Всегда благосклонный к нему, дядюшка граф Самойлов подсказал, что нужно ехать в Петербург и добиться приёма у графа Ливена, ведавшего при императоре военными делами. Однако Ливена в Петербурге не было: он уехал в Пруссию на главную квартиру к императору, находившемуся у главнокомандующего русской армией генерала Беннигсена. Подождав немного, Раевский выехал в ставку.

Добиться положительного решения Николаю Раевскому помогло обострение международной обстановки. Возглавивший французское правительство, Бонапарт претендовал на земли Австрии и Германии, готовился к вторжению на территорию Англии. В портах ожидали прибытия кораблей для переправы войск через Ла-Манш. «Мне нужны только три дня туманной погоды, — говорил Наполеон, — и я буду господином Лондона, парламента, английского банка».

Против Франции выступала мощная коалиция из более полумиллиона штыков, включая русскую армию. Весной 1804 года во Франции распоряжением Наполеона был судим и расстрелян герцог Эншенский. Он доводился родственником господствовавшей ранее королевской семье Бурбонов.

Узнав о том, русский император Александр выразил Наполеону протест. Тот в ответ прислал ноту. В ней он писал, что Александр должен смотреть за своими, а не за чужими делами, язвительно напомнил, что убийство императора Павла, совершенное по проискам Англии, осталось безнаказанным: никто из заговорщиков не понёс заслуженной кары.

25 апреля 1807 года вышел высочайший приказ о зачислении Николая Николаевича Раевского на службу в действующую армию в чине генерал-майора. Вначале он был назначен в кавалерийский корпус генерала Уварова, однако это решение было изменено.

Главнокомандующий граф Беннигсен помнил Раевского по походу в Персию, где молодой полковник служил в бригаде, которой командовал граф. Раевский оставил о себе добрую память как храбрый офицер.

— Его надобно направить в авангард Багратиона. Такой генерал очень нужен Петру Ивановичу, — сказал Беннигсен.

Багратион встретил Раевского как старого знакомого по Екатеринославской армии Потёмкина, действовавшей в Новороссии.

В егерской бригаде, которую вручили Николаю Николаевичу, имелось три егерских полка: 5-й — полковника Вуича, 20-й — полковника Бистрома и 25-й — полковника Гочеля. Все командиры не уступали друг другу в храбрости, новый командир егерской бригады высказывал одобрение каждому.

К самому командиру солдаты поначалу приглядывались, не видя его ещё в бою, но вскоре прониклись к нему уважением.

Тогда бригада стояла близ небольшого аккуратного городка Прейсиш-Эйлау, где недавно происходила грозная схватка с корпусами Наполеона. В двухдневном сражении каждая из двух армий — французская и русская — понесла потери почти в тридцать тысяч человек.

Вскоре после вступления в должность Николаю Николаевичу сообщили, что один из командиров батальона бригады отбил из чужого транспорта пять возов с хлебом, чтобы накормить солдат. Дело дошло до командующего генерала Беннигсена, и он приказал судить офицера.

Разобравшись в деле, Раевский добился встречи с командующим. Тот терпеливо выслушал его доводы.

   — Я удивлён, что вы находите возможным вступаться за мародёров, разлагающих наши доблестные войска, — заметил Беннигсен.

   — Пойти на этот шаг солдат заставили обстоятельства.

   — Обстоятельства? Какие же?

   — Отсутствие во многих частях авангарда продовольствия.

   — Были перебои с доставкой, но хлеб получали всегда. И вчера его доставили в полки в достаточном количестве. Разве вы не получили?

   — Получили... впервые за две недели. К тому же хлеб выпекли из овса и чечевицы.

Голос подал находившийся в кабинете Беннигсена английский посол Вильсон:

   — Даже если это так, солдат должен терпеть. Русский солдат известен своей неприхотливостью.

Раевский едва сдержал себя, но всё же ответил:

   — Я говорю с командующим русской армией. О качестве русского солдата не вам, сударь, судить. Русский солдат более английского нуждается в питании.

