На линейном корабле более полутысячи матросских глаз каждый день взирают на командира, следят за каждым шагом, через камбуз ощущают они заботу о себе. «Строг, одначе справедлив и нас не забижает особо», — судят они у фитиля на баке во время перекура, пьянчуг не терпит, изгоняет. Вскоре «Виктор» в составе эскадры контр-адмирала Сухотина для защиты нейтральной торговли отправился в Средиземное море. В феврале 1781 года Россия «для покровительства чести русского флага и безопасности торговли» приняла Декларацию, которую назвали «О морском вооружённом нейтралитете». Воюющим державам — Англии, Франции, Испании — объявлялись российские правила «для поддержания её подданных против кого бы то ни было.

Правила гласили:

«1. Чтобы нейтральные корабли могли свободно плавать от одной пристани к другой и у берегов воюющих наций.

   2. Чтобы товары, принадлежащие подданным воюющих держав, были свободны на нейтральных кораблях, исключая заповедные (т.е. военные) товары.

   3. Что в определении таковых императрица придерживается того, что означено в X—XI артикулов коммерческого её трактата с Великой Британией, распространяя их на все воюющие державы.

4. Что для определения того, что может ознаменовать блокированный порт, должен таковым считаться только тот, ко входу в который стоит очевидная опасность по сделанным распоряжениям от атакующей его державы расставленного вблизи оного кораблями...

5. Чтобы сии правила служили основанием в судопроизводствах законности судов».

Моря и океаны соединяют воедино все земли на всём земном шаре.

Россия первой возгласила на них право свободном торговли.

К Декларации присоединились все нейтральные страны, одобрили её и в Конгрессе Соединённых Штатов за океаном, как «основанную на принципах справедливости, беспристрастности и умеренности». Франция и Испания обязались соблюдать её принципы. Особняком осталась Англия. Удар и был, собственно, направлен против «вековой владычицы морей». Деспотизм её и беспредельное господство на море рушились. Потому Великая Британия официально не одобрила Декларацию.

Английский посланник в Петербурге Джеймс Гаррис всполошился, строчил донесения в Лондон, где старался принизить значимость Декларации.

   — Какой же вред причиняет вам вооружённый нейтралитет? — насмешливо хитрила Екатерина, беседуя с Гаррисом. — Или, лучше сказать, вооружённый нулитет?

Нашлись противники нейтралитета и в России. Адмирал Самуил Грейг спросил Екатерину:

   — Матушка, в прошлой войне пират Каччиони поступал в море так же, как и английские крейсеры поступают ныне с кораблями чужими. Однако ты Каччиони благоволила, чин дала. Противоречие в твоих действиях...

Екатерина вскинулась:

   — А ты, адмирал, не путай грека с королём английским.

Декларация была хороша, но пока только на бумаге. Требовалось подкрепить её силой. Об этом спросила Екатерина при очередном докладе одного из авторов Декларации, вице-президента Адмиралтейств-коллегии Чернышёва:

   — Каковы и куда направите экспедиции?

   — Ваше величество, у Нордкапа побывал Хметевский, одну снарядим в Лиссабон, поведёт её Палибин. Затем другая под командой контр-адмирала Сухотина направится в Ливорно...

Осенью 1781 года на рейде Ливорно объявилась русская эскадра под флагом контр-адмирала Якова Сухотина. Адмирал держал свой флаг на 66-пушечном линейном корабле «Пантелеймон». Следом за ним на рейде отдал якорь такой же корабль «Виктор» под командой капитана-лейтенанта Фёдора Ушакова. Капитан совершил манёвр лихо и мастерски...

Вскоре корабли эскадры Сухотина начали конвоировать купеческие суда в Адриатику, Эгейское море, к Египту, Гибралтару.

В начале 1782 года Сухотин вызвал командиров, поздравил Ушакова с присвоением очередного чина — капитана 2-го ранга — и объявил:

   — Получена депеша от посла графа Разумовского в Неаполе. Через месяц-другой в Ливорно пожалует царственная особа. Возжелает вдруг полюбоваться нашими кораблями...

Наследник цесаревич Павел прибыл со свитой, как и наметили, в день Святой Пасхи.

День выдался тихий, сияло солнце, лазурная гладь залива зеркально сверкала, отражая солнечные блики.

