— Поездка, надо заметить, серьёзная, — молвил генерал Злобин.
— Ещё бы! — воскликнул Молотов, пощипывая усы. Он взглянул на Василевского. — На вас, Александр Михайлович, я особо надеюсь. В поездку со мной вас рекомендовал Иосиф Виссарионович.
— У Василевского, Вячеслав Михайлович, глаза, как у горного орла! — улыбнулся Злобин.
— Ну-ну, поживём — увидим, — усмехнулся Молотов. — Кстати, если надо, вам поможет нарком чёрной металлургии Тевосян. У него светлая голова, он большой практик, лично с Круппом знаком.
— Я с Тевосяном во время поездки уже кое о чём договорился, — сказал Василевский.
— Так и надо, Александр Михайлович, — одобрил Молотов. — Он не раз бывал в Германии...
— Иван Фёдорович рассказывал мне, как ещё в двадцать девятом году стажировался на одном из предприятий Круппа, — улыбнулся Василевский. — Затем успешно прошёл практику в Эссене, после чего его назначили главным инженером «Электростали». Умный человек, что и говорить.
(И не знал, не ведал Василевский, что судьба надолго сведёт его с Тевосяном, человеком неукротимой энергии и большой душевной теплоты. У Ивана Фёдоровича выросла красивая дочь Роза, её-то и полюбил младший сын Василевского Игорь. В 1953 году Игорь окончил школу с золотой медалью, в тот радостный день он пришёл домой и вручил её отцу: «Вот, папа, моя золотая медаль. Поздравь меня!» Александр Михайлович расцеловал его: «Молодец, сынок, в жизни всего надо добиваться своим трудом, и я счастлив, что ты понял эту житейскую истину сердцем...» Игорь поступил в Архитектурный институт, успешно закончил его, став архитектором. А позже он предложил свою руку и сердце Розе Тевосян, и вскоре они поженились. И когда у Игоря родилась дочь Анюта, Александр Михайлович растрогался до слёз: «Теперь я стал дедом, у меня есть внучка!» — А.3.).
Вечером 10 ноября поезд прибыл на советскую границу, а наутро его встречала в Берлине на Ангальтском вокзале группа государственных деятелей Германии во главе с министром иностранных дел фон Риббентропом и генерал-фельдмаршалом Кейтелем[5]. Оба приветливо улыбались.
— Улыбаются, а за пазухой камень держат, — шепнул Злобину Василевский.
Пока шла церемония встречи на вокзале, оба генерала изрядно промокли — в Берлине шёл дождь. Обсохли, когда советская делегация разместилась в старинном дворце Бельво, где обычно останавливались гости германского правительства. После завтрака глава делегации Молотов с дипломатами отправился в имперскую канцелярию, где его принимал Гитлер. Фюрер сидел за большим красным столом, на нём была гимнастёрка зеленовато-мышиного цвета, на руке — красная повязка с чёрной свастикой. На груди блестел железный крест.
«Ну, чем не дьявол?» — почему-то подумал Молотов, и от этой мысли у него неприятно засосало под ложечкой.
Гитлер подошёл к ним и стал с каждым здороваться за руку, при этом на его лице сияла улыбка, но было в ней что-то трагическое. Руку Молотова фюрер потряс и дольше обычного держал в своей руке, как бы подчёркивая этим своё дружеское расположение к советскому министру иностранных дел. Молотов, однако, был сдержан, ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Надеюсь, господа русские, что в ходе переговоров мы найдём с вами полное понимание! — весело изрёк Гитлер, чуть задрав нос.
Когда переводчик перевёл эти слова фюрера, Молотов, слегка улыбнувшись, ответил:
— Мы бы тоже этого хотели, господин рейхсканцлер.
В кабинет вошли министр иностранных дел фон Риббентроп, личный переводчик Гитлера Шмидт и советник германского посольства в Москве Хильгер, с которым Молотов был знаком. Хильгер хорошо говорил по-русски. Поздоровавшись с Молотовым, он тихо произнёс:
— Я рад приветствовать вас на немецкой земле, мой друг!
Молотов мысленно ответил ему: «Твой друг — Гитлер, а не я, Хильгер, и строить мне глазки не надо — я не красная девица!»
