— Ты что, Георгий, разве я забуду? — громко отозвался Василевский. — Как у тебя дела, всё хорошо? Так и должно быть!
— Пару слов о Маньчжурской операции на Дальнем Востоке, — вновь послышался в трубке бас Жукова. — Ты хорошо её провёл, молодец! Приеду — пожму руку. Сколько взял в плен генералов? Почти полторы сотни? Мне такой улов за всю войну не выпал. Словом, крест ты положил на Квантунской армии, разбил её...
— Не я разбил её, Георгий, — возразил Василевский, — разбили командующие и их войска.
— Не лукавствуй, Александр! — добродушно одёрнул его Жуков. — Верно, ты в атаку не ходил. Но ты разработал план операции, а это главное для победы. Ладно, скоро приеду в Москву и расцелую тебя. Привет от меня твоей синеглазке!
— Кто звонил? — спросила Катя, когда он положил на рычажок трубку.
— Жуков из Берлина, поздравил меня с днём рождения. Просил передать привет синеглазке... Что улыбаешься? Он только так и зовёт тебя. Да, Кать, я забыл пригласить на день рождения своего отца. Как думаешь, не обидится?
— Потом съездим к нему в Кинешму... — Катя вспомнила, как после замужества они приехали в село. Михаил Александрович встретил их тепло, усадил за стол и стал угощать холодным квасом. А жара тогда стояла нестерпимая, и пили они квас с наслаждением. Глядя на неё, он вдруг спросил:
— Катерина, ты сына моего любишь?
Она зарделась, сердце щемяще затрепетало. Михаил Александрович тряхнул белой густой бородкой, на его лице появилась улыбка.
— Не красней, Катерина, я же свой человек. Но целовать тебя не буду, а вот когда родишь мне внука, на колени перед тобой встану!
— Батя, ты чего так разошёлся? — осадил его сын. — Гляди, напугаешь Катю, и она бросит меня...
— Бросить, Сашенька, я тебя не брошу, а внука рожу!
Михаил Александрович по-молодецки вскочил с места, подошёл к Кате и поцеловал её в щёку.
— Дочка, я молю Бога, чтобы ты и мой Сашко жили в радости!
«С той поры прошло десять лет, — подумала сейчас Катя. — Узнаю ли я его?» Кто-то постучался в дверь. Она открыла и на пороге увидела старика. Он был высок ростом, в чёрном пальто и в чёрной шляпе.
— Чай, не признала, Катерина? — Он поглаживал ладонью седую бороду. — Сашко дома?
— Я вас не сразу узнала, — наконец пришла в себя Катя после минутной растерянности. — Раньше у вас была маленькая бородка, теперь во всё лицо. Проходите, пожалуйста, в комнату. Садитесь вот на диван.
— Сосед мне сказывал, что за разгром япошек на Дальнем Востоке моего сына наградили второй Золотой Звездой Героя Советского Союза, говорит, слышал об этом по радио. Вот я и приехал поздравить его, а заодно посидеть за столом на именинах. Силёнка у меня ещё есть, хоть и стар я.
— Батя? — Александр Михайлович обнял его. — Проходи, раздевайся. Пока Катя накроет стол, мы потолкуем о твоей вдовьей жизни. Может, всё же переедешь ко мне в Москву?
Михаил Александрович, словно не слыша его, спросил:
— Игорёк-то где?
— В школе...
— Я ему гостинец привёз...
Утром Василевский, проводив отца, собрался пойти к Даше — надо было сказать ей о ранении Оскара. Когда он уезжал из Хабаровска, то звонил врачам, и они заверили его, что «Кальвин скоро поправится, если не возникнут осложнения». Добрался до неё быстро. Но дверь ему открыла не Даша.
— Ты? — удивился Александр Михайлович, увидев перед собой капитана 2-го ранга Азара Кальвина. — Теперь служишь в Главном морском штабе?
— Так точно! — улыбнулся Азар.
Василевский вошёл в квартиру. Даша поспешила ему навстречу, глаза её сияли, а улыбка была такой чарующей...
— Здравствуйте, наш рыцарь! — воскликнула она и пожала ему руку. — Я очень рада, что вы пришли к нам. Жаль, что нет Оскара. Он ведь тоже улетел на Дальний Восток и пока не даёт о себе знать. Видно, вскружили ему голову бойцы-герои, о которых надо писать.
