— Что такое? Что там происходит? — недоумевали казаки.

К городу выслали дозоры, чтобы схватить сведущего языка. Вскоре доставили француза и горожанина.

   — Взрывают, супостаты, дворцы и храмы, жгут почём зря Белокаменную, — сообщил беглец из Москвы. — Кремль норовят разрушить.

Пленный француз из Молодой гвардии подтвердил сообщение.

Услышав об этом, генерал Винценгероде пришёл в ярость.

   — Это варварство, так могут поступать лишь вандалы! Я сейчас же отправлюсь к Мортье и потребую прекратить разрушение города!

Вместе с адъютантом, ротмистром Нарышкиным, и казаками охраны он поскакал в сторону Москвы.

Уверенный в своей правоте, он добрался до начальника гвардии Мортье.

   — Маршал, я требую прекратить безумие, какое творят ваши солдаты! Это недопустимо правилами войны! Вы оскверняете не только творение рук человеческих, но и свою честь!

   — Кто вы такой? Как понимать ваше появление?

   — Я действую от имени армии. Я её представитель и веду разговор как парламентёр.

   — Ну уж нет! Вы не можете быть парламентёром. Где ваш трубач? Где флаг? Он должен быть при вас. Вы не соблюли надлежащих условий.

   — Маршал, если взлетит в Москве хоть одна церковь, я прикажу повесить находящихся в моём отряде французских пленных.

   — Вы не сможете это сделать, генерал. С сей минуты вы и сопровождающий вас офицер — пленные французской армии. Извольте сложить оружие!

   — Но это вопреки правилам! — возмутился русский генерал.

   — О правах потом. Сейчас я вынужден отослать вас как военнопленных к императору.

Узнав о пленении Винценгероде, Наполеон приказал отправить его во Францию, чтобы там судить. Как преступников, под конвоем, генерала и ротмистра Нарышкина повезли в Минск.

Первыми в Москву ворвались казаки Василия Дмитриевича Иловайского на рассвете 9 октября. Лил холодный осенний дождь. Горели подожжённые французскими солдатами дома, и по улицам расползалась ядовитая гарь.

   — К Кремлю!

Генерал направил туда передовую сотню.

Он знал, что там ставка Мортье и опасность более всего угрожает зданиям, находящимся в центре города.

Казаки были у реки, когда прогремел оглушительный взрыв. Он словно расколол землю. В лицо ударила воздушная волна. Послышался тяжкий грохот обвала, зазвенели посыпавшиеся из окон стёкла. Вслед за этим донеслись истошные крики людей.

И снова прогремело... А потом ещё и ещё... Взрывы доносились со стороны Кремля.

Несмотря на дождь и ранний час, на улицах показались люди. Они шарахались в подъезды домов и переулки, заслышав стук копыт. Однако, увидев своих, казаков, спешили вслед за ними.

По мере приближения к Кремлю картина разрушений становилась всё ужаснее. Теперь уже взрывы были не отдалёнными, а близкими. Видно было, как за высокой кремлёвской стеной бушевали языки пламени и всё небо занимало огненное зарево.

Угловая башня от взрыва покосилась, вторая, с Никольскими воротами, наполовину разрушилась.

   — Вот они! Вот! Держи их! — раздавались голоса людей вслед убегающим в Кремль французам поджигателям.

Из выходящих на Красную площадь улиц высыпали толпы французских солдат. Они открыли по казакам и горожанам стрельбу.

   — Шашки наголо! — последовала команда.

Из Кремля тоже открыли огонь. Несколько человек в толпе горожан оказались ранеными.

Ничто не могло сдержать казаков. Расправившись с неприятельской бандой, они через Спасские ворота ворвались в Кремль. Следом за ними туда же прибежали горожане. В их руках были колья, ружья, топоры.

Открывшаяся пред ними картина поразила всех.

   — Боже мой!.. Боже мой!.. Что натворили! — произнёс Василий Дмитриевич и перекрестился.

Темнело пустыми глазницами окон сгоревшее здание дворца. В таком же состоянии были и соборы.

   — Уничтожить всю нечисть! Изничтожить до конца! — не сдерживая себя, командовал генерал.

