Он положил подбородок ей на плечо.

– Неужели все так серьезно воспринимают немецкую угрозу?

– Да. Из Северной Каролины и Флориды приходили сообщения о людях, которые своими глазами видели, как немецкие подводные лодки подрывают грузовые суда. Потом на пляж выносило обломки. На месте затонувших судов остаются лишь нефтяные пятна.

– Береговая охрана что-нибудь предпринимает?

– Я знаю лишь то, что слышу по радио или читаю в газетах, а это совсем немного, потому что я не могу долго слушать плохие новости. Но, судя по всему, для борьбы с подводными лодками у нас есть лишь несколько недостаточно снаряженных катеров береговой охраны – весь американский флот сейчас сосредоточен на Тихом океане – воюют с японцами.

– Катера береговой охраны против немецких подлодок?

– Не знаю, есть ли в этом смысл. Миссис Эллсуорт на почте говорит, что этого слишком мало, поскольку немцы каждый день топят наши нефтяные танкеры. Мистер Айкс – он министр внутренних дел и отвечает за топливные ресурсы – считает, что если мы будем терять нефть такими темпами, как сейчас, то Соединенные Штаты окажутся в отчаянном положении. Это странно, ведь в газетах пишут, что танкеры перевозят лишь незначительное количество нефти, и ее потеря может лишь незначительно повлиять на отдельные районы страны.

Питер снова поцеловал ее в затылок.

– Трудно разобраться, кому можно верить.

– Но в Чарльстоне серьезно относятся к угрозе нападения с воздуха, – со вздохом продолжала она. – Власти укрепили крыши гостиниц мешками с песком и опубликовали в газетах адреса центров для беженцев и эвакуации раненых. Даже определили места для гражданских бомбоубежищ – и это в Чарльстоне! Даже здесь, на Фолли-Бич, каждую субботу во второй половине дня включается сирена воздушной тревоги, чтобы люди знали, что нужно делать в случае воздушного налета. Все это очень неприятно.

Питер немного помолчал.

– Такие серьезные меры… Но есть ли серьезный повод? Кто-нибудь на самом деле видел что-то угрожающее?

– Ничего такого, о чем я могла бы знать. Несколько человек действительно видели, как что-то взорвалось в море, но мы так и не выяснили, что это было, хотя на флоте говорят, что ведется расследование. Думаю, все считают, что лучше подготовиться заранее, чем пожалеть потом.

Над ними пролетела пара песчанок, чьи белые брюшки позволяли легко отличить их от других прибрежных птиц.

– Кэт ходит на курсы подготовки дежурных для корпуса наземного наблюдения. Думаю, что для нее это хорошо, в ее жизни появилась хоть какая-то цель. Она была такой… потерянной, когда умерла ее мать. А после гибели Джима все стало только хуже. Я просто…

Питер сжал ее руку.

– Просто что? – Его голос был ровным и обнадеживающим, как будто побуждая ее признаться в чем-то, что она не хотела признавать даже перед собой.

– Я хочу, чтобы она занялась чем-то полезным. Чтоб это не стало для нее позором или гибелью. Это не касается… тебя, – Мэгги закрыла глаза, радуясь тому, что успела вовремя отвернуться.

– Меня?

– Кэт очень красивая.

Питер наклонился к ее уху.

– Какое отношение это имеет ко мне?

Мэгги сглотнула, но не открыла глаза.

– Мужчин сильно влечет к ней. Они как будто ничего не могут с собой поделать.

Она почувствовала легкое давление на подбородке, когда Питер повернул ее лицо к себе, и открыла глаза.

– Милая Маргарет, неужели ты настолько слепа, что не замечаешь собственную красоту? Я практически не обращаю внимания на Кэт, когда ты находишься рядом. В моем сердце только ты, и там нет места для кого-то еще. Ты можешь мне поверить, Маргарет? Можешь?

Она кивнула, не в состоянии ответить: в горле стоял ком. Питер вытер ей щеки ладонью и нежно поцеловал в губы. Потом лег рядом, и Мэгги вздохнула, растворившись в теплоте его тела.

– Я тоже подумывала о том, чтобы записаться в корпус наблюдения, хотя бы для того, чтобы чем-то заниматься и не так сильно скучать по тебе.

Она почувствовала, как судорожно сжались его пальцы.

