— Как же, помню, — отозвался адмирал Головко. — Тогда же Кальвина и арестовали.

   — Верно, «Жгучего» отозвали с учений, и там же, на пирсе, Кальвина посадили в чёрную «эмку» и увезли в Особый отдел штаба флота, а потом отправили в Москву.

Союзный конвой уже находился в нашей операционной зоне, и командующий полагал, что все тревоги остались позади. Однако на рассвете оперативный дежурный доложил: полчаса назад английский корвет «Денбай Кастл» атаковала немецкая подводная лодка, корабль получил большие повреждения.

   — Где это случилось? — спросил комфлота.

   — В районе мыса Сеть-Наволок, товарищ командующий. Наше спасательное судно «Буревестник» взяло корвет на буксир, чтобы доставить его в губу Большая Волоковая. Все транспорты в семь часов пятьдесят пять минут вошли в Кольский залив.

«Хорошо, что среди них нет потерь», — подумал Головко.

Но командующего флотом ждало разочарование. Ранним февральским утром, когда над морем бушевала метель, конвой РА-64 вышел из Кольского залива на Кильдинский плёс. Тут его и поджидала субмарина. Взрывом торпеды корвету «Ларк» оторвало корму. К месту трагедии поспешил наш малый охотник МО-434, он-то и спас всех английских моряков, барахтавшихся в ледяной воде. Командующий отечественным флотом Великобритании адмирал Мур прислал Головко радиограмму: «Желаю выразить свою благодарность за быстроту действий личного состава вашего «охотника» при спасении наших людей, выброшенных взрывом за борт, когда был торпедирован британский корвет».

На другой день в семнадцать часов тридцать минут в районе Териберки конвой в третий раз был атакован немецкой подводной лодкой. На этот раз её жертвой стал корвет «Блюбелл». От взрыва торпеды он затонул. Погиб весь экипаж. Глава английской военно-морской миссии в Полярном адмирал Эджертон прибыл к адмиралу Головко удручённый.

   — Мне до слёз жаль погибших моряков с корвета, — сказал гость. — Наши корабли несли акустические вахты, но врага обнаружить не смогли. Что нам делать, сэр Головко? Мы потеряли уже три боевых корабля!

   — Обещаю вам, адмирал Эджертон, что мы найдём этого подводного пирата и уничтожим! — заверил своего союзника Головко. — Это дело чести...

   — Верю вам, сэр Головко! — ответил гость.

«Гибель трёх корветов на счету одной субмарины — это очевидная истина, — размышлял адмирал, возвратившись в штаб флота. — Она нападает на корабли конвоя из засады. Надо с ней покончить. Кажется, это дело я поручу Азару Кальвину». Он вызвал командира «Жгучего» в штаб флота.

   — Давно вас не видел, Азар Петрович, кажется, с тех пор, как о вас спрашивал маршал Василевский. Да вы садитесь! — улыбнулся адмирал. — Как дела? Поставили вам новую гидроакустическую станцию?

   — Поставили и уже испытали, — ответил Кальвин. — Корабль неделю стоял у причала морского завода в Мурманске.

   — Есть вам задание, Азар Петрович! — Головко подозвал его к морской карте. — Вот здесь, — указка комфлота скользнула по карте, — у мыса Сеть-Наволок и неподалёку от Кильдина немецкая субмарина торпедировала три корвета союзников. Только вчера ушёл на дно третий английский корвет. Ставлю вам задачу — выйти в заданный квадрат и начать поиски подводного противника. Я дал слово британскому адмиралу, что лодку мы уничтожим!

В ломаном голосе комфлота Кальвин уловил досадные нотки.

   — Приказ ясен, товарищ командующий, — произнёс Кальвин. — Но к вам вопрос: а вдруг в том районе бродит не одна немецкая подводная лодка?

   — Я уверен, что все три корвета торпедировала одна подводная лодка, — возразил адмирал Головко. — Почерк у неё один — нападает на корабли из засады. И нападает только на корветы. Почему? Они менее других кораблей защищены. В конвое шли крейсера и эсминцы, но их субмарина атаковать не решилась.

   — Логично! — согласился Кальвин. — Не эта ли хищница атаковала корабль капитана третьего ранга Серебрякова? Ситуации схожи...

   — Вполне возможно, — грустно отозвался комфлота. Он задумался, глядя куда-то в сторону, потом сказал: — Ваш брат Оскар звонил мне. Он собирается приехать на флот, чтобы написать о подводниках. Кстати, у него родилась дочурка.