Гремел пушечный салют, катера с Павлом подошли к концевому кораблю.

   — Ура-а-а! — закричали по команде матросы на корабле.

И так перекатывался этот громкий воинский клич от корабля к кораблю, пока катер с цесаревичем обходил строй эскадры...

Павел поморщился и попросил:

   — Нельзя ли обойтись без этакого шума?

Сухотин развёл руками:

   — Сие положено по Морскому уставу и избежать возможно, лишь если загодя последует указание.

В это время катер поравнялся с «Виктором». Павлу нравилось действовать внезапно:

   — Давайте посмотрим этот корабль.

   — Держать к правому трапу! — скомандовал Сухотин унтер-офицеру на руле.

   — Мы поднимемся с адмиралом, — сказал Павел Куракину, — а вы подождите нас.

Пока катер разворачивался, на нижнюю площадку парадного трапа быстро сбежали два дюжих красавца матроса — фалрепных. Они ловко помогли Павлу взойти на трап.

На верхней площадке Павла рапортом встретил Фёдор Ушаков в парадной форме.

Павел меланхолично взмахнул перчаткой.

   — Достаточно представлений, покажите нам корабль.

Они двинулись по правому борту к полубаку. Отдраенная с песком палуба блестела.

«Не всё так худо, как я предполагал, — подумал Павел, — палуба выглядит наряднее, чем пол в Эрмитаже. Однако вот и не порядок». Цесаревич ткнул трость в свёрнутый и подвязанный к нижней рее мачты парус.

«Ещё что?» — мелькнуло у Ушакова.

   — Как же вы с таким старьём плаваете? — Язвительно ухмыльнулся Павел, указывая на солидную, аккуратно пришитую заплату.

У Ушакова отлегло, он улыбнулся краешком губ:

   — Сие, ваше величество, обыденное для корабля. Самые лучшие паруса, есть намного хуже.

   — Почему так? — раздражённо спросил Павел.

   — Шквалы и штормы своё дело вершат. Положено иметь два комплекта запасных, однако казна и одного не отпускает.

У трапа Павел задержался, поманил Ушакова:

   — А ты, никак, меня запрошлым годом на «Штандарте» из Петербурга в Раниенбаум доставил?

   — Ваше высочество, точно так. — Ни один мускул не шевельнулся на лице Ушакова.

Павел хмыкнул.

   — Пойдёшь с нами на флагман. — Цесаревич проворно сбежал по трапу.

За столом Ушаков оказался против цесаревича. Тот смачно чавкал, уплетал горячие щи и всё пытал Сухотина:

   — Не многовато ли матросов на эскадре?

Сухотин слегка поперхнулся.

   — Некомплект, ваше высочество, более семисот человек...

Павел удивлённо поднял брови.

   — Из оных почти все в госпиталях, двадцать восемь, — Сухотин перекрестился, — померли. Надобно ить нам им подмогу прислать, а жёнкам их да деткам ихним вспомоществование определить.

Павла всегда раздражали просьбы.

   — Почему наши корабли не так стройны и красивы, как иностранные? — переведя разговор, спросил у Ушакова.

Ушаков подумал чуть, пожал плечами:

   — Корабелы наши, ваше высочество, смекалисты и умельцы добрые. Однако все хитрости и пропорции корабельного строения своим умом доходят. Учить их надобно. Математике, физике...

   — Ха, молодец Ушаков, — оживился цесаревич, — ты, как и я, мыслишь. Вас, офицеров, в корпусе обучали, а мастеров корабельных готовить — заботы не доходят. — Он вдруг замолчал. Через минуту-другую сказал: — Приеду в Петербург, возьму в оборот Адмиралтейств-коллегию, буду у матушки деньги просить. Сподобить надо училище архитекторов корабельных.

   — Достойно внимания вашего высочества, — степенно склонил голову Ушаков. — Державе нашей флот потребен великий, а корабли добротные не токмо парадов для...

Павел со свитой вскоре сошёл с корабля и отправился вояжировать дальше — в Париж, Бельгию, Германию...

Эскадра Сухотина, закончив свои дела, спустя три месяца направилась в Кронштадт. С тех пор Ушаков ни разу не встречался с Павлом. Но тот, став императором, видимо, не забыл памятной встречи и знал, кому можно доверять нужную кампанию...