Моряки подробно обследовали их, описали и нанесли на карту. По предложению Лазарева острова назвали в честь корабля — островами Суворова[23]. Русские мореплаватели первыми из россиян открыли необитаемые земли в Южном полушарии.

«Суворов» продолжал плавание, пересёк экватор, по мере приближения к берегам Америки всё чаще налетали шквалы с ливнем, их сменяла пасмурная погода с туманами и дождями, а порой и снегом. Больше недели маневрировал «Суворов» в дождливой мгле в мало изученных бухтах, усеянных подводными скалами. Наконец дождь прекратился, задул свежий норд-ост. Осторожно лавируя между многочисленными островами Ситхинской бухты, «Суворов» салютовал Новоархангельской крепости.

Четыре года назад в Новоархангельск с острова Кадьяк перенёс свою резиденцию Александр Баранов — правитель Российско-Американской компании. Русские люди соорудили здесь небольшую крепость и порт для приёма судов. На рейде стояли шхуны «Открытие» и «Чириков», бриг «Мария», принадлежащие компании.

Правитель компании пригласил всех офицеров на обед. Баранов посадил Лазарева рядом с собой. Расспрашивал об изгнании Наполеона. Лазарев с охотой пояснил.

   — Позвольте, господин советник. — Выбрав момент, Унковский повернулся к Баранову: — славным мореплавателем англицким Куком сии места открываемы были прежде наших российских мореходов? — Он мельком взглянул на Лазарева, они вчера поспорили. — Сочинения сего капитана тому свидетельствуют.

Баранов сжал губы, чуть наклонился вперёд и отрывисто начал:

   — Сочинений сих не видывал, однако прежде капитана Кука россияне земли аляскинские ведали, почитай, за полста лет. Остров Ситху он материком счёл, однако сие — остров. То ж и с Кенайскою губою, кою он за реку принял. О том его сотоварищ, капитан Ванкувер, подтверждение давал мне самолично, — правитель прищурился, — годков десятка два тому назад.

Шум за столом давно стих, все повернулись к хозяину дома. А тот, чуть помолчав, усмехнувшись, продолжал:

   — Того прежде, у Кадьяка заблудился английский капитан Мире. Стало быть, наши люди охочие его под руки вывели к Аляске в пролив Кенайскин, без опаски плыть ему велели. Про то мне ведал покойный наш предводитель, Григорья Шелихов. — Бари нов перекрестился и нахмурился. — Сам Григорья Иванович зрил того Мирса. Токмо Мире нагло своим открытием пролив посчитал впоследствии.

Предводитель откинулся в кресле, вздохнул. Унковский осторожно положил салфетку.

   — Аглицким притязаниям дивиться не в новинку нам...

Баранов согласно кивнул, махнул рукой музыка и там и поднял бокал.

   — За российских мореходов!

Здравицу дружно подхватили.

Весь декабрь стояла ненастная погода, мрачные туманы совершенно скрыли берега... Шли беспрестанные дожди со снегом. Всё это затянуло выгрузку товаров.

Летом «Суворов» плавал на острова Прибылова в Беринговом море, доставил продовольствие, лес и забрал меха. На Новоархангельский рейд «Суворов» возвратился, как в родную гавань, стал на якорь против крепости, салютовал ей семью выстрелами. На рейде в трёх кабельтовых стоял бриг под американским флагом. С любопытством рассматривал Лазарев «американца», ранее он видел их издалека, во время стычек в Вест-Индии.

Как-то, после полудня, Лазарев увидел шлюпку под американским флагом, приближающуюся к «Суворову». На борт поднялся капитан брига «Педлар», высокий, худощавый американец Хант. Хант широко и обворожительно улыбался и ещё больше обрадовался, узнав, что русский капитан прекрасно владеет английским. Отказавшись от гостеприимства Лазарева — пройти к нему в каюту, — он, широко улыбаясь, показав на яркое солнце, произнёс:

   — Это прекрасное светило, мистер капитан, лучше всего согреет нашу встречу.

