— Они это доказали! — снова раздался насмешливый возглас.

— Это ничего не доказывает! — продолжал итальянец.

— Ведь считаем же мы возможным, несмотря на наш высокий культурный уровень, охотиться за зверями и употреблять в пищу домашних животных, — именно потому, что мы считаем их существами низшего порядка. Но если бы зоотавры убедились, что мы… ну, соль земли, что ли, что мы создали блестящую культуру, сделали великие открытия…

Но оратора перебили десятки иронических возгласов.

— Пойдите убедите их!

— Интересно, каким языком вы с ними будете столковываться?

— Предлагаю уполномочить автора этого предложения для ведения с ними переговоров.

Председателю съезда, Виктору Стефену, стоило немалого труда восстановить порядок.

Только с третьего заседания дебаты приняли более серьезный деловой характер.

Группа делегатов во главе с французским генералом Болье внесла в президиум детально разработанный проект вооруженной защиты против зоотавров.

Авторы этого проекта предлагали немедленно организовать, в международном масштабе, особые боевые отряды из специалистов военного дела, химиков и техников всякого рода. В распоряжение этих отрядов должны были быть предоставлены все наличные боевые средства. Они должны были, с одной стороны, обстреливать зоотавров из дальнобойных орудий, электрическими разрядами, — с другой, — снарядами, начиненными холерными и чумными бациллами, наконец, действовать против них удушливыми газами.

— Есть все основания полагать, — защищал этот проект генерал Болье, — что меры эти окажутся действительными, — конечно, при условии применения их в самом широком масштабе, который только возможен при наших технических средствах. А средства эти чрезвычайно велики: вспомним, что в последнюю Американско-японскую войну 1962 года электрические волны, пущенные из Нью-Йорка, уничтожили почти целиком огромную японскую эскадру, находившуюся на расстоянии более 600 морских миль. Разумеется, очень возможно, что зоотаврам не страшны будут никакие волны и никакие бациллы: мы так еще мало знаем их природу, что все наши планы и гипотезы могут оказаться построенными на песке. Но, господа, нам терять нечего: мы все равно обречены на гибель и гораздо достойнее будет погибнуть, так сказать, с оружием в руках, чем пассивно отдаться на съедение этим монстрам.

Проект вызвал некоторые возражения, но в общем к нему отнеслись сочувственно. Тут же выбрана была техническая комиссия с Болье во главе для проведения его в жизнь.

Самым интересным моментом съезда было выступление знакомого уже нам делегата Северо-Американских Соединенных Штатов Кресби Гаррисона.

— Господа! — сказал он. — Поскольку мы находимся на земле, никакие стены, как бы они крепки ни были, не спасут нас от зоотавров. Мы убедились в этом на печальном опыте. Ни на воде, ни в воздухе мы тоже не можем найти спасения. Остается, поэтому, испробовать одно средство: спрятаться под землей.

Среди присутствующих послышались недоумевающие возгласы.

— Т. е. заживо хоронить себя?

— Рыть траншеи?

— Да, если хотите, рыть траншеи, — спокойно возразил Гаррисон. — Но уже, разумеется, не те жалкие траншеи, к которым люди прибегали в прежние войны и которые не могли устоять даже против ничтожных пушечных снарядов того времени. Благодарение Создателю, мы с тех пор далеко шагнули вперед. Вспомните, что при прорытии туннеля через Кордильеры…

Тут оратора прервали бурные аплодисменты.

Делегаты, как один человек, встали со своих мест и устроили Гаррисону, как главному строителю этого туннеля, горячую овацию.

— Благодарю вас, господа! — взволнованно сказал он. — Я был бы счастлив, если б вносимый мной теперь проект имел хоть сотую долю такого успеха… Так вот, при прорытии туннеля под Кордильерами пущены были в ход электрические буравы огромной силы. Недавно изобретенная моим соотечественником Кребсом землекопная машина дает возможность в какой-нибудь час, почти без приложения человеческой силы, рыть рвы для фундаментов при постройке небоскребов в несколько десятков этажей. Повторяю, мы располагаем теперь чрезвычайно мощными техническими средствами — и было бы дико, если бы мы не прибегали к ним. Рискуя вызвать иронические улыбки на лицах почтенных конгрессистов, я позволю себе сказать, что ход событий, быть может, вынудит человечество начать новую эру, которую я бы назвал подземной.

