«Строгая депеша», — подумал Василевский. Собрался было позвонить Рокоссовскому, но тот сам вышел на связь.
— Я получил телеграмму от Верховного, принимаю срочные меры! — прокричал в трубку командующий. — Но откуда он узнал обо всём?
— Из моего донесения в Ставку, — ответил Василевский.
— Ну вы даёте! — вызывающе произнёс Рокоссовский. — Верховному доложили, а мне ни слова?
Упрёк был незаслуженный.
— Командующий фронтом должен знать, где находятся его войска и как они действуют! — отрезал Василевский. — Прошу это учесть и глупых вопросов не задавать!
Рокоссовский понял, что с его уст сорвались обидные слова, и поспешил исправить свою оплошность:
— Ваши замечания принял к сведению. Об исполнении вам, представителю Ставки, доложу.
— С кем это ты? — В комнату заглянул Ватутин.
Василевский сказал о «конфликте» с Рокоссовским.
— Костя по натуре спокойный, видимо, его кто-то взвинтил, и он сорвался.
(Как позже узнал Василевский, этим «кто-то» оказался генерал Галанин: его 24-й армии не удалось отрезать отход на восточный берег Дона соединений немцев, атакованных 65-й и 24-й армиями).
В ночь на 23 ноября Василевский не сомкнул глаз: кольцо вокруг гитлеровской группировки вот-вот сомкнётся. Ватутин заметил, как он волнуется, и невольно улыбнулся:
— Не переживай, Александр Михайлович, ждать осталось не много.
Василевский хотел было выйти на связь с генералом Кравченко, но тут раздался его громовой голос:
— Фрицы в «котле»! Товарищ комфронта, вы слышите меня?
— Слышу, дорогой Андрей, слышу! — отозвался Ватутин. — Молодец!
Наконец-то свершилось то, что было задумано! У Василевского возникло желание немедленно доложить Верховному о кольце, но он так был взволнован происшедшим, что в горле пересохло. А тут ещё генерал Ватутин подошёл с двумя стаканами водки.
— Александр Михайлович, дорогой, выпьем за кольцо? — Он дал Василевскому стакан.
Василевский почувствовал, как жидкость обожгла горло.
А в это время войска обоих фронтов соединились между станцией Кривомузгинская и Калачом. Бойцы 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта генерала Кравченко и 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронта генерала Вольского, утопая по колено в снегу, бежали друг другу навстречу с криком «ура!», обнимались, целовались, а у некоторых от радости даже слёзы выступили на глазах.
— Надо бы дать знать Верховному, — сказал Ватутин и подал Василевскому аппарат ВЧ. Александр Михайлович попросил дежурного по связи соединить его со Ставкой.
— Кто у телефона? Вы, товарищ Сталин? — У него перехватило дыхание. — Докладывает Василевский. Несколько минут назад войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились. Немцы в кольце! Разрешите поздравить вас с большим успехом!
— Я вас тоже поздравляю, — сдержанно отозвался Сталин. — Жуков и вы хорошо поработали в Сталинграде, и ваши заслуги будут отмечены. Теперь надо ликвидировать «котёл». И медлить в этом деле нельзя, ибо Гитлер примет все меры, чтобы вызволить Паулюса. Как начальник Генштаба срочно разработайте план! Такое же задание я дам своему заместителю Жукову, — добавил Сталин. — А потом оба плана обсудим. Сможете к вечеру доложить свои соображения?
— Постараюсь...
— Вы находитесь у товарища Ватутина? — спросил Сталин. — Дайте, пожалуйста, ему трубку.
— Слушаю вас, товарищ Сталин! — бодро ответил Ватутин.
— Поздравляю вас с большим успехом, — сказал Верховный. — Ваш Юго-Западный фронт и особенно 4-й танковый корпус дали хороший запев другим фронтам. Передайте мою благодарность за героические действия танкистам корпуса Кравченко. Желаю вам новых побед!..
Василевский попросил Ватутина набросать свои предложения по уничтожению вражеской группировки, оказавшейся в кольце, а сам решил встретиться с Рокоссовским и Ерёменко, чтобы с ними обговорить этот вопрос.