Однако во время разговора на малозначащие темы Лазарев уловил хищный блеск в глазах американца при его взглядах на большие кипы шкурок бобров и песцов, лежащие возле трюма в ожидании погрузки.

Нервно теребя пальцами блестящий мех, он бормотал:

   — О, это золото, золото...

Прошло ещё несколько дней. Обходя солнечным утром корабль, Лазарев услышал громкие крики и шум, доносившиеся с американской шхуны. В подзорную трубу было видно, что там происходит что-то неладное. Лазарев в шлюпке немедленно отправился туда.

У борта «Педлара» стояли два баркаса, в одном из них сидели вооружённые промышленники. На верхней палубе перед побледневшим Хантом, за которым столпились матросы, не спеша прохаживался Баранов, посматривая, как из трюма промышленники поднимали бочонки с порохом, а из кормовой надстройки выносили и складывали на палубу ружья.

   — Вот, господин лейтенант, вы человек военный, полюбуйтесь, какими гостинцами Хант одаривает тлинкитов — индейцев здешних. — Он гневно посмотрел на Ханта. — Мало ему погибели россиян в сих местах.

Лазарев взял ружьё, осмотрел замок, ствол, покачал головой:

   — Славно сработано.

Баранов распорядился снести все ружья в баркас, Ханта с командой отправили на американское китобойное судно, только что ставшее на рейде, а на бриг наложили арест...

В Новоархангельске «Суворов» загрузил большую партию пушнины и в конце июля 1815 года отправился, наконец, в обратное плавание в Россию. Лазарев решил пополнить запасы в Сан-Франциско, — владении испанских колонистов в Америке, а перед этим зайти в форт Росс, поселение русских, неподалёку на Тихоокеанском побережье.

В ночь перед приходом в форт Росс чуть не случилось несчастье. После полуночи корабль имел ход шесть узлов, на вахте стоял Унковский. Вдруг он услышал крик бакового матроса:

   — Впереди бурун!

Мгновенно последовала команда: «Лево на борт». Снова повернули, глубины стали уменьшаться. Лазарев понял, что корабль находится между подводными камнями. Корабль быстро сделал поворот оверштаг. Луна совершенно скрылась.

   — Видимо, за ночь нас сдрейфовало течением на косу у мыса Бороди-Арена. — Лазарев покачал головой. — Сии места коварны.

Взошло солнце, слева у кромки горизонта темнела полоска, за которой лежал залив Румянцева, а далее форт Росс. Решительность Лазарева и самоотверженность команды предотвратили катастрофу...

На следующий день «Суворов» лёг в дрейф на Росс — русской фактории в Калифорнии. На высоком, обрывистом берегу виднелась небольшая крепость, обнесённая свежесрубленным тыном.

Два дня спустя, неподалёку от Сан-Франциско, офицеры «Суворова» знакомились с окрестностями, побывали по приглашению настоятеля в местном католическом монастыре.

Насильно согнанные, полунагие, истощённые индейцы гнули спины на монастырских полях, а жили в казармах, подобных тюрьме.

В конце 1815 года «Суворов» бросил якорь на рейде порта Кальяо.

Это был первый русский корабль, посетивший Перу.

Не имея на то полномочий, по собственной инициативе Лазарев на свой страх и риск на деньги Российско-Американской компании закупил большую партию хинина и других товаров, впервые установил торговые связи между Перу и Россией.

16 июля 1816 года «Суворов» вернулся в Кронштадт. Завершилось первое кругосветное плавание Михаила Лазарева, который вторым из русских мореплавателей обогнул планету под парусами[24].

За кругосветкой «Суворова» следила публика в Петербурге. Поэт Г. Хвостов в «Духе журналов» поместил свои стихи.

На прибытие корабля «Суворов»