— Вы не ослышались, — пояснил главнокомандующий. — Предлагаем вам командовать новым корпусом. В нём три дивизии, солдаты уже прошли начальную выучку.

Николай Николаевич, конечно же, не стал возражать. Руководить он привык, подчинённые в него верили и весьма уважали.

Первой битвой, в которой генералу Раевскому пришлось командовать гренадерским корпусом в заграничном походе, была битва под Бауценом. Имея численное превосходство, французские войска вынудили союзные армии отступить. Потери с обеих сторон были значительными: французы потеряли 18 тысяч человек, союзники — 12 тысяч.

Используя победу, Наполеон предложил заключить перемирие. Союзники предложение приняли: они готовились к большому сражению, в котором нанесли бы врагу сокрушительное поражение.

И такое сражение произошло в первых числах октября под Лейпцигом. Его назвали «битвой народов». На стороне союзных войск в ней участвовало свыше 300 тысяч человек и почти 1400 орудий, у французской армии было 200 тысяч человек и 700 орудий.

Первыми донесли о сосредоточении у Лейпцига французских дивизий русские разведывательные дозоры. Выдвинувшись восточнее и южнее города, неприятельские войска приняли боевое построение, напоминавшее гигантское полукольцо. Главные силы в нём Наполеон сосредоточил в южной части, в которой находились русские корпуса. Эта армия, которой командовал австрийский фельдмаршал Шварценберг, должна была наступать на Лейпциг с юга. С севера надвигалась Силезская армия прусского фельдмаршала Блюхера.

Накануне сражения состоялся военный совет. На нём присутствовали русский император Александр, прусский король Франц Вильгельм и австрийский император Франц.

Генерал-квартирмейстер Толь, дав волю опыту и предвидению, изобразил на карте обстановку, вероятное построение неприятельских колонн и направление их перемещений, наметил контрмеры.

Фельдмаршал Шварценберг долго вглядывался в карту, водил по ней пальцем и неопределённо хмыкал.

   — Вы полагаете, что Наполеон примет такое решение? — спросил он генерала.

   — Да, мы полагаем, что у неприятеля наиболее вероятным станет такой боевой порядок, — отвечал Толь. — Главные усилия ста двадцати корпусов будут направлены против центра нашей армии, чтобы овладеть селением Гессы и находящимися там высотами.

   — Какие же там у неприятеля могут быть силы?

   — По всей вероятности, не менее четырёх корпусов, а за ними значительное число кавалерии. И будет сосредоточена артиллерия.

Толь говорил с такой уверенностью, словно ему был известен план Наполеона. Это покоробило самолюбие тщеславного австрийца:

   — Это ваше личное мнение?

   — Это и моё убеждение, — подал голос до того молчавший Барклай.

   — А там ли основные силы? — покачал головой Шварценберг.

   — Там, непременно там, — с уверенностью отвечал Толь.

Его предположение, как подтвердили события, оказалось верным. Именно там, где на карте были обозначены французские колонны, Наполеон сосредоточил пять пехотных корпусов. Расположил он их в две линии, за которыми поставил гвардию. Сюда же было подтянуто без малого шестьсот орудий, которые должны были поддержать наступление пехоты.

   — У меня иной план, — возразил Шварценберг. — Я предлагаю главные наши силы сосредоточить западнее, между реками Плейсса и Эльстер. Сюда мы направим корпус Мерфельда, войска австрийского принца Гессен-Габсбургского, прусскую и русскую гвардию, гренадер...

   — Но этим мы ослабим главное направление, — запротестовал Барклай. — Не уничтожив главные силы неприятеля, нельзя надеяться на успех.

Генерал Толь заявил австрийцу:

   — Успех наступления по мостам в междуречье сомнителен по той причине, что местность там сильно заболочена, она труднопроходима в сухое время, а сейчас, после дождей, по ней почти невозможно передвигаться.

   — Откуда вам это известно? — возразил Шварценберг.

   — От местных жителей. Да и ходившие в разведку дозоры о том донесли.

