– Молы в гавани Чарльстона и эти волнорезы, наверное, причинили больше ущерба экологической системе, чем защитили побережье. Сейчас у нас есть проект реконструкции пляжа, когда каждые восемь лет на мелководье закачивают большое количество песка, но это лишь временная мера. И, к сожалению, это приводит лишь к новой жилой застройке.
– Мне казалось, что вы, как владелец недвижимости, должны только радоваться этому.
– Да, можно подумать и так. Но Фолли-Бич был нашим родным гнездом в течение нескольких поколений. Досадно видеть, как пейзаж так резко меняется из-за приезжих. – Он пожал плечами и добавил: – Полагаю, в последние несколько лет я начал думать немного иначе, чем раньше, – можно сказать, сместил фокус внимания. Именно поэтому я провожу больше времени на Фолли-Бич, чем в Атланте.
Эмми хотела спросить, что послужило причиной такой перемены, но Хит двинулся вперед, как будто умышленно избегая любых расспросов. Его слова больно задели ее: она снова вспомнила о Бене, о его чувстве долга и любви к стране. Это чувство послало его на другой край света и навеки разлучило с ней.
Эмми все еще предавалась воспоминаниям, когда они развернулись в обратную сторону, и Хит спросил:
– Так почему же вы здесь – специалист по музейным рукописям со степенью магистра библиографии?
Эмми повернулась к нему и снова увидела ровный загар, длинные волосы, небрежный разворот широких плеч, которые никогда не оттягивала винтовка. Этот мужчина не знал, что такое передвигаться в конвое по заминированным дорогам. Все его жизненные устремления, судя по всему, были сосредоточены на пляжном отдыхе. Она не хотела, чтобы он, как будто созданный из моря, солнца и песка, интересовался ее жизнью. Но его взгляд был добрым, а не насмешливым, и Эмми ответила ему очень просто:
– Моя мать любила этот пляж. – Эмми поняла, как глупо это прозвучало, и попыталась объяснить: – Она выросла здесь и любила Фолли-Бич, хотя я этого до сих пор не понимала. Кроме того, она, когда была маленькой девочкой, любила «Находки Фолли». По его образцу она устроила собственный книжный магазин в Индиане.
Хит остановился, и Эмми остановилась вместе с ним.
– Но что заставило вас приехать сюда?
Эмми смотрела мимо него на океан, ощущая притяжение отлива, как будто поток собирался унести ее в какое-то чужое место, где она не хотела оказаться.
– Недавно я потеряла мужа, и мама решила, что здесь мне будет хорошо, – с глубоким вздохом ответила она.
Они повернулись на резкий птичий крик за спиной и какое-то время наблюдали за чайкой, кружившей над чем-то темным и неподвижным в песке. Чайка опустилась и быстро заработала клювом, а потом снова взмыла в воздух с протяжным криком. Это напомнило Эмми о ее горе, – о том, что она продолжает жить, дышать и есть, но черная тень регулярно возвращается и приносит скорбную весть.
– Мне очень жаль. Вы знали, что это произойдет?
Эмми повернулась к Хиту.
– Он был солдатом. Полагаю, с моей стороны было бы наивно не думать о том, что он каждый день рискует своей жизнью, но на самом деле мне не приходило в голову, что я больше никогда не увижу его.
Хит наклонился и поднял плоскую раковину, а потом размахнулся и со всей силы запустил ее в волны, набегавшие на берег.
– Надеюсь, вы найдете здесь то, что ищете. Думаю, так и будет.
Его голос звучал так уверенно, как будто он знал, в чем она нуждается. Воспоминание о записке на бутылочном дереве снова промелькнуло в сознании Эмми. Вернись ко мне. Удерживаться от вопросов, когда хочешь получить ответы, было не в ее правилах, но Хит Рейнольдс поколебал ее решимость. Но вскоре стало уже поздно вспоминать об этом, потому что он наклонился, достал что-то из песка и протянул ей на ладони. Эмми подошла ближе и увидела нечто похожее на темно-коричневый орешек с двумя тонкими отростками сверху и снизу, похожими на антенны.
– Их называют «блокнотами дьявола», хотя на самом деле это мешочки, в которых скаты мечут икру. В мае они разбросаны по всему пляжу.
Эмми взяла мешочек и ощутила скользкую, наполненную водой оболочку.
