Она глубоко вздохнула, заставив грудь соблазнительно колыхаться. Рональд поперхнулся.

– Конечно.

– Вот и хорошо, – кивнула Клеа, возвращаясь к меню.

Днем Дэви позаимствовал одну из рубашек Саймона для экспедиции на блошиный рынок, считая, что должен выглядеть процветающим, но не слишком богатым, иначе Колби просто не клюнет.

– Почему обязательно в моей рубашке? – заартачился было Саймон.

– У Тильды нет ничего подходящего. Черт, одна ночь без Луизы, и ты уже сам на себя не похож.

– Четыре ночи, – поправил Саймон. – Тебе это не кажется странным?

– Что женщина четыре ночи подряд избегает тебя? Нисколько.

– Я проверил ее через бюро, – признался Саймон.

– Что?!

– Просто любопытно стало. Я сделал это неофициально.

– Прекрасно! Только этого не хватало! Знаешь, что Тильда что-то замышляет, и предупреждаешь ФБР?!

– Они уже предупреждены. Кто-то там наверху интересуется ими.

– А, чтоб тебя… – выругался Дэви.

– Это связано с серьезным делом. Какой-то богатый старик умер после того, как сгорел склад, набитый его картинами. Его внук утверждает, что это был поджог. И Гуднайты определенно в списке подозреваемых.

– Глаз не спускай с этого списка, – приказал Дэви. – Если там вздумают взяться за кого-то из Гуднайтов, дай мне знать.

– Ну еще бы! Мне же больше делать нечего! – фыркнул Саймон.

Внизу, в галерее, настроение Дэви тоже не улучшилось.

– Мне не следует ехать? – разозлилась Тильда, когда Дэви брал у Джеффа ключи от машины. – Я специально ухожу с работы пораньше, а ты собираешься провернуть это без Бетти и Вероники? А, ладно, что-то меня занесло. Веду себя как клоун и цирке!

– Оставайся у телефона. Если будешь нужна, позвоню, – объяснил Дэви. – Кстати, Надин, ты тоже можешь понадобиться.

Надин, пытавшаяся отнять у Стива носок, мгновенно оживилась:

– Как? Меня берут в игру?

– Это не игра, дитя мое, – наставительно заметил Дэви. – Это искусство.

– Угу, – буркнула Надин, принимаясь с удвоенной энергией дергать носок.

Дэви с трудом отыскал Колби в самом конце рынка. К счастью, ему помогла расстроенная чем-то женщина в розовой футболке с надписью «Мой маленький пони», торгующая «настоящими старыми вывесками ручной работы». Колби, очевидно, старался выделиться из окружающей толпы. Аккуратно выглаженная тенниска была заправлена в широкие штаны цвета хаки, из которых предательски выпирало брюшко. Дэви отметил, что он в том возрасте, когда волосы вот-вот начнут редеть, но Колби самодовольно ухмылялся, распираемый гордостью, что стоит на несколько ступеней выше остальных продавцов.

«Выжми его досуха», – прошептал мошенник, сидевший внутри Дэви.

Подойдя ближе, он стал рассматривать гравюры, которые Колби расположил на подставке.

– Все это оригиналы, – глазом не моргнув соврал Колби, и от такой наглой лжи даже у Дэви волосы встали дыбом.

– Меня больше интересуют картины, – сообщил он.

– И это имеется.

Колби широким жестом обвел теснившиеся позади картины в рамках, среди которых почти не было подлинников, да и те не отличались особым мастерством.

– Что-нибудь поярче, – потребовал Дэви, и Колби немедленно предложил натюрморт с кричаще-фиолетовым виноградом и портрет клоуна, выглядевший так, словно был нарисован оранжевым «Кулэйдом».[11]

– Знаете, что любит моя жена? – поделился с ним Дэви. – Танцевальные сцены. И, представляете, я никак не могу найти ни одной.

– У меня тоже нет, – вздохнул Колби с истинным сожалением. О черт!

– А что-нибудь в этом роде? Люди, танцующие в воздухе? Летящие?

– А вот это имеется. Только без рамки.

Он принялся шарить под столом. «Не может быть. Нет ни малейшего шанса, что это…» Но тут Колби высоко поднял пятую Скарлет с очередным небом в шахматную клетку и двумя фигурами со смазанными головами, которые уж точно не танцевали, во всяком случае, если судить по положению тел. Ничего не скажешь, Скарлет становилась все интереснее с каждой картиной.