«Ей пока неизвестно, что Оскар ранен, — промелькнуло в уме Василевского. — Как ей об этом сказать?»
— Оскар был рад, что я родила ему ещё дочурку, — щебетала Даша. — Она такая милая... Хотите посмотреть?
Следом за Дашей Александр Михайлович вошёл в детскую. Пахло молоком и чем-то пряным. В кроватке лежала краснощёкая малышка, она спала, посасывая соску.
— Похожа на вас, Даша! — улыбнулся Александр Михайлович. — А где Маша?
— У мамы, на лето она увезла её к себе. Одной мне с двумя тяжело. Скорее бы приехал Оскар...
Они вернулись в гостиную. Азар, задумчивый, сидел на диване.
— О чём грустим, Азар Петрович? — Василевский сел рядом.
— Поеду за семьёй в Полярное, поэтому всякие мысли бродят в голове, — признался Азар.
— Чего горевать-то? Квартиру тебе дали, должность в Главном морском штабе получил... Кстати, как твои конструкторские дела? Ты трудишься по части мин и торпед?
— Два моих прибора уже внедрены на кораблях флота. Есть у меня новые задумки...
— Когда вы приехали, Александр Михайлович? — спросила Даша, подавая на стол чай.
— Вчера утром. Прямо с аэродрома поехал в Кремль. Меня принял товарищ Сталин. — И после недолгой паузы вдруг выпалил: — Я видел Оскара на фронте...
Даша встрепенулась, как чайка.
— Да? Ну и как он?
— Не повезло Оскару, его задел шальной осколок.
У Даши подкосились ноги, ёкнуло сердце. Она присела на стул.
— Да вы не волнуйтесь, Даша! — Александр Михайлович тронул её за плечи. — Когда маршал Мерецков сообщил мне о его ранении, я сразу же навестил Оскара в медсанбате...
— Долго он что-то лечится... — тихо обронила Даша.
— Рана-то не сразу заживает, — подал голос Азар.
— Верно, Азар Петрович, — поддержал его Василевский. — По себе сужу. Когда меня ранило в Севастополе, я едва ли не месяц ходил в бинтах.
Неожиданно кто-то позвонил. Даша сняла трубку.
— Да, он ещё здесь. — Она протянула трубку Василевскому. — Это вас...
Звонила жена, она сообщила, что его срочно требует товарищ Сталин. А зачем — Поскрёбышев ей не сказал.
— Понял, Катюша, еду! — Он положил трубку. — Даша и Азар, извините, но мне надо бежать. Азар, удачной тебе поездки. Передай привет от меня адмиралу Головко.
Он оделся и вышел. «Эмка» прытко бежала по оживлённой улице. А вот и Кремль. Сталин по старой привычке за столом пил чай. Берия сидел напротив и о чём-то ему говорил. Увидев Василевского, он умолк.
— Садитесь, Александр Михайлович. — Сталин отодвинул чашку в сторону. Он редко называл Василевского по имени, и сейчас, видимо, неспроста. От этой мысли в голове Василевского прошла горячая волна.
— Скажите, почему полковника Кальвина не положили на операцию в госпиталь? — спросил он.
— Врачи не разрешили. Он потерял много крови, и его готовили к операции.
— Вы его навещали в медсанбате? — осведомился Берия.
— Да. А что случилось? — Василевский смотрел то на Сталина, то на Берия.
— Умер ваш друг, вот что, — выдохнул Сталин.
У Василевского сжалось сердце. Только и выдавил:
— Кто вам сообщил?
— Мне звонил из Хабаровска начальник управления, — подал голос Берия. — Самолёт с гробом прибывает завтра в пять вечера.
— У полковника Кальвина большая семья? — спросил Сталин.
Василевский сказал, что есть сын Пётр от первой жены, которая погибла в боях под Москвой в сорок первом. Учится в Военно-морской академии в Ленинграде. Потом Кальвин снова женился, и теперь у него двое малышей.
— Вдова с тремя детьми, — неопределённо проговорил Сталин. — Лаврентий, — вождь взглянул на Берия, — полковник получил тяжёлое ранение в бою. Это был храбрый и честный журналист. Подумай, как помочь его семье. Сообщи об этом и главному редактору. Он, видимо, ещё не знает о смерти Кальвина. А вы, Александр Михайлович, поезжайте к его жене и всё объясните, но деликатно, чтобы не убить её горем...
— Кто поедет за гробом? — спросил Берия.
