— Ваше высокоблагородие, — сказал он по-русски, — позвольте представиться: отставной капитан российского флота Никое Леандер.

Оказалось, что в своё время он служил на корсарском судне под русским флагом, сражался с турецкими судами.

Сенявин крепко сжал его руку.

   — Сие депутация достойных людей Мавры, — продолжал Леандер. Он указал на седовласого грека в мундире. — Дворянин господин Орио прежде служил контр-адмиралом флота Венецианской республики.

Спустя час из рассказов горожан Сенявин довольно подробно знал о состоянии дел на острове и о примерном расположении противника.

Когда Леандер произносил имя Али-паши, албанского наместника турок, греки трясли головами и встревоженно гудели. Орио что-то быстро сказал, и Леандер продолжил:

   — Верные люди передали нам, что Али-паша сам хочет прибрать Мавру к рукам. Он пообещал коменданту крепости Милету тридцать тысяч червонцев, если тот сдаст ему крепость. Только весь наш народ никогда не будет под властью Али-паши. Мы скорее погибнем, чем пойдём к нему под ярмо. Мы просим русских братьев прийти к нам на помощь. Наши граждане сами взялись за оружие. Сейчас французы обложены в крепости нашими волонтёрами.

   — Думаем, в крепости не менее пятисот солдат и офицеров и около пятидесяти пушек.

Сенявин поблагодарил и встал:

   — Передайте мужественным гражданам, что мы не позволим кому-либо бесчинствовать над вами и весьма благодарны за храбрые действия ваших волонтёров. Мы пришли, чтобы освободить вас от гнёта французов.

Сенявин созвал военный совет командиров кораблей. Пока они собирались, он вышел на шкафут и внимательно осмотрел в подзорную трубу местность вокруг крепости.

Сенявин коротко пересказал командирам всё, что сообщили греки, и изложил свой план действий:

   — Крепость весьма крепка, однако припасы у них не навек. Нам предписано штурмовать её без промедления. Для осады и штурма отрядим десант в триста человек, к нему пушек десяток на первый бросок. К пушкам определить офицеров и констаплей.

В крепости затаились, не было видно ни огней, ни движения на бастионах. Там, видно, ожидали развития событий. На кораблях не спали всю ночь. Готовили десант, пушки к выгрузке, порох, разные припасы. До рассвета началась выгрузка десанта. Матросов, солдат, артиллеристов перевозили на шлюпках, мастерили плоты для доставки пушек. Высадка заняла целый день, и только когда опустились сумерки, отряд во главе с офицерами вступил в город. Их встретил архиерей в полном облачении, сопровождаемый местным духовенством.

Выйдя за город, десантники разбили лагерь, выставили сторожевые посты. Не ожидая рассвета, начали рыть траншеи. К утру возвели бруствер для четырёх батарей, установили пушки.

Едва взошло солнце, французы открыли огонь по батареям. Вскоре все русские батареи в ответ открыли беглый огонь, корабельные пушки вступили в дуэль с крепостной артиллерией. Три часа не смолкала канонада. Первой замолчала крепость. Батареи продолжали забрасывать её снарядами. Три дня с рассвета до вечера батареи обстреливали крепость. Оттуда отвечали довольно часто лишь в первый день. Потом беспокоили реже, но стали открывать огонь по ночам.

Сенявин пытался убедить осаждённых сдать крепость, послал к Миолету офицера. Француз высокомерно ответил, что переговоры ни к чему не приведут. Обстрел возобновился с новой силой, и спустя два дня Сенявин снова направил парламентёра, поручика Маслова.

— Передайте коменданту: дальнейшее пролитие крови бесполезно. Ежели они не сдадутся теперь, капитуляцию от них принимать не буду.

Из крепости вышел офицер и опять надменно ответил, что комендант не видит надобности вести переговоры.

Теперь Сенявину пришла мысль возвести батарею на албанском берегу, он решил послать туда именно турок.

К рассвету на берегу возвышалось укрепление, за которым укрылись четыре пушки и расположились полторы сотни турецких матросов и унтер-офицеров. Батарея, не мешкая, открыла огонь и скоро прицельные залпы разрушили одну из башен крепости. Открыли огонь и остальные батареи на острове. Французы отвечали вяло, стало видно, как в крепости загорелись дома, начались пожары.

