– Кажется, да, – призналась Гвен, не соображая, как теперь быть.

– Очень плохо. Не забудьте прислать копов сюда, когда они появятся, – приказал Форд и закрыл дверь, прежде чем она успела что-то сказать.

– Знаете, – заорала она, – мне все это не очень-то нравится!

И, не дождавшись ответа, глубоко вздохнула и спустилась вниз встречать полицейских.

Тильда узнала о Томасе, только когда в дверь чердака постучались полицейские.

– Что за черт? – спросила она, спустившись к Гвен.

– Все не так плохо, как мы сначала думали, – бодро заверила ее Гвен, разбавляя сок водкой. – Он не совсем мертв.

– Ты считала, что он убит, и не послала за мной?

Тильда налила себе водки, старательно притворяясь расстроенной. Бедный Томас. Такая лапочка!

«Я хочу рисовать», – подумала она.

– Он ужасно выглядел, – продолжала Гвен. – Еще бы сутки пролежать за мусорным контейнером! Полиция считает, что он с кем-то разговаривал и собеседник вдруг ударил его по голове камнем. Непредумышленно.

– Вот как, – кивнула Тильда. – А Форд?

– Утверждает, что не оставил бы тело в таком месте. И мне кажется, что если бы он действительно пытался кого-то прикончить, то бил бы наверняка. Ничего не скажешь, профессионал.

– Тут ты права. Так кто же, по их мнению, это сделал?

– Ну, мы или любой из посетителей галереи. Они хотели бы потолковать с Дэви и Майклом, поскольку те так внезапно сорвались с места.

– Дэви, – повторила Тильда.

– Кажется, они позвонили в полицию Темптейшна, – продолжала Гвен.

– Вот как? Может, хоть это вернет Дэви.

– Прекрасно. Но я прошу тебя сосредоточиться на важных вещах!

– Я иду рисовать, – бросила Тильда и вернулась к джунглям на чердаке.

Она закончила последнюю Скарлет, когда луна поднялась высоко в небо. Отступив, Тильда долго смотрела на картину, чувствуя усталость, покой и опустошенность. Конец одной главы и начало новой.

– Нам нужно как можно больше рисовать, – объявила она песику, лежавшему посреди кровати и терпеливо наблюдавшему за ней. – Мы сейчас на подъеме.

Она включила стерео и продолжала рисовать под Дасти Спрингфилд, певшую «Я лучше уйду, пока влюблена», и Бренду Холлоуэй с ее «Все болит». Но вспомнив Дэви, считавшего, что ей нужна музыка этого века, Тильда переключилась на Дикси Чикс и принялась энергично подпрыгивать на пружинах матраца, накладывая позолоту на изголовье. Закончила она только в четыре утра, зато над кроватью сияли огромные, счастливые, вовсе не безумные головки подсолнухов, а Пиппи Шаннон упоенно выводила «Я делаю вид».

– Наша песня, – сказала Тильда Стиву, слишком уставшая, чтобы посмеяться над собой, но тут Пиппи перешла к «Кого я дурачу? Дурачу себя». – Вот это уж точно моя песня. Мне следовало бы больше уделять внимания всему, о чем говорят эти женщины.

Подсолнухи вдруг напомнили Тильде о Клариссе, требовавшей, чтобы подпись была крупнее.

– Стив, – позвала она, и такса подняла голову и недовольно взглянула на нее. – Знаешь, очень важно подписать свою работу.

Она отложила широкую кисть, которой рисовала листья, и взяла самую тонкую. Выбрала тюбик красного кадмия, выдавила небольшую колбаску, окунула кисть в краску и глубоко вздохнула. И трясущейся рукой вывела «Матильда» над «Скарлет» и «Гуднайт» – чуть пониже.

– Матильда Скарлет Гуднайт, – прочитала она вслух, – Ее работа.

Снова окунув кисть в краску, она перешла к коровам. Потом настала очередь цветов, бабочек, русалок… Последней она подписала картину с любовниками, затем села на кровать и хорошенько присмотрелась к делу рук своих.

На душе было невероятно легко.

– Это мои картины! – сказала она Стиву. – И больше никто их у меня не отнимет.

Если не считать Клеа.

Что же, об этом она подумает завтра.

Тильда поставила кисти в воду, легла рядом со Стивом и мгновенно провалилась в сон.

Проснувшись в девять утра, она упаковала картины, надела бейсболку Эндрю, которую с некоторых пор считала своим талисманом, оставила Стива с Ив и Гвенни и объяснила, куда идет.

– Не стоило этого делать. Это неправильно, – запротестовала Ив.

