Памела положила на колени две подушки и поставила на них свой «ноутбук». Потом потуже завязала ярко-красную ленту, придерживающую пышные черные волосы, и начала поправлять очки.

— Пам, сколько можно?

Памела показала Долли язык, а затем повернулась к остальным.

— Почему я здесь единственная, кто живет в воображаемом времени? В каком-то вакууме? Черт побери, когда наступает Рождество, меня начинает тошнить, потому что я праздную его полгода подряд.

— Когда наступает Рождество, ты начинаешь работать над купальниками-бикини, — сурово напомнила ей Мисс Главный Редактор.

— Ты издеваешься? Я никогда не доживу до бикини. — Памела пожала плечами. — Пользуешься тем, что я податлива как воск…

И тут Реджайна ни с того ни с сего брякнула:

— А я пользовалась воском. Бразильским.

Сесили закрыла лицо руками и застонала.

— Ура! — воскликнула Памела.

Долли громко взвыла, как щенок, которому наступили на лапу.

А невозмутимая Сабина просто сказала:

— Прошу прощения, но я не позволяю драть себе задницу до такой степени, чтобы потом приходилось заливать дырки воском.

— Никто никакие дырки не заливает. Это больше похоже на… работу кистью. — Реджайна задрала нас и сделала величественный жест живописца, работающего над нетленным полотном. Это вызвало у остальных еще один приступ гомерического хохота.

— Ну вот и обрабатывай свою дырку кистью… — Сабина смеялась меньше других, но все же достала маленькое зеркальце и проверила, соответствует ли утверждениям рекламы водостойкость ее макияжа. — И все остальные волосатые места, о которых я даже не хочу думать. Лично я предпочитаю их просто брить.

Последовало еще несколько стонов, вскриков и взрывов смеха. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Памела смогла постучать карандашом по дужке очков.

— Бедные мы, бедные… Теперь вы представляете, как тяжело приходится мужчинам? Вставать каждый день, водить бритвой по лицу, принимать душ, надевать деловой костюм и отправляться на работу!

— Ни горячих компрессов.

— Ни пинцетов.

— Ни щеточек для ресниц, ни горячего воска.

Долли подождала, пока закончат остальные, а затем пожала плечами.

— Охота вам тратить столько времени на косметику…

В нее тут же полетели все подушки, которые оказались под рукой у Сабины и Реджайны. Долли уклонялась, пока у тех не иссякли боеприпасы. Потом она подняла голову и увидела свирепые взгляды всех четырех подруг.

— Что я такого сказала?

Памела прикрыла рот рукой и театральным шепотом произнесла:

— Косметика…

— Вот именно. Не всем дано иметь хорошие волосы от природы. Кое-кому приходится несколько часов в день тратить на стилиста, — сказала платиновая блондинка Сесили, волосы которой были собраны в элегантный узел, как нельзя лучше соответствующий ее изящной внешности.

— И не у всех нас кожа, которая позволяет не знать, что такое «цит» или «Т-зона», — подхватила Сабина, которая вела в журнале колонку косметики и знала эту тему как свои пять пальцев.

Долли выбралась из-под горы подушек и села на ручку красно-желтого кресла.

— Может быть. Но зато у вас есть одна важная вещь, которой нет у меня. — Она подняла вверх два пальца. — Точнее, две вещи.

— Знаю, знаю! — воскликнула Реджайна и вместе с Сабиной и Памелой пропела: — Сиськи!

Сесили махнула рукой, опустилась на диван и снова припала лбом к портфелю, лежащему у нее на коленях.

Сабина сосредоточенно рассматривала свои ногти, покрытые модным светло-зеленым лаком.

— Зато большинству присутствующих не требуется прибегать к декоративной росписи, чтобы люди обратили внимание на их достоинства.

Долли ахнула от негодования.

— Я сделала татуировку вовсе не для того, чтобы привлекать к себе чье-то внимание! Это средство самовыражения!

— Ага. Выражения того, что тебе требуется внимание.

— Ничего мне не требуется! Иначе я сделала бы татуировку на местах, прикрытых рубашкой, где ее никто не видит! — Долли вскочила и спустила бретельки топа, доказывая, что внимание ей не требуется.

И только тут увидела, что в дверях коридора стоит Алекс Кэррингтон.