Вернулся он в штаб Юго-Западного фронта на рассвете. Стоял тридцатиградусный мороз. Просёлки, степь были скованы льдом, казалось, что окрест всё вымерло, и только разбитая техника, сожжённые танки да глубокие воронки от бомб и снарядов свидетельствовали о том, что здесь недавно шли ожесточённые бои. Василевскому хотелось посидеть одному, тщательно отработать план, в котором учесть предложения командующих тремя фронтами. Едва с дороги выпил горячего чая, как позвонил Сталин:
— Добрый вечер, товарищ Василевский!
Александр Михайлович громко рассмеялся, и это услышал Сталин.
— У вас что там, концерт? — сердито спросил он.
— Да нет же, Иосиф Виссарионович! — воскликнул Василевский. — Это я хохотнул, извините. Вы сказали «добрый вечер», но сейчас пять утра!
— Разве? — басовито отозвалась трубка. — Да, вы правы, уже рассветает. Что у вас с планом? — осведомился Верховный. — Он готов? Тогда докладывайте...
Василевский пояснил, что суть его плана — изоляция окружённой группировки от подхода вражеских сил, для чего предлагается создать прочный внешний фронт и иметь за ним достаточные резервы из подвижных войск.
— Надо расчленить окружённую группировку и по частям уничтожить её, — подчеркнул Верховный. — У Жукова тоже та кое мнение. Он сказал, что звонил вам по ВЧ и вы согласились с его предложениями. И вот ещё что, — продолжал Сталин. Ставка располагает сведениями о том, что Гитлер приказал вермахту спасти войска фельдмаршала Паулюса, сформировав для этого группу армий. Но пока неясно, кто её возглавит. Наверное, фельдмаршал Манштейн. Не поручит же Гитлер какому-то генералу выручать фельдмаршала, — иронически добавил Сталин. — Тут нужен такой же чин, какой Паулюсу присвоил Гитлер за день до его пленения.
— Немцам не удастся прорвать окружение, этого я не допущу! — заверил Василевский.
— Жду от вас донесений! — предупредил Верховный и поло жил трубку.
Василевский, склонившись над картой, размышлял. Окружённая вражеская группировка (17 дивизий 6-й армии Паулюса и 5 дивизий 4-й танковой армии) создала плотную оборону к западу и юго-западу от Сталинграда на фронте Орловка—Купоросное протяжённостью по сто семьдесят километров! В посёлке Гумрак находился штаб Паулюса. Василевского терзала мысль как расчленить эту группировку, а затем по частям уничтожить её. Наши войска уже пытались это сделать, но тщетно: немцы от обороны сами переходили в контратаку. Немецкие транспортные самолёты уже на второй день после окружения войск Паулюса стали доставлять необходимые грузы в «котёл» и эвакуировали из него людей. Василевский потребовал от командующих фронтами круглосуточно бомбить вражеские позиции, уничтожать «юнкерсы» в воздухе, на аэродромах и посадочных площадках внутри кольца окружения.
— Если мы это сделаем, а сделать надо во что бы то ни стало, то приток грузов резко сократится, — подчеркнул Василевский.
Бои развернулись с новой силой, особенно жестокими они были 2 и 3 декабря. Но финал их не обрадовал Василевского: немцы были отброшены на какие-то сотни метров. «Кажется, где-то я дал промашку», — не без горечи в душе подумал Василевский.
Зато Ставка, внимательно наблюдавшая за действиями фронтов, подсказала ему, где допущена «промашка». 4 декабря, когда Василевский находился в штабе Сталинградского фронта, на его имя поступила телеграмма Верховного. Читал её Александр Михайлович с чувством горечи. «Ваша задача состоит в том, чтобы объединить действия Иванова (псевдоним Ерёменко) и Донцова (псевдоним Рокоссовского). До сего времени у вас, однако, получается разъединение, а не объединение. Вопреки вашему приказу, 2-го и 3-го числа наступал Иванов, а Донцов был не в состоянии наступать. Противник получил возможность манёвра. 4-го будет наступать Донцов, а Иванов окажется не в состоянии наступать. Противник опять получает возможность маневрировать. Прошу вас впредь не допускать таких ошибок. Раньше чем издать приказ о совместном наступлении Иванова и Донцова, нужно проверить, а в состоянии ли они наступать. 4.ХII 1942 г. Васильев (Сталин)».
