— Меченный теперь фашистами, — снял Боданин фуражку и показал дырочку от пули Трубину. — Двух сантиметров не хватило, — рассмеялся он. — Плохие у немцев снайперы.

Трубин укоризненно покачал головой:

— Рискуешь ты, Михаил. Какая польза от такой глупой смерти?

— Ничего, я этого снайпера подсеку, — со злостью сказал Боданин. — За Федорова… За мной, товарищи! — И он повел группу по лесу в обход поляны. Вот и то место, откуда, по его расчетам, велась стрельба.

— Смотрите на деревья, снайпер там, — шепотом распорядился Боданин. Вскоре слух его уловил далекий голос.

— Туда! — показал он рукой и осторожно стал пробираться сквозь густые заросли кустарника.

Голоса по мере приближения становились громче и отчетливее, можно уже было разобрать отдельные немецкие слова. Кусты неожиданно кончились, и буквально в нескольких метрах Боданин увидел на крыльце дома трех фашистских солдат. Он снял с плеча автомат — единственный автомат в роте, — прицелился и нажал на спусковой крючок. Немцы как подкошенные повалились со ступенек на землю. Тут же со стороны сарая застрочил пулемет.

— Назад! — крикнул Боданин и, не разбирая дороги, по кустам побежал в лес. — Три фашиста — поминай как звали. Рота открыла счет!

— Нарвешься ты когда-нибудь, — проворчал недовольный Трубин, в душе восхищаясь дерзкой смелостью командира роты.

— Просто так, за здорово живешь жизнь свою не отдам! — ответил Боданин и остановился: — Слышишь? «Дегтярев» заговорил! Первый взвод вступил в бой! Бегом!

На опушке кудрявой рощицы, где занял оборону первый взвод, уже шел бой. Около роты немцев, стреляя на ходу из автоматов, двигались на рощу, намереваясь выбить моонзундцев с удобной позиции. Огонь взвода заметно слабел, в отделениях появились убитые и раненые.

— Второй взвод сюда! — приказал Боданин связному. — А мы пока их гранатами встретим…

Прибыло подкрепление, и рота ринулась в контратаку. Вступила в бой слева и подошедшая 2-я рота. Немецкие автоматчики отхлынули к лесу и залегли в заранее вырытых окопах. Перекрестным огнем из пулеметов они остановили моонзундцев.

— Теперь их скоро не взять, — досадовал Боданин. Трубин ужаснулся, увидев на командире роты разорванную гимнастерку:

— И не ранило даже тебя! Ну, под счастливой звездой ты родился.

— Мне цыганка нагадала — умру своей смертью, — усмехнулся Боданин. — Так что бояться нечего.

Оценив обстановку, он приказал выдвинуть станковый пулемет на бугор, с которого хорошо просматривались окопы гитлеровцев.

— Не давайте им носа высунуть. Загоняйте в землю, — наставлял он пулеметчиков.

Через пять минут пулеметчики находились уже на бугре. С вершины его отчетливо виднелись замаскированные дерном брустверы окопов, из-за которых то и дело высовывались каски немецких автоматчиков. Пулеметчики короткими очередями заставляли их прятаться в окопы. Гитлеровцы открыли бешеный огонь по «максиму», стремясь во что бы то ни стало смести его с господствующего над поляной бугра. Пулемет замолк.

— Что с ним? — забеспокоился Боданин и поглядел в бинокль на бугор: оба пулеметчика были убиты. — Быстро заменить! — приказал он, и два красноармейца, пригибаясь к земле, побежали на место погибших товарищей.

Путь им преградили пулеметные очереди немцев; красноармейцы упали в траву и больше не поднялись.

— Быстрее надо бежать! — не выдержал Боданин. — За бугор прятаться, там пули не достанут. Давайте еще двоих, — повернулся он к командиру взвода. — Добровольцев…

Красноармейцы молчали, не решаясь рисковать. На их глазах только что погибли два боевых товарища.

— Пошли связного к командиру батальона за подкреплением, — передал Боданин Трубину. — Хорошо бы миномет. Иначе мы не выбьем немцев из окопов.

Боданин вдруг выскочил на поляну и зигзагами стремительно побежал к бугру. Немцы открыли огонь, но лейтенант уже был за бугром, куда пули не долетали. Тут же лег за пулемет и резанул очередью по окопам. Рядом с ним, тяжело дыша, плюхнулся на землю помощник командира второго взвода старший сержант Кривенко.