   — Наступая в междуречье, мы создадим угрозу Наполеону тем, что можем выйти в его тыл. А там мосты. Если мы овладеем ими, то отрежем неприятелю путь отхода, — не сдавался австрийским фельдмаршал.

   — Когда имеешь дело с Бонапартом, нужно быть трижды осмотрительным, — невозмутимо отвечал Барклай. — Прежде чем мы достигнем мостов, ударная группа неприятеля прорвёт наш ослабленный центр. Нет, я решительно против вашего плана.

Барклаю были известны не столь высокие достоинства Шварценберга, которому он был вынужден подчиняться. И ещё ему вспомнился совет французского маршала Моро, перешедшего на сторону союзников и бывшего советником в главной квартире. В одной из бесед с Барклаем он поучал: «В сражении французскую армию одолеть можно, но при том условии, если нападёте на те войска, где нет поблизости Наполеона. Избегайте наступать против той части армии, где сам Наполеон, нападайте на его маршалов!»

Возникший между Шварценбергом и Барклаем спор привлёк внимание императора Александра. Выслушав доводы военачальников, он сказал:

   — Полагаю, что доводы Михаила Богдановича убедительны.

   — Я с этим не согласен, — заявил Шварценберг. — Я являюсь здесь главнокомандующим!

   — Делайте с австрийской армией, что хотите. Что же касается русских войск, то они будут находиться там, где предлагает русский генерал, — проявил твёрдость император, и австрийцу пришлось согласиться.

К утру 4 октября союзные войска заняли исходное для наступления положение. В главную группу войск Богемской армии вошли четыре русских и два союзных корпуса. Русскими соединениями командовали генералы Витгенштейн, Палён и Раевский. На фланге этой группировки, которой командовал Барклай, находились казачьи войска.

В десятом часу утра прогремел орудийный выстрел, и Барклай двинул войска на французские позиции.

С небольшой высоты генерал Раевский видел аккуратные дома селения Гессы. Холодно поблескивали пруды, виднелись многочисленные колонны русских войск, направлявшихся в сторону Лейпцига. За колоннами заняли огневые позиции артиллерийские батареи. Над орудиями часто вспыхивали пухлые облачка и наблюдались ответные взрывы французских ядер.

По другую сторону Лейпцига тоже шло невидимое отсюда сражение: там наступала Силезская армия, возглавляемая фельдмаршалом Блюхером. Против неё действовал французский корпус маршала Нея.

На высоте, где находился наблюдательный пункт союзного командования, расположились русские, австрийские, прусские и шведские генералы. Здесь же были и императоры. Шварценберг добровольно уступил Барклаю главную роль в руководстве сражением.

Наполеон двинул в контрнаступление свои корпуса. Для развития успеха он сосредоточил всю кавалерию. Вручая её под начало Мюрата, он сказал:

— Вам нужно захватить селение Гессы. Похоже, там, на высотах, находятся владыки неприятельских держав. Когда вы туда прорвётесь и завершите дело, я прикажу всем церквям бить в вашу честь в колокола.

Сотни французских орудий ударили с новой силой, расчищая путь для кавалерии Мюрата. На русские войска обрушились более десяти тысяч всадников. Атака была столь решительной, что передовые части не смогли устоять, они были смяты, сокрушены. Стоявшие в первой линии тридцать орудий оказались в руках врага, а их прислуга была изрублена.

Французская кавалерия неслась вперёд, уничтожая всё живое. Бросившаяся навстречу русская кавалерийская дивизия и казачьи полки не сумели остановить её. Она рвалась к селению Гессы и находившейся за ним высоте, и, казалось, не было силы, которая смогла бы её сдержать.

   — Стоять насмерть! Не отступать! — приказал солдатам герой Бородинского сражения генерал Неверовский.

Вырвав из рук умирающего солдата ружьё, он встал в первый ряд воюющих.

Как отважно ни дрались солдаты, однако им пришлось отступить. Иссечённого осколками гранат генерала Неверовского с поля боя вынесли на руках. Через несколько дней он скончался от ран.