Подождав, пока все усядутся, Гитлер начал свою речь...
В полдень советская делегация вернулась во дворец на обед. Молотов поделился своими мыслями о первой беседе с Гитлером.
— Фюрер попытался вовлечь нас в грязную игру, — огорчённо произнёс Вячеслав Михайлович. — Ничуть не смущаясь, он предложил обсудить план «раздела мира» между Германией, Италией, Японией и СССР. Это же явная провокация, и я решительно отверг его предложение. Мне хотелось знать политику Гитлера в отношении Центральной и Юго-Восточной Европы, поэтому задал ему ряд вопросов.
— И что ответил Гитлер? — спросил Василевский.
— Он стал изворачиваться, лгать: мол, немецкая военная миссия в Румынии находится по просьбе Антонеску, она обучает румынских солдат. А в Финляндии немецкие войска располагаются временно, они, мол, отправляются в Норвегию, хотя нам прекрасно известно, что Гитлер наращивает свой военный потенциал в этих странах. Словом, мы не нашли с фюрером общего языка, — заключил Молотов. — Ну, а где вы были?
— Мы с Василевским посетили авиационный концерн «Мессершмитт», — сказал генерал Злобин. — На военном аэродроме Темпельгоф смотрели истребители М-109, самолёты многоцелевого назначения МЕ-110...
Василевский с интересом разглядывал истребитель. Посидел в кабине, а когда вылез из неё и спрыгнул на землю, сообщил Злобину:
— Хорошая машина!
Немецкий лётчик улыбнулся и на ломаном русском языке сказал:
— Я мошет летай и покасывай васдушный бой, а руссиш посматривай?
Лётчик был высок ростом, с рыжей копной волос на голове, глаза серые, навыкате, над ними свисали такие же рыжие брови. Когда он улыбался, во рту у него блестел золотой зуб, а на груди сверкал железный крест. Переводчик взглянул на Василевского:
— Лётчик предлагает совершить на этой машине полёт, он хочет показать вам воздушный бой, разумеется, учебный.
— Рады будем посмотреть, — ответил Василевский.
Лётчик блестяще показал себя в небе, летал он вместе со своим напарником, тот тоже пилотировал М-109, самолёты то с рёвом взмывали вверх, то пикировали к земле, оставляя за собой космы сизо-бурого дыма.
— Хорошая выучка! — воскликнул генерал Злобин.
— Да, с таким асом потягаться нашему брату в воздухе будет нелегко, — согласился Василевский.
Его удивило то, что немцы рассказывали о тактико-технических данных своих самолётов, даже разрешили сделать записи. Они ничего не утаивали. А переводчик вручил Василевскому листок с изображением самолёта.
— Странно, однако, — недоумевал Злобин. — Что бы это значило?
— Хотят, видимо, показать, что они к нам относятся как истинные союзники, но кто им поверит, — усмехнулся Василевский.
Молотов внимательно выслушал рассказ Василевского о поездке на авиационный завод. Какое-то время он молчал.
— Самолёты у них хорошие? — наконец спросил он.
— К сожалению, лучше, чем у нас. А завтра немцы покажут нам свои танки.
И немцы действительно их показали. Это были лёгкие танки Т-1 и Т-2. Но особого впечатления на наших военных они не произвели. Василевский заявил Молотову, что наш танк Т-34, созданный коллективом конструкторов во главе с Кошкиным, Кучеренко и Морозовым, лучше любого немецкого танка: он отличается высокой маневренностью, у него надёжная броневая защита и сильное вооружение.
— Словом, Вячеслав Михайлович, наши танки лучше немецких. Плохо другое.
— Что же? — напрягся Молотов.
— У нас их очень мало, а у немцев целые танковые группы. Сейчас, как объяснил нам старший офицер, будут создаваться танковые армии. Это большой козырь у вермахта.
— У нас разве нет танковых армий? — спросил Молотов.
— В Красной Армии есть механизированные корпуса и танковые дивизии, — пояснил Василевский. — Но я уверен, что скоро и мы начнём создавать танковые армии. Знаете, сколько в этом году Красная Армия получила на своё вооружение танков? Всего триста пятьдесят восемь тяжёлых и средних машин новых типов!