Пребывание Наполеона оставило о себе чёрную память. Были взорваны Арсенал, часть кремлёвской стены, Водовзводная, Петровская и частично Никольская и Боровицкая башни. Большинство каменных зданий города оказались разрушенными, три четверти деревянных строений сгорело.

Вместе с пожаром были преднамеренно уничтожены в госпиталях Москвы около пятнадцати тысяч русских раненых. Один из очевидцев писал: «Кудринский вдовий дом сгорел 13 сентября, во вторник, от зажигателъства французов, которые, видя, что в том доме раненых русских было около 3000 человек, стреляли в оный горючими веществами, и сколько смотритель Мирицкий ни просил варваров сих о пощаде, до 700 раненых наших в оном сгорело; имевшие силы выбежали и кой-куда разбрелись...»

На третий день после вступления в Москву отряда Иловайского в Страстном монастыре — единственном храме, который французы не успели разграбить и осквернить, — состоялось торжественное богослужение по случаю изгнания врага из города.

А Винценгероде в Париж не попал. Казаки из Молдавской армии Чичагова, шедшей к Березине, заметили на дороге кавалькаду из двух колясок и полутора десятков верховых.

   — Ну-ка, Тимоха, определи, кто в ейных колясках, — приказал урядник дальнозоркому казаку.

Тот вгляделся:

   — Никак французы везут наших! Кажись, там генерал!

С гиком вылетела сотня из укрытия и в четверть часа разделалась с охраной, освободив пленных. Казаки были из полка Степана Дмитриевича Иловайского 8-го.

11 октября шедшая в авангарде французской армии дивизия Дельзона подошла к Малоярославцу. Город возвышался на холме за рекой Лужей и казался неприступной крепостью, которой нужно было овладеть. От города шла дорога на юг, к Калуге, где находились огромные русские склады и были сосредоточены запасы для армии. Дивизии Дельзона предстояло овладеть городом, а потом пробиться к Калуге. Таков был приказ Наполеона.

Вечером полки Дельзона отбросили от реки отряд горожан, выступивший против них, и ворвались в Малоярославец. Но на рассвете их атаковали русские солдаты. Сломив сопротивление французов, они завязали на улицах бои. Это были части корпуса генерала Дохтурова.

— Неприятеля выбить и город удержать! — потребовал от генерала Кутузов.

Он разгадал намерение Наполеона и тут же отдал приказ генералу Раевскому немедленно выступить к Малоярославцу. 7-й пехотный корпус после сражения у Бородина совсем недавно пополнился личным составом, имел некомплект вооружения и боеприпасов. Однако обстановка не терпела промедления. В течение ночи 12-я пехотная дивизия Васильчикова и 26-я дивизия Паскевича совершили труднейший марш и в четырнадцать ноль-ноль 12 октября с ходу вступили в бой. В течение часа они очистили город от противника. Но Наполеон ввёл в сражение ещё две пехотные дивизии из корпуса маршала Даву, которые по наведённому мосту через реку Лужу ворвались в город.

Войска генералов Дохтурова и Раевского оставили Малоярославец и заняли позиции южнее города, откуда корпус Раевского и подошедший 8-й пехотный корпус генерала Бороздина предприняли новую атаку, переросшую в яростную схватку. Дрались штыками, клинками, прикладами, кулаками, душили друг друга. На стороне неприятельских полков действовали отборные солдаты-ветераны наполеоновской гвардии. В рядах русских частей были молодые солдаты недавнего призыва, впервые вступившие в бой. Русские парни, воспитанники генерала Раевского, ни в чём не уступали противнику. Трижды город переходил из рук в руки. В одной из схваток был убит французский генерал Дельзон. Сражение в городе продолжалось восемнадцать часов. С каждой стороны в нём участвовало до двадцати пяти тысяч человек, потери составили немалые: у французов они были пять тысяч человек, у русских — три тысячи.

Один из французских генералов заявил Наполеону, что «для подобного предприятия нет мощи даже у гвардии».

   — А каков неприятель? — потребовал ответа Наполеон.

   — Разве не видели мы поля последней битвы, не заметили того неистовства, с которым русские ополченцы, едва вооружённые и обмундированные, шли на верную смерть?