— Очень ждала... — Она уткнулась пылающим лицом ему в грудь.
Он прижал её к себе. Настя покорно подалась, ощутив на своих губах горячий поцелуй...
Всё это как в калейдоскопе промелькнуло в памяти Кальвина. В подъезде дома он отдышался, а когда вошёл в квартиру, Настя сказала:
— Как долго тебя не было! Что, снова уходишь в море? Я буду по тебе скучать...
Азар нежно обнял её.
— Ты угадала, Настя, — тихо произнёс он. — Я ухожу в море, но через сутки буду дома. Как ты себя чувствуешь? Или, быть может, мне остаться с тобой? Комбриг мне предлагал...
— Я дождусь тебя, да и соседка тут рядом, если что, поможет мне.
Азар сделал покупки в магазине и вернулся домой. Настя стирала бельё на кухне, и он начал помогать ей. Он оберегал её от всего, что могло отрицательно повлиять на её самочувствие. Бывало, вернётся с моря и, закатав рукава, берётся за любое дело по хозяйству. Особенно стал беречь жену после беседы с профессором-гинекологом, которая приезжала в Мурманск. Азару удалось встретиться с ней. Она рассеяла его тревогу за жизнь жены, но посоветовала не волновать её. «И провожать вас в море она не должна! — строго заметила врач, глядя на Азара сквозь стёкла очков. — Да-с, не должна! Знаете ли, волнение, да-да, волнение! А где есть это скверное чувство, которое портит нам нервы, там появляются страдания. Я не из трусливых, но, когда вижу корабль, сразу всплывает в памяти бушующий океан и «Девятый вал» Айвазовского. По телу пробегает противная дрожь. Что, не верите?..»
— Что-то сердце покалывает, — пожаловалась Настя после того, как на балконе развесила бельё. — Как будто иголка туда попала. И холодно мне. Я прилягу, а ты накрой меня пледом...
Азар посмотрел на часы — двенадцать. К двум часам дня ему надо быть у комбрига. Возьмёт задание — ив море! Настя тихо лежала на диване. Кажется, она вздремнула. Стирка, видно, утомила её.
— Азар, — вдруг заговорила она. — Положи меня в роддом. Я боюсь, что, как и в прошлый раз, может случиться выкидыш. Утром главврач предлагала мне лечь, но я отказалась. Теперь же не желаю рисковать. Вот её телефон, позвони и скажи, что я хочу лечь. — Она протянула ему листок, на котором был записан номер телефона.
— Ты правильно решила, Настя, и мне в море будет спокойнее. — Азар набрал номер врача. — Вас беспокоит супруг Анастасии Петровны. Она согласна с вашим предложением лечь в роддом на сохранение. Сердечко у неё шалит... Сейчас подойдёт «скорая»? Добро, я пока я соберу жену...
Учения на Северном флоте были в самом разгаре. На рассвете эсминец «Жгучий» нанёс торпедный удар по десантному кораблю противника и теперь осуществлял поиск «чужой» подводной лодки. Море глухо плескалось за бортом, пенились узорчатые кружева волн. Глядя на них, капитан 3-го ранга Азар Кальвин невольно подумал: «Белые, как воротничок у Насти». Будто наяву увидел её добродушное лицо, большие чёрные, как у цыганки, глаза, в которых затаилась грусть, услышал её настороженный голос: «Азар, побереги себя, а то море кусается!» Настя всегда провожала его в поход. Бывало, поднимется на пригорок рядом с домом, бухта как на ладони видна, и машет ему косынкой. Моряки давно это заметили, кое-кто острил на этот счёт, а акустик краснофлотец Ткаченко однажды сказал, что «командирскую любовь солёной водой не разлить». Старшина команды мичман Романов, крутнув ус, осадил его:
— Чужому счастью завидуешь, Фёдор?
— Никак нет, товарищ мичман! У меня есть своя любовь... — И хихикнул: — К морю!
«Хитрый, чёрт белобрысый», — ругнулся в душе мичман.
В этот раз, когда корабль отдавал швартовы, Насти на пригорке не было, и мичман забеспокоился: Настя давала ему уроки немецкого языка.
— Товарищ командир, жену вы отправили к матери? — осведомился он.
— В роддом положил. Ты же в курсе, что мы ждём малыша... Волнуюсь я.
Старший помощник командира капитан-лейтенант Виктор Земцов словно бы невзначай обронил:
— Азар Петрович, не переживайте, ваша жена хорошо себя чувствует.
— Откуда ты знаешь?
