Четыре года держала она его подле себя. Четыре года делился он с нею своей молодостью. Но в конце концов занемог. Ослаб. В последнее время он, уже больной, боясь лишиться того, что давало ему положение любовника, стал прибегать к искусственным возбуждающим средствам и этим окончательно подорвал свое здоровье. И, наконец, наступил момент, когда он уже не смог самостоятельно подняться с постели.

Встревожившись, государыня немедленно послала в Петербург за доктором. Тот приехал несколько часов спустя. Это был немец по имени Вейкард, грубоватый, с фигурой мясника, не привыкший к деликатному обращению. Сидя на краю постели, Екатерина с беспокойством следила, как он, этот доктор, неуклюже задирал больному рубаху, как прикладывал к его белой спине лохматое ухо с выступавшими жесткими белыми волосами, как долго после этого хмурил брови.

— Что с ним? — спросила она.

— Злокачественная лихорадка, ваше величество. — Брезгливо вытирая руки, доктор равнодушно добавил: — Он от нее умрет.

Екатерина посмотрела на притихшего возлюбленного, который вместе с нею слышал страшный приговор, затем уставилась на доктора широко открытыми глазами. В ее взгляде не было страха, а было возмущение, возмущение и требование, чтобы он, господин Вейкард, оставил свои неуместные шутки и дал больному то, что требуется по его болезни.

— Прошу удалиться, ваше величество, и больше к больному не заходить, — все тем же бесстрастным голосом сказал доктор. — Болезнь заразительна. — Так как императрица продолжала молчать, он, сделав паузу, заговорил снова, как бы оправдываясь: — Увы, помочь не могу. Впрочем, я буду рядом в комнате, которую, надеюсь, мне отведут. Если понадоблюсь, вызовете.

Ланской скончался через десять дней, скончался буквально на руках императрицы, все эти дни не отходившей от него.

Когда в Петербурге узнали о смерти фаворита, там пожалели: все-таки хороший был человек, царство ему небесное!.. А потом, поохав, стали ждать появления на сцене нового фаворита. Государственные бумаги стопами легли в глубокие ящики, в департаментах не желали иметь никаких дел. Если чиновники и усаживались за свои столы, то главным образом для того только, чтобы посудачить, погадать: на кого на сей раз падет выбор государыни?

В середине июля из «полуденных» краев приехал Потемкин, и главные чины облегченно вздохнули; наконец-то!.. Светлейший знает, как поступить, светлейший все сделает как надо.

Потемкин приехал не один с Федором Орловым. После смерти Григория Орлова (умер в 1783 году) отношение двора к его младшим братьям изменилось, они вновь продвинулись к первому ряду. Федор не отставал от светлейшего ни на шаг, и они поехали к императрице вдвоем.

Секретарь Храповицкий, увидев в дверях приемной нежданных гостей, обрадовался:

— Ну, слава Богу, теперь-то все обойдется!

— Как она… матушка наша?

Храповицкий тяжело вздохнул.

— Все ясно, — сказал Потемкин и обратился к своему спутнику: — Плакать умеешь?

— Когда-то умел, — невольно улыбнулся тот.

— Тогда уговор: как только зареву, поддержи, как можешь.

Потемкин не Храповицкий. Он лучше знал свою государыню, знал, как ее утешить.

Они вошли к ней вдвоем — он и Федор. Увидев их, Екатерина всплеснула руками и шагнула навстречу:

— Ах, друг мой, если бы только знали!..

Не договорив, она залилась слезами. И тут Потемкиным произошло чудо: он изменился в лице и зарыдал с таким исступлением, как только ревут деревенские бабы на похоронах своих кормильцев. К нему тотчас присоединился Федор Орлов. Однако голос у него оказался слабее, он кричал с повизгиваниями, как поросенок, которого собираются резать. Несколько ошарашенная таким поведением гостей Екатерина усадила их на тахту рядом с собой. У Потемкина лились натуральные слезы, он размазывал их по пухлым щекам и размазывал не платком, а рукавами мундира — так было эффектнее. Комнатные собачки государыни притихли у ног, задрав вверх удивленные мордочки.