– Может, и нет. А может, и правильно. А вдруг судьба специально вернула их мне, чтобы я смогла поставить свою подпись?

– Нет, – помотала головой Ив. Тильда не стала спорить, обняла ее, чмокнула в щеку, вышла и села в машину Джеффа.

«Не хочу отдавать их, – думала она, глядя на коробку, где лежали картины. – Не хочу, чтобы мне мешали рисовать, как я считаю нужным. И не хочу опять браться за фрески».

Немного посидев в машине перед домом Клеа, она выудила из сумки сотовый, ежедневник и проверила список. Шесть заказов на фрески. Рядом с каждым – контактный телефон.

Тильда набрала первый и сказала в трубку:

– Миссис Магнуссон? Это Матильда Вероника. Простите, но я не смогу выполнить ваш заказ. Непредвиденные обстоятельства…

Она продолжала звонить, успокаивая оскорбленных клиентов, предлагая им картины или мебель, чувствуя, как напряжение в спине ослабевает. На переговоры у нее ушло больше часа, и, отложив телефон, она снова взглянула на коробку.

«Ну что же, если я должна расстаться с этими, придется всего лишь нарисовать новые».

И хотя Тильда явно опаздывала, все же торопиться она не собиралась и, поудобнее устроившись на сиденье, начала строить планы.

– Где Тильда? – первым делом спросил Дэви, входя в офис.

– Где вы были? – раздраженно бросила Гвен вместо ответа. – Здесь разразился настоящий ад и…

– Полиция, – кивнул Дэви. – Они все еще допрашивают папочку. Так где Тильда?

– У Клеа, – выдавила Гвен с несчастным видом. – Повезла Скарлетов.

– Это еще зачем? – разозлился Дэви.

– Кто-то донес Клеа, что Тильда и есть Скарлет. Понимаю, это шантаж, но что мы могли…

– Дьявол! – прошипел Дэви. – Стоило уехать на день, и здесь уже творится черт-те что!

И прежде чем Гвен успела достойно ответить наглецу, Дэви исчез за дверью.

– Ну и черт с тобой, – проворчала она в сторону двери и пошла наверх, за книгой с кроссвордами. Но в коридоре столкнулась с Фордом.

– Что там еще? Я слышал ваши вопли.

– Дэви, – вздохнула Гвен.

– Демпси вернулся? Вот и хорошо, мне он нужен. Где его найти?

– Он снова убежал. Помчался к Клеа. Спасать Тильду, – ехидно сообщила Гвен.

– К Клеа, – повторил Форд, возвращаясь к себе. Но Гвен и не подумала оставить его в покое.

– Что вы делаете? – спросила она, увидев, что он взялся за кобуру. – Я вам не позволю!

Сама не понимая, откуда вдруг взялась такая храбрость, Гвен загородила дверь.

– Что именно? – удивился Форд. – Поймите, я опаздываю…

– Послушайте, я знаю, что люди, которых вы… то есть они, вероятно, заслужили…

– «Поворотный момент», – подсказал Форд. Гвен мгновенно сдулась, как проколотый шарик.

– Все киллеры знают этот фильм, – продолжал Форд. – Это наша «Касабланка».

– Не смешно, – обиделась Гвен. – Так всегда говорил Тони. Если они покупают картины, в которых ни черта не понимают, только чтобы выпендриться, значит, сами напрашиваются на обман. Но это нехорошо, и я… – Она укоризненно покачала головой. – Не могли бы вы просто перебраться на Арубу и открыть там сиротский приют?

– На кой черт мне сиротский приют? – ошеломленно произнес Форд.

– Чтобы покаяться. Если остановитесь сейчас, может…

– Гвен!

– Видите ли, Тильда действительно любит Дэви, и мы не хотим, чтобы он… – Гвен снова запнулась. – Как Томас.

– Конечно, официант – это не занятие для мужчины, – согласился Форд.

«Черт бы тебя побрал!» – мысленно выругалась Гвен и с силой захлопнула дверь.

– Довольно с меня всех поганых мужиков, никогда не принимавших меня всерьез! Сначала Тони тридцать лет гладил меня по головке, потом Мейсон хочет жениться на мне ради галереи, а теперь вы с вашими дурацкими шуточками собираетесь убить моего будущего зятя! Меня тошнит от вас! Дьявол, да когда же вы поймете, что со мной нужно считаться! Больше я не желаю мириться с вашей идиотской снисходительностью, посредственным сексом и… – Она осеклась, увидев, как изменилось его лицо. – Попробуйте только ляпнуть что-нибудь, и вы труп, – предостерегла она.