Никто не улыбнулся: оратор пользовался таким глубоким уважением, что конгрессисты не позволили бы себе такого легкого отношения к его словам. Но большинство с недоумением переглянулись.

— Видите, господа, я отчасти угадал! — продолжал Гаррисон. — Мои слова вызывают если не иронию, то недоумение. Но я все же настаиваю: человечеству придется вступить в новую эру своего существования, начать подземную жизнь. В этом, быть может, его единственное спасение. Если бы эта необходимость представилась в средние века или даже каких-нибудь 50 лет тому назад, она была бы для него равносильна неминуемой гибели; но теперь это не так уже страшно. При наличности современных технических средств люди могут позволить себе роскошь жить под землей. Не берусь пророчествовать, но мне представляется вполне возможным сооружение в близком будущем целых подземных городов, которые ни в чем почти не будут уступать надземным: с высокими домами, пожалуй, даже с небоскребами…

— Вернее, землескребами! — с улыбкой поправил Стефен.

— Да, вы правы, это уж будут землескребы, — с улыбкой же согласился Гаррисон. — Во всяком случае, наши архитекторы смогут обставлять их со всем возможным в наше время комфортом. По улицам и даже между отдельными городами будут проложены рельсовые пути. Быть может, удастся даже устроить искусственные подземные реки и озера… При современном состоянии техники такая возможность не исключена. Придется в самых широких размерах прибегнуть к изобретенным моим соотечественником и коллегой Фордом электрическим вентиляторам. Мы пользовались ими при прокладке туннеля через Кордильеры, и они дали прекрасные результаты. Я не сомневаюсь, что их удастся усовершенствовать. Во всяком случае, я глубоко убежден, что человеческий гений восторжествует над всеми этими трудностями.

Оратора слушали со все возрастающим интересом.

— На какой приблизительно глубине придется строить проектируемые вами города? — спросил один из конгрессистов.

— На триста, четыреста метров, а, быть может, и глубже, — ответил Гаррисон. — В зависимости от местных условий, от плотности подпочвы, от большей или меньшей близости моря.

— Ну, а эемледелие? — спросил Стефен. — Что вы сделаете с хлебопашеством, огородничеством, садоводством, молочным хозяйством? Ведь без всего этого проектируемые вами подземные города будут обречены на голодную смерть.

Все подняли головы в напряженном ожидании ответа. С минуту в зале царила мертвая тишина.

— Да, вы правы, уважаемый коллега! — сказал Гаррисон. — Ваш вопрос чрезвычайно важен, и ответ на него, сознаюсь, не легок. Если б дело шло о том, чтоб укрыться под землей на несколько недель и даже месяцев, вопрос о питании удалось бы более или менее удовлетворительно разрешить: как-никак, на земном шаре имеется немало продовольственных запасов. Но возможно, что человечеству придется окопаться, выражаясь военным языком, надолго, быть может, на годы…

— Или на веки вечные! — раздался скептический возглас. — Раз зоотавры повадились на землю, они, надо думать, уж не оставят ее в покое. А там, чего доброго, явятся еще какие-нибудь чудовища с Меркурия, Сатурна, Нептуна…

— Все возможно! — вздохнул Гаррисон. — И, разумеется, надо будет строиться под землей прочно и надолго. Трудность, указанная нашим уважаемым президентом, огромна; но, господа, тут вопрос стоит о жизни или смерти человечества! Одно из двух: или оно, с помощью своего гения, выйдет победителем из этого испытания, или человеческая плесень, которой, по выражению одного философа, обросла на старости наша планета, будет без остатка сметена налетевшими злыми ветрами. Человеку предстоит выдержать тяжелый экзамен, и он должен доказать, что он недаром носит гордое звание Homo sapiens. Он должен выявить свою волю к жизни, довести до максимального напряжения заложенный в нем инстинкт самосохранения.