После жестокого боя восемь неприятельских батальонов были отброшены с большими для них потерями.

Вторая атака последовала через час. Ей предшествовал сильный огонь французской артиллерии по высоте. Теперь в атаку пошла дивизия неприятельской пехоты. Под мощным артиллерийским огнём сопровождения французам удалось прорваться к вершине Курганной высоты и захватить находившуюся там восемнадцатиорудийную батарею.

Раевскому с горсткой находившихся при нём храбрецов выпало биться в окружении.

На помощь пришли воины соседних дивизий: 12-й пехотной Васильчикова и 26-й пехотной Паскевича. Нанося удары по прорвавшемуся противнику с флангов, они помогли в атаке сводному отряду трёх полков, возглавляемому генералом Ермоловым.

Высокую отвагу и мужество показал в том бою двадцативосьмилетний генерал артиллерии Кутайсов. Умело управляя огнём артиллерии, он нанёс противнику серьёзное поражение, вынудив его отступить.

В полдень, когда сражение продолжалось уже более шести часов, в бою за Курганную высоту отличилась 24-я пехотная дивизия генерала Лихачёва, подчинённая генералу Раевскому.

Лихачёв вместе с пятнадцатью офицерами штаба был захвачен в плен в битве за Курганную высоту.

Докладывая о результатах боя, один из генералов Наполеона сказал ему:

   — Нам удалось взять в плен русского генерала.

   — Русский генерал? Кто он? В каком чине?

   — Генерал-лейтенант. Он командовал дивизией.

   — Где его схватили? Он ранен?

   — Его взяли на батарее Курганной. Сражался вместе с солдатами. Он едва держится на ногах. У него шестнадцать ранений.

   — Я хочу его видеть.

Седой генерал, по-стариковски склонив голову, сидел на скамье у бревенчатой стены. Лицо у него было в крови, он держал в руках бинт. Эполета висела на плече, держась на нитке. Пуговицы были оторваны, а в лопнувшем шве мундира проглядывали клочья ваты.

   — Как ваше имя, генерал? — спросил Наполеон.

Продолжая сидеть, тот взглянул на французского императора усталым и безразличным взглядом.

   — Генерал Лихачёв, — ответил он наконец и приложил бинт к окровавленной голове.

   — Где вы дрались?

   — На батарее Раевского.

   — Раевского? Это где же такая?

   — Мой император, она находится на высоте Курганной, — пояснил маршал Бертье.

Выслушав его, Наполеон отступил и окинул раненого долгим взглядом.

   — Генерал, уважая вашу храбрость, я возвращаю вам оружие. — Император перевёл взгляд на Бертье. — Подайте шпагу генерала.

О, Наполеон был артистом, умевшим превосходно играть роль Великого.

Взяв в обе руки оружие, он великодушно протянул его Лихачёву. Тот, бросив взгляд на шпагу, покачал головой.

   — Что же вы не берёте, генерал? — повысил голос Наполеон.

   — Это не моё оружие, — усталым голосом ответил Лихачёв.

   — Уберите его! — произнёс в гневе Наполеон.

К полной неожиданности всех, кто находился в избе, Лихачёв поднялся.

   — Русский генерал чужое оружие в руки не берёт, — сказал он по-французски.

Наполеон посмотрел на него в упор и, ничего не ответив, направился к выходу.

Кровавое сражение продолжалось уже за полдень. Отоомные жертвы несли и русские войска и французы, ни одна из сторон не имела зримого успеха. Маршалы слали к Наполеону гонцов с просьбой ввести в сражение Молодую и Старую гвардии, последний резерв. Только эти надёжные войска, испытавшие ранее жестокие сражения, могли добиться долгожданного перелома в битве.

И Наполеон сдался. Приказал: «Гвардию — в бой!» Он был уверен в ожидаемом успехе ветеранских полков. Знал, что они сломят сопротивление русских полков, обороняющих высоту Курганную. Именно эта высота, которую защищали воины генерала Раевского, стояла на пути к победе.

Вдали показались с десяток всадников, несущихся аллюром. Они мчались к месту нахождения императора. Наполеон узнал в переднем своего приёмного сына, Евгения Богарне.

Соскочив с коня, он чуть ли не бегом направился к Наполеону.