У него был до невозможности сердитый вид. И больше ничего. Если не считать спортивных трусов ярко-красного цвета, оставлявших мало пространства для воображения. Его туловище и ноги были обнажены.

— Видеть тут особенно нечего, — проворчал он. — Зато шуму хватает.

Долли быстро вернула бретельки на место, чувствуя себя пристыженной и гордой одновременно. Она не будет переживать. В конце концов, это ее квартира. А он здесь всего лишь временный жилец. Его мнение не имеет никакого значения. Ей наплевать, что он думает.

— А, Алекс, дорогуша! — пропела Сабина, по-королевски откинувшись на остатки подушек. — Никогда бы не подумала, что красный цвет тебе к лицу. Но тем не менее это так.

Долли обогнула кресло и шагнула к своему партнеру по игре. Вот именно. Он ее временный компаньон и партнер по «Мусорщику». Только и всего! И если Сабина сейчас же не закроет рот…

Долли не знала, что она способна на ревность, пока та не ужалила ее прямо в сердце. Молодая женщина схватила Алекса за предплечье, но не смогла оставить след на его могучих бицепсах.

— Поверь мне, — прошептала она и увела его подальше от жадных глаз. Оказавшись в комнате Лиззи, Долли неохотно отпустила его, не зная, что делать дальше. То ли принести извинения от имени всех собравшихся и от себя лично, то ли уйти и бросить его.

Бросать его не хотелось.

И уходить тоже.

Алекс сделал выбор намного быстрее. Наверно, потому что руководствовался не собственными интересами. Он надел серые шерстяные шорты, гладкую белую футболку и натянул кроссовки на босу ногу.

— Поверить тебе? После того как ты рассказала своим подружкам все, что успела узнать обо мне? Сделала из меня посмешище?

— Алекс, это вовсе не так.

— Серьезно? — Он сунул в рюкзак несколько блокнотов, папок и две толстые книги по юриспруденции. — Думаешь, я не расскажу об этом Чарли и Питу?

Долли скрестила руки на груди.

— Если ты подслушивал — а так оно и есть, — то знаешь, что я не сказала о тебе ни слова.

Он подхватил рюкзак и шагнул к двери.

— Алекс, не уходи. Пожалуйста.

Он остановился, не произнося ни слова.

Долли заговорила, обращаясь к его напряженной спине:

— Ну да, мы рассказывали друг другу о том, что успели узнать во время игры. Подумаешь, какая беда! Разве мужчины не сплетничают за кружкой холодного пива? Кроме того, Пит и Чарли нам как родные. Мы их любим. И ни за что не стали бы сообщать их секреты посторонним.

— А мои секреты? — Алекс медленно обернулся. Его взгляд был странно беззащитным. — Я вам не родной. Меня вы не любите. Выходит, какой-нибудь незнакомый человек через неделю будет говорить о моем «большом» за кружкой холодного пива?

Он слышал ее дурацкую реплику. И должен был понять, что речь идет всего лишь о шраме, черт побери! Что делать? Она попыталась небрежно пожать плечами.

— Ты ведь однажды сказал мне, что размер значения не имеет.

— Значит, я ошибся.

— Ошибся?

— Смертельно. Точнее, ошиблись мы оба. Ибо мы только что доказали, что два человека на трех тысячах квадратных футов ужиться не могут. — Он отдал Долли насмешливый поклон, повернулся и пошел к лифту.

Когда к ней вернулся голос, рокот мотора возвестил о том, что Алекс медленно едет вниз.

Однако холодок под ложечкой почему-то ощущала именно Долли.

Надо же… А всего час назад казалось, что приехать в офис имеет смысл, думал Алекс, уставившись в точку между дальним концом письменного стола и закрытой дверью кабинета. Он ссутулился в кресле, закинул ногу за ногу и что-то бессмысленно чертил в блокноте, лежавшем на бедре. Сосредоточиться не представлялось возможным.

И все из-за нее.

В квартире Долли ему мешали сосредоточиться эти раскудахтавшиеся квочки. Он ворвался в гостиную, распушив перья, и хотел потребовать тишины. Но встретил молчание. Полное и немедленное. Ни смешка. Ни писка. По крайней мере до тех пор, пока этот курятник не увидел его красные спортивные трусы…