К вечеру, когда раскалённые пушки замолчали, из крепости вышли три офицера с белыми флагами.

Долговязый чернявый майор с хмурым лицом сообщил условия полковника Миолета.

   — Крепость со всею амуницией отдают, исключая личную собственность. Гарнизон должен выйти из крепости с военной почестью. Русские должны весь гарнизон доставить в Анкону или Тулон.

Сенявин, не раздумывая, ответил:

   — Передайте полковнику наши условия — гарнизон сдаётся в плен с полной амуницией. Иных условий не будет, а впрочем, погодите, сейчас я набросаю письмо.

Офицеры ушли в крепость, а ответа долго не было. Сенявин начал готовиться к штурму. Накануне он отправил нарочного к Ушакову. Сообщал об упорном сопротивлении французов и, видимо, о неизбежности штурма.

Сенявин вторую неделю спал урывками, осунулся. Надо было успевать и на кораблях, и на берегу. На «Святом Петре» за него теперь оставался помощник, капитан-лейтенант Савицкий. Он был в десанте, но приболел, и Сенявин вернул его на корабль. В эти дни погода установилась, лишь лёгкий бриз дважды в сутки медленно разворачивал корабли на якорных канатах. Но каждый раз, сходя на берег, Сенявин ежечасно посматривал на рейд, где маячили корабли.

В полдень следующего дня Орио привёл к лагерю десанта отряд волонтёров — больше восьмисот человек. Очевидно, французы заметили приток подкрепления в лагере и усилили натиск. К ночи обстрел поутих, но воспользоваться передышкой для отдыха не удалось. На албанском берегу вдруг разгорелась сильная ружейная перестрелка, а вслед за ней загрохотали беглым огнём пушки. Французы пытались внезапной вылазкой поправить положение, но потерпели поражение.

Ночная неудача сделала французов сговорчивей. Утром парламентёры сообщили о сдаче крепости, но всё же просили отпустить гарнизон. Сенявин отверг просьбу и скомандовал батареям возобновить огонь по крепости. Обстрел не прекращался до захода солнца.

В последний день октября на рейде бросил якорь отряд Ушакова из шести вымпелов.

Едва флагман появился на горизонте, Савицкий послал шлюпку за Сенявиным. Когда Ушаков пришёл на рейд Мавры, его уже ожидал Сенявин. Он тут же доложил флагману, что готов к немедленному штурму крепости. Вместе они съехали на берег. Там их встречала толпа горожан вместе с Орио.

Ушаков остался доволен состоянием укреплений и расположением батарей, которые не прекращали огонь. В то же время, когда Ушаков приехал на албанский берег, в крепости начались пожары.

   — На что надеется комендант крепости? — спросил он Сенявина. — Сикурса ждать ему неоткуда. Ежели он не образумится, будем штурмовать. Готовьте фашины и лестницы.

   — Они готовы, ваше превосходительство, — доложил Сенявин.

Прочитав условия капитуляции Сенявина, одобрил их:

   — Токмо на таких правилах французов надобно пленить.

   — Ваше превосходительство, — сообщил Сенявин, — Миолет вступил было в сношение с Али-пашой. Тот склонял его сдаться ему в плен, а остров сдать. За то сулил полковнику Миолету тридцать тысяч червонцев.

И всё-таки Ушаков направил коменданту крепости письмо. Упомянув, что знает о попытке сговора с Али-пашой, адмирал писал:

«Предлагаю те же кондиции, которые объявлены от командующего отрядом кавалера Сенявина, и ожидаю решительного ответа, желаете ли пользоваться моим благоприятством?..»

Для подкрепления сказанного батареи открыли ураганный огонь. Скоро в крепости всё заполыхало. Ещё засветло над крепостными стенами показался белый флаг.

Увидев мощное подкрепление на рейде, французы окончательно убедились в своей беспомощности и в бесполезности сопротивления. Из крепости вышли два офицера. Они вручили Ушакову письмо военного совета, которое гласило:

«Милостивый государь! В ответ на ваше письмо мы посылаем двух офицеров, выделенных нашим советом для переговоров с вами о статьях капитуляции. Мы полагаемся на вашу гуманность и добросовестность и заранее уверены, что никогда не нарушите закон войны».