Рыдания явно затягивались, и императрице пришлось самой утешать своих «утешителей».

— Полно, друзья мои, полно… Не надо больше об этом.

Она стала расспрашивать Орлова о Тавриде, где тот находился вместе с князем. Слез больше не было. В глазах ее уже теплился свет любознательности. Потемкин смотрел на нее сбоку, на нее и Федора, и вдруг понял: «А ведь он для нее совсем не подходит!»

С некоторых пор Потемкин сам подбирал государыне кандидатов в любовники. Так было надежнее прежде всего для него самого: Ланской, кстати, тоже был его «выдвиженцем». Теперь надо было решить, кого предложить на место усопшего. В запасе был Саша Мамонов, но в момент получения известия о смерти Ланского того на месте не оказалось: укатил куда-то со своей девчонкой.

Екатерина оставила гостей обедать. За обедом кроме них были только граф Шереметев да секретарь Храповицкий. О покойном Ланском не вспоминали. Потемкин с безудержной фантазией рассказывал о Новороссии: как там хорошо, красиво и весело, как радостно живется подданным ее величества, переселенцам из центральных губерний. Он был в ударе и говорил с таким увлечением, с такой искренностью в голосе, что даже Федор Орлов, видавший те края собственными глазами и не заметивший там рая, не посмел усомниться в правдивости рассказа.

— У меня нет причин не верить вам, — с мягкой улыбкой сказала князю Екатерина, — но в сенате имеются сведения другого рода. Из Новороссии поступили доносы о чинимых там беспорядках, о смутах среди тамошнего населения.

— О ваше величество!.. — Голос Потемкина мгновенно наполнился трагизмом. — Не верьте сему. То козни моих врагов. Ежели хотите убедиться в этом, приезжайте на новые земли и оглядите их своими царственными очами. Да, да, приезжайте, ваше величество, — ухватился за внезапно пришедшую мысль Потемкин, — осчастливьте край наш и снимите тревогу, которая вместе с вашими словами влилась в мою душу.

— Но сейчас ехать невозможно. В сенате, как мне докладывали, образовались настоящие завалы.

— Я расчищу их за одну неделю. Но при одном условии.

— При каком же?

— Вы должны дать обещание посетить полуденные земли.

— Хорошо, я обещаю. Но на сборы понадобится время.

— Я терпелив, ваше величество.

Потемкин опрокинул в бокал свой бутылку вина, но не усмотрел — вино, переполнив бокал, пролилось на скатерть. Ни капельки не смутившись от такой неловкости, он, залпом опорожнил бокал и надолго замолчал, осмысливая сгоряча сказанное за столом.

Светлейший сдержал свое обещание. Занявшись государственными учреждениями, он сумел быстро расставить вещи по своим местам, и колесо правительственной машины, замедлившее было ход, закрутилось с прежней быстротой.

В сентябре, с наступлением осенних холодов, Екатерина переехала из Царского Села в Петербург. К этому времени Потемкин успел сделать все, что считал необходимым. В Эрмитаже для нее были подготовлены теплые и уютные апартаменты. Что касается нового кандидата в фавориты, то он, уже проверенный доктором-англичанином и тщательно проинструктированный самим Потемкиным, слонялся по коридорам дворца, терпеливо ожидая момента, когда государыня соизволит обратить на него внимание. Это был Ермолов, славный малый, хотя и чуть туповатый. Потемкин лично представил его Екатерине, после чего судьба молодого человека была сразу определена и ему не пришлось больше слоняться по коридорам.

В ноябре выпал снег, установился санный путь, и Потемкин собрался в Новороссию, в свое наместничество. Прощаясь, он напомнил императрице о ее обещании посетить южные края.

— Непременно приеду, — подтвердила обещание Екатерина, — дайте только срок.

— Я не тороплю, — как и в прошлый раз, сказал Потемкин.

Подготовка к путешествию в наместничество светлейшего князя затянулась, однако, более чем на год. В августе 1786 года умер Фридрих II, и это событие заставило императрицу повременить с выездом. Начать свой вояж она смогла только в 1787 году.