Она обвиняет Майкла в том, в чем он не виноват ни сном ни духом. Пытается похоронить очень актуальную проблему взаимного непонимания под покровом ночи, среди простыней его постели. Но секс перестал быть панацеей, которой являлся прежде.

Майкл играл завитком ее мокрых волос.

— Несколько дней назад ты сгорала от желания сжульничать и завоевать приз Сесили. Что изменилось за это время?

Дрожавшая Лиззи присела, спрятав плечи в теплую воду, и подняла лицо к небу.

— Да кому он нужен, этот дурацкий приз? Нам и здесь хорошо.

Но ее легкомысленный ответ не убедил подозрительного Майкла.

— Хорошо-то хорошо, но провести отпуск в море куда приятнее.

— Тогда поступим вот как. Отправимся в путешествие сами по себе. Без всякого приза. Мы можем взять яхту напрокат. — Чем больше она думала, тем больше ей нравилась эта идея. И тем быстрее она говорила. — А можно вообще не связываться с яхтой. Хотя я знаю, как ты любишь воду. Мы можем отправиться в Нью-Йорк. В Сан-Франциско. В Лос-Анджелес. А чем плоха Канада? Покатались бы на лыжах…

— Лиззи, подожди минутку. — Майкл шагнул к ней, и их ноги коснулись друг друга. Чтобы сохранить равновесие, Майкл оперся рукой о бортик. Его вторая рука легла на живот Лиззи, скрытый водой и темнотой. — В чем дело?

— Ни в чем. — Дыши глубже, Лиззи, приказала она себе. Не распускайся… — Просто мне пришло в голову, что нужно уехать в настоящий отпуск. Где будем только мы с тобой. Сам знаешь, такого у нас еще не было.

— У нас многого еще не было. Но будет все. Только дай срок.

— Я знаю. Просто… — Лиззи закинула голову, оттолкнулась ногами, сбросила властную руку Майкла и поплыла. Она не знала, как признаться в том, что у нее на уме. Или лучше промолчать и решить свои проблемы самостоятельно?

Похоже, что Майклу подобные терзания не свойственны. Он ни о чем не задумывается, живет в ладу с собственной совестью и высоко держит голову.

— Что «просто»? Лиззи, что происходит? От чего ты бежишь?

Она перестала работать ногами и закрыла глаза.

— С чего ты взял, что я от чего-то бегу?

— С того, что ты проплыла под водой сто метров.

— Чушь. Я просто пытаюсь согреться. — Однако с каждой минутой ей становилось холоднее.

— Лиззи… — Майкл остановился перед ней и прижал к своему теплому телу. — Я мужчина. Понимаешь? Ты должна это учитывать.

Лиззи очень хотелось, чтобы тепло, по которому она тоскует, было простой физической категорией. Но она обязана сказать правду. Какой бы соблазнительной ни казалась мысль притвориться дурочкой. Быть вечным ребенком — это по части Долли.

Одна рука Лиззи решительно легла на бортик. Вторая погладила щетинистую щеку Майкла и остановилась на его груди. Затем Лиззи встретила его взгляд.

— Тебе никогда не приходило в голову, что мы поторопились?

Бровь Майкла поползла вверх.

— Ты хочешь спросить, верю ли я в любовь с первого взгляда?

Она покачала головой и грустно улыбнулась.

— Нет. Это моя фантазия. Ты для этого чересчур… практичен.

— Практичен? — Казалось, он понял, о чем идет речь, потому что покачал головой. — Не всегда. Но я действительно высоко ценю реализм.

— Что непрактичного ты сделал в последнее время? — Только, пожалуйста, не говори о том, что позволил мне переехать сюда…

— Согласился принять участие в этой кошмарной игре, придуманной Долли.

Она ожидала другого. Майкл не показывает виду, что угнетен или раздосадован. С другой стороны, он мужчина, а потому менее эмоционален. Или она не права? Лиззи надолго задумалась. Майкл не скрывает, что ум и логика для него важнее чувств.

Конечно, она начала спорить, но в качестве компенсации нежно погладила ступней его лодыжку и бедро.

— Что в этой игре непрактичного? Я думала, что ты захочешь выведать все мои грязные тайны.