— Кто отвёл Настю в палату? — По губам старпома скользнула улыбка. — Старшая медсестра Лариса, то бишь моя жена!
— Вот не знал, ты извини, Виктор... Что Лариса тебе сказала?
— Врач полагает, что роды у Насти пройдут без осложнений.
Азар обрёл больше уверенности, и даже голос у него окреп.
— Спасибо за поддержку, дружище, спасибо! — Азар тронул старпома за плечо. — Я спущусь в каюту поспать часок, а то глаза слипаются. Если что — буди меня.
Уснул он сразу, едва лёг на диван. Закрыл глаза и где-то далеко-далеко, на берегу моря, увидел Настю. Она махала ему косынкой. Но тут же её фигура расплылась в серо-молочном тумане...
Проснулся Азар от толчка в плечо. Это старпом. Он доложил, что получен приказ флагмана идти в район мыса Птичий и там вести поиск Подводного противника. Кальвин передёрнул плечами и поднялся.
— Мыс Птичий? — повторил он. — Так ведь в тех местах находится эсминец «Смелый» капитана третьего ранга Серебрякова. Не вывела ли его из игры «чужая» подводная лодка?
На душе у Кальвина было отчего-то тревожно, и он никак не мог успокоиться. Корабль носом резал пласты чёрной густой воды, ходко бежал к мысу. Ветер, как шило, колючий, брызги обжигали лицо. Но Азар твёрдо стоял на мостике и пристально вглядывался в серо-холмистое море. Наконец показался «Смелый». Но почему он бросил якорь у мыса? Только подумал об этом, как Серебряков вызвал его на связь. И та короткая фраза, которую он произнёс: «Я вышел из игры...» — обожгла душу Кальвина. Первое, о чём он подумал — усилить бдительность на боевых Постах.
— Я вовремя обнаружил лодку, — гремел в трубке бас Серебрякова, — хотел атаковать её, но она вдруг исчезла. Пока мы меняли курс, она заняла выгодную позицию и выпустила по кораблю торпеду. У меня сейчас такое настроение, словно мне отвесили пощёчину.
Выключив рацию, Кальвин огорчённо вздохнул. Поиск ему предстоит длительный и сложный. Мысленно он пожаловался Насте: «Торопился к тебе, да не выгорело. Не серчай, голубка, — служба!» Азар вошёл в рубку штурмана и склонился над картой. Вот он, мыс Птичий. Севернее мыса проходит судоходный фарватер, с юга кривой линией тянется цепочка каменистых банок. Опасные места для плавания! Узкие проходы, малые глубины. Не отсюда ли «противник» нанёс удар по «Смелому»? «Надо запросить Серебрякова», — решил Азар.
— «Орёл», я «Сосна». Где лодка накрыла тебя? У мыса Птичий?
— Там. А ты откуда знаешь? Флагман сказал?
— Нет, сам догадался...
Ночью полил дождь, холодный и густой. Штормило, всё вокруг окутала темнота, словно на воду кто-то набросил огромное покрывало. Дождь перестал лишь на рассвете, и небо заголубело. Но так продолжалось недолго, снова подул ветер и нагнал тучи. Сердитый и уставший Азар пил чай на мостике. Тревожно как-то на душе. Волновало его не то, что корабль вот уже вторые сутки бороздил море, а то, что подводный противник не давал о себе знать. Впечатление такое, что субмарина идёт за ним по пятам и при удобном случае торпедирует корабль. Ему стало жутко от такой мысли.
Он поднёс ко рту микрофон и запросил акустиков:
— Что слышите? Тихо, да?
Корабль прошёл небольшой остров, развернулся и взял курс на зюйд, к мысу. Старпом, глядя на чёрную маслянистую воду, сказал:
— Возможно, лодка где-то у мыса... — На его худощавом лице вспыхнула улыбка и быстро угасла.
— Я не колдун, чтобы гадать на кофейной гуще, — сердито отозвался Кальвин.
Эти слова как-то сами по себе вырвались у него, и он пожалел, что не сдержался. Кальвин тут же смягчился:
— В нашем деле, Виктор Петрович, важна выдержка, — сказал он. — «Противнику» удалось скрыться. Но это ещё не поражение. — Он поднёс к глазам бинокль, посмотрел в сторону мыса Птичий. Там кружились чайки.
А в это время краснофлотец Ткаченко до боли в ушах вслушивался в шумы глубин, не появится ли характерный металлический щелчок. Он, как и командир, терялся в догадках: куда исчезла лодка?
