пиджаке.

Сцена 3

Утро следующего дня. Команда Хауса постепенно собирается в офисе. Все лениво пьют кофе, зевают. Звучит очень грустная музыка, похожая одновременно на все сразу. Все разом достают телефоны и обнаруживают пропущенный вызов. Переглядываются. Уилсон приносит кролика.

УИЛСОН. Ваш шеф должен мне пятнадцать баксов!

ФОРМАН. Вряд ли вы их получите. (Саркастически, глядя на часы.) Судя по всему, он решил теперь работать дома?

Музыка становится еще грустнее, хотя куда грустнее-то, казалось бы.

Конец 7-го сезона.

Наступило лето. Закончилась рабочая неделя. Грядет уикэнд. Москвичи и гости столицы будут отдыхать: кто-то просто пойдет гулять с друзьями, кто-то поедет за город, кто-то мелочиться не станет и махнет в ближайшее зарубежье. Ведь нет ничего приятнее, чем гулять по Москве, фотографировать цветочки, а потом засесть на веранде кафе с чашечкой латино-эспрессо-капучино, неправда ли? Вряд ли кто-то заляжет на весь день с книжкой или примется озлобленно драить окна. Многие, конечно, никуда не поедут и нажрутся вечером во дворе возле дома, но тоже гламурно, самодельными коктейлями из спиртосодержащих напитков, купленных в дьюти-фри во время последней поездки в Сербию. Короче, тонкая едкая ирония сегодня не получается. Москвичи и гости столицы, вы меня бесите.