– Понимаю, я не имею права это говорить, но не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности. Когда я уезжаю, я хочу быть уверен, что ты находишься дома или в своем магазине, окруженная книгами. Не знаю, как я переживу, если буду знать, что ты рискуешь своей жизнью.

– Но я думаю, что никакой опасности нет. Ведь никто не видел немецкие подлодки или самолеты, правда?

Он снова сжал ее руку.

– Пожалуйста, Маргарет. Я прошу лишь о небольшом одолжении, чтобы я мог продолжать свою работу, не беспокоясь о тебе.

Она была искренне тронута его заботой.

– О, Питер, если ты действительно так считаешь, я найду другой способ послужить своей стране.

– Ты делаешь скидки военным, которые делают покупки в твоем магазине?

Мэгги кивнула.

– Значит, так ты служишь своей стране. Кроме того, разве Лулу не нуждается в твоей помощи? Она милая девочка, но даже мне понятно, как ей нужна твоя забота. Мы оба знаем, как трудно жить без матери.

В его словах присутствовала определенная логика, и Мэгги была готова согласиться. Ей было так хорошо в объятиях Питера, что она не хотела спорить и портить настроение. Должно быть, Питер чувствовал то же самое, потому что он снова обнял ее и спросил:

– Тебе что-нибудь нужно? Что-то такое, чего ты не можешь купить здесь, а я могу привезти тебе в следующий раз?

Мэгги немного подумала и покачала головой. Нежность и внимание Питера делали ее уверенной в себе и придавали смелости.

– Мне нужен только ты, – ответила она, улыбаясь собственным словам.

Питер рассмеялся.

– Ты сохранила старые газеты? Я хотел почитать их, чтобы узнать новости, которые пропустил.

– У меня их довольно много. Лулу собирает коллекцию бутылок для своих деревьев и оборачивает их газетами, чтобы они не разбились. – Мэгги повернулась к Питеру и серьезно добавила: – Я все время болтаю, а ты почти ничего не сказал. Расскажи обо всем, чем ты занимаешься. О тех местах, где ты бывал. Я хочу представить, как ты жил, пока мы были в разлуке. Так будет казаться, будто мы вообще не расставались.

Питер тяжело вздохнул и притянул ее к себе.

– Все это очень скучно, и если я буду рассказывать подробно, то утомлю тебя до слез, а сам засну от усталости. Достаточно сказать, что я отправился домой в Айову, где встретился с отцом и обсудил новые поставки – не только для военных, но и для гражданских. Сейчас открылся огромный рынок для штор затемнения, и он хочет, чтобы я разобрался с тканями и сделал подходящий выбор. Все остальное происходит как во сне: я сажусь в автомобиль и еду из города в город, просматриваю отчеты, беседую с бухгалтерами и задаю массу вопросов.

Он поцеловал ее в затылок.

– Маргарет, мы определенно можем придумать что-то получше, чем разговоры о скучных вещах.

Мэгги улыбнулась, наслаждаясь очередным долгим поцелуем, а потом поняла, что больше не чувствует ветра и холода. Питер сел, опираясь на локоть, и посмотрел на старый маяк, возвышающийся над окрестностью.

– Где живет смотритель маяка?

– Там больше нет смотрителя. Четыре года назад маяк автоматизировали и разобрали все окрестные постройки, чтобы строительный мусор не мешал швартующимся катерам. Грустно, что там теперь никого нет, правда?

Питер довольно долго рассматривал полосатое сооружение, прежде чем снова обратиться к ней:

– И ты говоришь, что можно до сих пор попасть внутрь?

– Конечно, но только во время отлива, иначе останешься внутри надолго. Хотя это не разрешается, но можно подняться на самый верх.

– Ты давно туда поднималась?

Мэгги закрыла глаза, радуясь тому, что отвернулась от Питера. В детстве она много раз приходила к маяку, поскольку одна из дочерей смотрителя была ее подругой, но когда выросла, то лишь один раз навестила маяк… вместе с Джимом. Он хотел посмотреть на океан с вершины маяка, и она отвезла его на остров Моррис. Они бегом поднялись по спиральной лестнице из кованого железа и вышли на смотровую площадку, тяжело дыша и смеясь над своим абсурдным ребячеством, из-за которого они едва не переломали шеи на крутой лестнице.