– Немного странная, – заметил Колби. – Зато цвета какие!

– Да тут все размазано! – возмутился Дэви. – Вместо голов какая-то муть! Уж и не знаю, право. Сколько вы за нее хотите?

– Подлинник! – похвастался Колби. – Пятьсот долларов, и то это слишком мало.

Дэви покачал головой:

– Тут ничего не разберешь!

– Зато подлинник, – настаивал Колби.

– Что же, я подумаю, – бросил Дэви и отошел, прежде чем Колби успел снизить цену. Встав на следующей дорожке, между двумя будочками, откуда можно было наблюдать за Колби, он набрал номер мобильника Тильды. Торговец из Колби никакой.

– Это я, – сказал он, услышав голос Тильды. – Колби заглотал наживку. Зови Надин и приготовься.

– О’кей. Эндрю обещал присмотреть за галереей. Ты что-нибудь узнал?

– Колби – идиот. Позволь ему заглянуть за вырез блузки – и он твой. Кроме того, помешан на рамах. Да постарайся, чтобы я не узнал ни тебя, ни Надин.

– Ладно, – усмехнулась Тильда. – Будут какие-то особые требования? Чулки в сеточку? Шляпки с бантиками?

– Надин должна выглядеть как обычный подросток, – диктовал условия Дэви, усилием воли избавляясь от образа Тильды в чулках-сеточках. – Знаю, требую невозможного, но ей нужно быть совершенно незапоминающейся.

– Будет сделано.

– А ты у нас будешь известным продавцом картин. Скучающей богатой профессионалкой. Скажем, Вероникой с деньгами.

– История моей жизни, – сообщила Тильда. – Если не считать денег, конечно. Приезжай и забери меня!

– Это входит в мои планы.

Надин превзошла себя – в джинсах, в футболке с портретом Бритни Спирс и в светло-каштановом парике с конским хвостиком. Неумело наложенная косметика еще больше подчеркивала ее возраст. Идеальный портрет наивной девчонки-тинейджера!

– Выглядит как все дети. Никакой индивидуальности, – шепнул Дэви Тильде, когда они вернулись на блошиный рынок и Надин, вооруженная его инструкциями, прямиком направилась к Колби.

– Знаю. Мы все испытали гордость, увидев ее. Триумф иллюзий.

– Ты и сама неплохо потрудилась, – кивнул Дэви на ее красный шелковый костюмчик и короткую стрижку парика. – Я как-то не представлял тебя блондинкой. Похожа на Гвенни, только гораздо стервознее.

– Блондинки – знойные особы, – объяснила Тильда, наблюдая за Надин. – Я далеко не так темпераментна. Что ей нужно делать? Всего лишь оставить гравюру?

– Ну да. Знойные, говоришь? Полагаю, ты не захочешь носить этот парик…

– В постели с тобой? Нет, спасибо. – Тильда близоруко прищурилась. – Смотри, она уже на месте.

Дэви обернулся и увидел, как Надин замедлила шаги перед столом Колби. Тот мгновенно ожил, заулыбался, пока она не начала говорить, показывая на картину. Когда Надин подала ему гравюру, улыбка мгновенно растаяла. Колби покачал головой.

– Что это за гравюра? – спросил Дэви.

– Финстерс. Один из неудачных пробных оттисков.

– Собираешься убедить Колби в ценности Финстерс? – хмыкнул Дэви. – Удачи тебе. Мы обречены.

– Нет, ты ошибаешься. Доркас действительно хороша. Только несколько мрачновата.

Надин продолжала что-то втолковывать Колби, и Дэви живо представил, как она широко открывает глаза и щебечет и подражание Марше Брейди.

– Надеюсь, она не переигрывает.

– О, расслабься, – успокоила его Тильда. – Мы умеем держаться и не переигрывали даже в колыбели!

Надин тем временем подняла палец – общеизвестный сигнал, означающий «Подождите минуту». Потом уронила гравюру на стол Колби, круто развернулась и пошла по аллее. Колби окликнул ее, но она, словно не слыша, удалялась все дальше.

– Дай ему немного времени. Потом ты находишь гравюру. Она стоит целое состояние. Но ты стараешься это скрыть.

– Однако Колби не промах, он что-то чует, – подхватила Тильда.

– И тут ты признаешься, что гравюре цены нет. Это тысячу долларов.