– Здесь, в песке, можно найти разные сюрпризы. Когда я был мальчиком, мама говорила мне, что любая интересная вещь на пляже служит напоминанием, что мы в этом мире не одни. Если ищешь как следует, всегда находишь то, что тебе нужно.
Эмми двинулась дальше, не в состоянии ответить из-за знакомого легкого покалывания кожи на затылке. Они миновали пожилую женщину в бикини и бейсболке с двумя длинными седыми косами, свисавшими по обе стороны головы. На мгновение Эмми показалось, что это Лулу, но все, что ей было известно об этой женщине, противоречило беззаботному пляжному отдыху. Продолжая думать о Лулу, она повернулась к Хиту.
– Я хотела спросить вашу мать, но полагаю, вы знаете не хуже нее… Лулу когда-нибудь была замужем?
– Определенно нет, – с легкой улыбкой ответил он. – Наверное, на свете не нашлось мужчины, который был бы достаточно хорош для нее.
Эмми окинула его взглядом, не вполне уверенная в том, что он не шутит.
– Думаю, она влюбилась, когда была молодой, но что случилось потом, я не знаю, – продолжал Хит.
– Вам известно, что его звали Питером?
Он на секунду задумался и покачал головой.
– Нет, раньше я не слышал этого имени. Впрочем, вы можете спросить у Лулу.
– Предпочла бы не спрашивать, – не задумываясь, выпалила Эмми. Она украдкой взглянула на Хита, не обиделся ли он, и с облегчением увидела его улыбку.
– Где вам встретилось это имя?
– В коробке книг, которую ваша мать прислала в Индиану. Там было издание детектива из серии о Нэнси Дрю 1942 года, а внутри какой-то Питер написал посвящение для Лулу со словами «оставайся такой же доброй и милой, как всегда». Сегодня я отдала книгу Лулу, но она вырвала страницу с посвящением, а книгу вернула. Мне это показалось странным, но ее вид не располагал к вопросам.
– Если хотите, я сам могу спросить ее.
Эмми хотелось ответить отказом и отгородиться от его дальнейшего участия этого мужчины в своей жизни. Но альтернатива выглядела еще менее привлекательной, поэтому она кивнула.
– Если вы не возражаете. И у меня есть еще одна просьба… обещаю, что последняя. Книги в вашем доме – те, которые принадлежали вашей бабушке Мэгги, – могу ли я разобрать их и навести хоть какой-то порядок? Они выглядят так, словно их в спешке распихали по полкам, и я подумала, что, может быть, вы захотите знать, какими сокровищами обладаете.
Он широко улыбнулся.
– Это и в самом деле беспокоит вас, не так ли?
– Да, – призналась она, не моргнув и глазом.
– Тогда добро пожаловать. А если вы найдете что-нибудь действительно ценное или привлекательное, то оно ваше.
– Только если это не дорогая книга. Я буду рада заплатить честную цену за все, что найду.
– Нет, мне на самом деле все равно. Можете забрать хоть все, если хотите. Или продайте их в магазине – для меня это не имеет значения. Я научился больше не цепляться за вещи. В конце концов, это всего лишь предметы.
Эмми резко остановилась, когда вспомнила о плотно сложенном флаге и почетной медали Бена, которую она хранила в тумбочке у кровати, об одежде Бена, по-прежнему висевшей в шкафу в спальне ее родителей. Если бы сейчас она имела при себе сумочку, то могла бы показать Хиту маникюрные ножницы, принадлежавшие Бену, и армейские жетоны, которые он носил, когда снаряд взорвался на дороге рядом с его конвоем. Да, после Бена осталось немного вещей, но они были всем, что осталось от ее прошлой жизни.
– Не говорите так, – у Эмми перехватило дыхание, и она по капле выдавливала слова, готовая упасть в обморок. – Не надо. Вы не знаете… – она сглотнула и попыталась впустить в легкие горячий, влажный воздух. – Вы не понимаете, что это такое.
Его лицо расплывалось и мерцало перед ней, словно мираж.
– Иначе вы бы знали, какими драгоценными бывают обычные вещи, – закончила она.
Ветер снова взъерошил его волосы и приоткрыл шрам. Эмми ждала, что он будет возражать и скажет, что она не права, но он лишь смотрел на нее печальными карими глазами.