   — Вот здорово! — воскликнул Азар. — Скажу жене, чтобы отстучала ей телеграмму.

По дороге на причал, где стоял «Жгучий», Азар встретил своего бывшего старпома Земцова. Теперь он командовал эсминцем «Смелый», на его погонах сияла большая звёздочка.

   — Ты что, Виктор, уже стал капитаном третьего ранга? — улыбнулся Азар. — Поздравляю, дружище!

   — Спасибо, Азар Петрович! — Земцов тоже улыбнулся. — Уходишь в море?

   — Получил приказ комфлота выйти в район Кильдина, найти немецкую лодку и уничтожить её. Понимаешь, она потопила уже три английских корвета!.. Да, а ты не видел Серебрякова?

   — На днях встречал его в штабе флота, — усмехнулся Земцов. — «Несокрушимый» стоит в ремонте, а комфлота обещал ему дать сторожевой корабль.

Кальвин работал над штурманской картой, когда к нему пришёл краснофлотец Фёдор Саврасов, акустик корабля. К нему в Мурманск приехала погостить жена Вика, и все эти дни он был необычно весел, даже завершил картину «Северное сияние».

   — Что тебе, Фёдор?

   — Вика уезжает в Москву, и я хотел бы её проводить...

   — Скажи старпому, чтобы дал тебе увольнительную до семнадцати ноль-ноль. Успеешь?

   — Вполне!..

Корабль вторые сутки утюжил море, и всё это время капитан 2-го ранга Кальвин не покидал мостика: шёл поиск подводной лодки.

   — Чем порадуешь, мичман? О том, что горизонт чист и лодки нет, я уже слышал. — Кальвин выдержал паузу. — Вот что, Захарыч: лодку ты мне найди! Я не приказываю, а прошу.

Кальвин понимал, что акустикам трудно: корабль ведёт поиск в сложном в рельефном отношении районе. Но ведь Романов — мастер своего дела! Азар ценил его за опыт и ту неподдельную любовь к своей профессии, о которой бывалые люди говорят, что она у них в крови. Однажды командир спросил акустика, чем дорог ему хутор Вишнёвый, где он родился и вырос. Романов, кротко вздохнув, ответил: «Там мой исток. Корни мои, что ли».

«А где, Азар, твой исток? — спросил себя сейчас Кальвин. И ответил: — Кинешма... Теперь она знаменита: её уроженец Александр Михайлович Василевский, фронтовой друг Оскара, стал Маршалом Советского Союза, правая рука у Верховного Главнокомандующего... Спас меня, а то бы я теперь долбил киркой мёрзлую землю в лагере».

Корабль накренился на правый борт, развернулся. Дрожа всем корпусом, он прытко бежал к мысу. И тут случилось то, чего Кальвин боялся больше всего: он услышал тревожный голос вахтенного сигнальщика:

   — Торпеда справа двадцать, дистанция два кабельтовых!

Взглянув на воду, Кальвин увидел белый бурун. Торпеда шла прямо на корабль! Во весь голос он крикнул вахтенному рулевому:

   — Лево на борт пятьдесят градусов!

«Жгучий» развернулся так круто, что всю верхнюю палубу залило водой. Корабль, словно рысак, рванулся с места в галоп. Кальвин только и подумал: «Лишь бы выдержали котлы такой ход!» За кормой корабля оставался густой пенистый след, словно воду пахал огромный стальной плуг.

Горластый сигнальщик доложил:

   — Торпеда прошла за кормой!

Азар почувствовал, как вдоль спины пробежал холодок. «Успел всё же отвернуть, успел... — стучало в висках. — Вот гадина, рискнула атаковать корабль!» Теперь он знал, что подводный хищник где-то здесь, возможно, снова попытается напасть. Он запросил штурмана:

   — Где наше место?

   — Мы находимся в районе Кильдинского плёса, где летом сорок первого немецкие эсминцы потопили наш сторожевой корабль «Туман». Вы не забыли, товарищ командир?

Словно не слыша штурмана, Кальвин подумал: «Каверзное место. Кругом подводные камни, не напороться бы. К берегу подходить рискованно, да и вряд ли туда пойдёт субмарина...» Будто наяву он услышал голос адмирала Головко. «Я не знаю, как вы это сделаете, Азар Петрович, — говорил он ему перед походом, — но субмарину, которая охотится за транспортами и корветами союзников, вы должны уничтожить! Понимаю: искать лодку в море — всё равно что искать иголку в стоне сена. Но я надеюсь на ваш командирский опыт. Сколько на это уйдёт времени — час, сутки, неделя — я не знаю, но мне важен результат...»