   — Там против моего корпуса и обозов... казаки! Они крушат всё!

Решение пришло моментально.

   — Бертье! Гвардию оставить на месте! Атаки прекратить! А я — туда! — указал Наполеон сторону левого фланга своих войск.

Вскочив на коня, он помчался к опасному участку.

Всего полчаса назад шесть полков кавалерийского корпуса генерала Уварова и девять казачьих полков Платова растеклись по долине двумя лавами. Колочу они одолели с ходу, словно и не было преграды с крутыми берегами и вязким дном. Дальше лошади несли всадников к лежавшей в глубине неприятельского расположения деревне Беззубово.

Кроме своего лейб-казачьего полка, в подчинении Орлова-Денисова были ещё лейб-гусарский и полк Доронина. Перед рекой Война на их пути выросли пехотные каре. Шеренги угрожающе ощетинились штыками. Обойдя неприятеля с фланга, конники вынудили его отойти. Ведя частую стрельбу и соблюдая порядок, французы отступали к плотине у пруда. Там занимали боевые позиции два орудия.

Громыхнули орудийные выстрелы, ядра пролетели над головой и упали позади казачьего строя. Новые ядра угодили прямо в цель.

Путь к Беззубову лежал через плотину, по которой перебегали последние французские солдаты, а у деревни уже маячили всадники. Вглядевшись, полковник Доронин распознал в них казаков. Платовцы! Они уже неслись дальше, заходя глубже в неприятельский тыл, а навстречу им двигались французские войска.

Орлов-Денисов бросился к казакам.

   — Донцы! Станичники! Там, у деревни дерутся наши земляки! Им нужна помощь! За мной!

Вырвав из ножен саблю, генерал повернул коня к плотине, увлекая за собой всадников. Послышались крики:

   — Руби супостатов!

   — Ату их! Коли!

Лава устремилась к плотине. По ней ударили из орудий, захлопали частые ружейные выстрелы, но ничто не могло сдержать казачий порыв.

— Ура-а! Ура-а! — неслось отчаянное из сотен глоток.

Несколько казаков, оберегая генерала, обогнали его и первыми прорвались к плотине. Пустив в ход пики, они на ходу поражали бежавших прочь французов.

Через плотину удалось прорваться лишь полку лейб-казаков. На последовавший за ним гусарский полк обрушился такой огонь, что передних всадников сдуло с седел словно ветром. Остальные поворотили, не решаясь испытывать судьбу.

Орлов-Денисов издали увидел Платова и поскакал к нему.

   — Всё видел, Василий! Действуй вот с ними, — указал Платов на удалявшихся в неприятельский тыл всадников.

В разгар схватки Орлов-Денисов услышал испуганный голос ординарца:

   — Вашество!.. Берегитесь!..

Бросив взгляд в сторону, Орлов-Денисов увидел французского солдата. Тот палил в него из ружья. Генерал рванул узду, пытаясь бросить коня в сторону, но перед глазами вдруг мелькнул красный мундир, перехваченный ремнём. Всадник вдруг сник и стал валиться. Падал и француз, поражённый чьей-то пикой.

К вечеру небо нахмурилось, пошёл дождь. Он продолжался и тогда, когда поступил приказ на отход.

Долгими и печальными колоннами двигались войска на Можайск. Их прикрывал арьергард из полков Раевского.

Ночью на одном из привалов Николай Николаевич услышал разговор солдат:

   — Знать, не одолели Бунапарту, ежели отходим.

   — Это он нас не одолел, — возразил глухой голос.

   — Неужто теперь сдадим Москву?

   — Чего буровишь! Неможно сдать Первопрестольную!

   — Как же неможно?.. Эх, лучше б мне остаться под Бородином!

   — Да не терзай ты душу, и так горько! Только помни, мы ещё в Париже побываем...

Думал ли этот безвестный солдат, что его слона станут вещими. Пройдёт немного времени, и русские войска вступят в Париж. И первыми войдут во французскую столицу полки генерала Раевского.

Несмотря на отход, сражение у Бородина оценили как победу русской армии. Наполеоновская сила понесла столь большие потери, что её боеспособность существенно пала. Это в таком-то отдалении от Франции! Из Петербурга последовал указ о производстве Михаила Илларионовича Кутузова в фельдмаршалы...