   — Послушайте меня, генерал Раевский, — произнёс Беннигсен. — Я прикажу пересмотреть дело вашего офицера. И мы улучшим снабжение солдат авангардных частей.

Об этом разговоре узнали не только офицеры, но и солдаты.

— Достойный генерал! — оценили они своего начальника.

В свою очередь генерал Беннигсен, признавая оценку деятельности генерала Раевского, какую дал его непосредственный начальник князь Багратион, записал: «Н.Н. Раевский в сражении неустрашим, 24 мая особенно отличился, когда неприятеля, покушавшегося взять наш правый фланг, выгнал из леса и, твёрдое заняв положение, удерживался и после того при атаке на все пункты неприятельской линии сбил его фланг и понудил к ретираде».

А неприятелем были французские войска из корпуса отменного маршала Нея!

Позже, упоминая то сражение, руководители русской армии отмечали, что Раевский вёл егерский бой согласно своим боевым правилам — бросался на неприятеля «пылко» в штыки, перестрелкой не занимался и действительно «всегда имел сильный резерв, вводя полки в бой постепенно, что давало ему возможность не только выбивать неприятельскую пехоту в несоразмерном количестве, но и удерживать превосходного неприятеля, а потом нанести решительный удар, способствуя прогнанию неприятеля».

За бой при Альткирхе, происходивший 25 мая 1807 года, Николай Раевский был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени и удостоен высочайшего рескрипта. В нём указывалось:

«Господин генерал-майор Раевский.

В воздание отличной храбрости, оказанной Вами в сражениях 24-го и 25-го числа прошедшего мая противу французских войск, в коих вы: в первом — покушавшегося неприятеля взять правый фланг выгнали из леса и заняли твёрдую позицию, а потом при атаке на все пункты неприятельской линии сбили его фланг и понудили к ретираде; в последнем же — обошли на фланге важную неприятельскую батарею, действием сей атаки заставили удалить оную, за чем последовало и отступление неприятеля, которого с неустрашимостью преследовали до реки Пасарги, — жалую Вас кавалером ордена Равноапостольного князя Владимира 3-й степени, коего знак... к Вам доставляя, повелеваю возложить на себя и носить по установлению, уверен будучи, что сие послужит Вам поощрением к Вашему продолжению усердной службы Вашей.

Пребываю вам благосклонный

Александр».

2 июня произошло сражение под Фридляндом. Накануне генерал Раевский был ранен пулей в ногу, но боевой строй не покинул. Багратион, руководя гвардейскими частями, поручил Раевскому принять командование егерскими полками. Тот, раненный в ногу, своим мужеством, твёрдостью и решительностью вызвал у подчинённых уважение к себе. В семидневном сражении он несколько раз водил егерей в штыковую атаку, удерживая назначенный рубеж. Егеря отступили, когда на то поступил приказ.

На военном совете Беннигсен отметил действия генерала Раевского.

На заседании были генералы и полковники. Главнокомандующий обратил внимание всех на висевшую на стене большую карту сражения. На ней были изображены красные и зелёные прямоугольники и квадратики, обозначавшие русские и неприятельские войска, пунктиры движения, хищно устремлённые к вражескому расположению стрелы ударов пехоты и кавалерии, значки артиллерийских батарей.

Беннигсен стал объяснять задачу для войск:

— Основная цель сражения заключается в том, чтобы разгромить выдвинутый к реке Алле корпус французского маршала Нея. Положение его таково, что вполне благоприятствует осуществлению цели. Правый фланг корпуса примыкает к небольшой деревне, а левый упирается в лес. Следовательно, обходя деревню и используя для скрытого движения лес, мы можем внезапно обрушиться на неприятеля и заставить его отступить. Нужно, конечно, иметь в виду, что справа и слева рассыпаны его стрелки, а у флангов находятся артиллерийские батареи. Здесь и здесь, — он ткнул указкой в места с изображением неприятельских орудий. — И тем не менее, господа, эти позиции являются для французов западней, если их обойти справа и слева и действовать решительно для перехвата в тылу путей отхода.