— Вдвоем будет веселее, товарищ лейтенант. — Он помог перезарядить пулемет новой лентой.

Немцы обрушили огонь на бугор. Боданин отстреливался короткими очередями. Он понимал, что долго не выдержит здесь: слишком близко находится бугор от немецких окопов. Наконец, к радости обоих пулеметчиков, на опушке леса взметнулся огромный столб черного дыма.

— Наш миномет бьет! — закричал Кривенко.

— Дружище мой, Саша Комаров! — радостно проговорил Боданин. — Узнаю по почерку. Работа его стодвадцатимиллиметрового миномета!

Кривенко знал о дружбе своего командира с командиром минометной роты лейтенантом Комаровым. В батальоне их часто видели вместе.

— Чистая работа, — похвалил он минометчиков, наблюдая за взрывами мин на опушке леса. Пока бьет миномет Комарова, им бояться нечего. Можно даже отдохнуть немного и осмотреть пулемет. Прибежали два красноармейца, посланные Трубиным. Боданин и Кривенко уступили им место и вернулись в рощу.

— Не дело командира роты кидаться в пекло, — сказал Трубин. — У нас бойцов хватает.

— Ну-ну, не ругайся, — сказал Боданин, устало улыбаясь.

Примерно с полчаса минометчики обрабатывали окопы врага. Потом их перебросили на левый фланг. Убедившись, что миномета нет, немецкие автоматчики пошли в атаку. Пулемет с бугра дал несколько коротких очередей и умолк. Два красноармейца вызвались заменить убитых пулеметчиков, но Боданин их не пустил: автоматчики уже были на линии бугра. Рота открыла огонь. Гитлеровцы, несмотря на потери, упорно приближались к опушке рощи и стреляли на ходу из автоматов.

— Где санитарный инструктор? — спросил Боданин. — Почему он не перевязывает раненых?!

— В самом деле, — удивился Трубин, — я его давно не видел…

Ближе всех немцы подошли к позиции второго взвода. Боданин понимал — винтовочным огнем противника уже не остановить. Оставалось либо отступить в лес, либо контратаковать. Он увидел, как низкорослый красноармеец стремглав бросился в спасительный лес. Могут побежать за ним и остальные бойцы. Во втором взводе во весь рост поднялся старший сержант Кривенко. И тут же Боданин услышал его призывный клич:

— За мной! В атаку! Ура!

Кривенко побежал на врага, не оглядываясь назад. Второй взвод поднялся следом за ним. Боданин сорвался с места и увлек за собой остальных. Первым упал на траву Кривенко. Но роту уже нельзя было остановить; с громовым «ура!» она ринулась врукопашную. Не ожидавшие такой бурной контратаки, немецкие автоматчики растерялись. Через полминуты они бежали, спасаясь от моонзундцев. В немецких окопах Боданин остановил роту.

— Отсюда ни на шаг! — приказал он.

Принесли раненого Кривенко.

— Санитарный инструктор где?

— Вон, ведут его, — показал Трубин. — Бросил раненых и отсиживался в яме.

Красноармейцы подвели бледного как полотно санитарного инструктора. Боданин выхватил пистолет:

— Застрелю труса!..

Трубин отклонил руку Боданина с пистолетом:

— Побереги пули. Его будет судить военный трибунал.

Боданин со злостью спрятал пистолет в кобуру.

— Не думал, что у меня в роте окажутся трусы, — сквозь зубы процедил он. — А кто бежал в лес?

— Поймали и того. Оба предстанут перед судом, — ответил Трубин.

В роту пришел майор Столяров. Он сжал руку Боданину и долго не выпускал ее.

— Действовали отлично, товарищ лейтенант. Я доволен. Объявляю благодарность всей вашей роте.

— Кроме двоих, товарищ майор, — поправил удрученный Боданин. — Оказались трусами…

— С трусов спросим со всей строгостью закона военного времени, — сказал Столяров, — отправьте их в Хаапсалу.

— Есть.

— А сейчас небольшой отдых роте. Немцы оставила деревню. Надо думать, реванш они будут брать в Паливере. Что ж, посмотрим завтра, кто кого.

С рассветом 27 августа батарея Хапчаносова начала артиллерийскую подготовку, ее поддерживал 120-миллиметровый миномет лейтенанта Комарова. Гитлеровцы не отвечали.