Майкл играл бретелькой ее купальника.

— Я хочу выведать все твои грязные тайны. Но в свое время. Не по расписанию Долли. И без ее анкеты.

— Тебе не нравится то, что ты открываешь?

— Очень нравится. — Он просунул колено между ее бедрами. — По крайней мере, большая часть этих тайн.

В чем же он сомневается? И тут до нее дошло.

— Дневник…

Рука Майкла, лежавшая на ее плече, застыла.

— Может быть, расскажешь?

О чем? О том, что мальчики-одноклассники, отвечая на вопрос, с кем из соучениц им хотелось бы переспать, дружно вписали в анкеты ее имя?

— В то время это казалось мне очень лестным. Какая девушка не хочет, чтобы ее считали сексуальной? Я гордилась своей победой. Правда, теперь я понимаю, что к этому следовало относиться с юмором.

— А ты относилась к этому без юмора?

Лиззи задумалась. Учебу в старших классах нельзя было назвать ее звездным часом. Кое-чем она не делилась даже с Долли. Но Майклу она солгать не могла. Этого требовала честность их взаимоотношений. Однако она слегка исказила факты.

— Я любила вечеринки. Но не была потаскушкой.

— Иными словами, была кокеткой.

Она тщательно обдумала ответ, решила, что умолчание — грех не смертельный, и дернула завязку плавок Майкла.

— Разборчивой кокеткой.

Ну да. Спала только с самыми красивыми мальчиками. И с самыми известными. Связь с которыми повышала ее авторитет секс-бомбы. Она никогда не стеснялась в средствах ради достижения цели.

Конечно, все это давно осталось позади…

— Во сколько лет ты лишилась девственности?

Лиззи тут же ощетинилась.

— Это вопрос из твоей анкеты?

Майкл покачал головой.

— Просто мне интересно.

— Почему? Это может как-то изменить характер наших отношений? Или твои чувства ко мне?

— Нет. Но я думаю, что это может изменить твое отношение к самой себе. А заодно и твое нынешнее отношение к сексу. — Он отодвинулся, давая ей место рядом с собой, и оперся локтями о борт бассейна.

Лиззи хотела и одновременно не хотела этого. Потому что теперь она могла видеть лицо Майкла и догадываться о его реакции.

— По-твоему, я отношусь к сексу неправильно? Я чересчур сексуальна? И придаю сексу слишком большое значение?

Майкл прикусил язык.

— Лиззи, не переиначивай мои слова.

— Тогда уж лучше помалкивай. — Этот несносный человек только усиливал ее досаду и смятение. — Однажды я ходила к психоаналитику. Он вел себя точно так же. Ничего не говорил. Сидел и ждал, когда я сама загоню себя в угол.

На лбу Майкла появилась морщинка.

— Когда это было?

Лиззи обиделась.

— Тебе понадобилось мое грязное белье? Фобии, страхи, скрытые влечения и комплексы? Еще один вопрос из твоей анкеты?

— Брось, Лиззи. Игра тут ни при чем. — Он отвел взгляд, а потом снова повернулся к Лиззи. В свете луны его голубые глаза казались прозрачными. — Это имеет отношение к нам с тобой. Ты сама спросила, не поторопились ли мы.

Лиззи положила голову на руку, которой держалась за бортик, и тихо ответила:

— Потому что мы действительно поторопились.

— Ты опять начинаешь разговор, который состоялся у нас… когда? Три недели назад?

— Сколько раз мы ссорились за этот год? И сколько за последние три недели? — Удивительно, как легко становится на душе, когда ты перестаешь избегать неудобных тем.

— Период привыкания. Самая обычная вещь. В этом нет ничего неожиданного.

Она прижала ладонь к груди.

— Но я ничего подобного не ждала. Думала, что года достаточно. Думала, что мы перестали быть… мелочными и обидчивыми.

— Ты считаешь меня обидчивым?

Возможно, он совсем не обидчив. Возможно, она слишком бурно реагирует на происходящее. Беда заключается в том, что теперь Лиззи сомневается во всем. К этому ее подтолкнула жизнь в доме Майкла.

— Насчет тебя не знаю. Очень возможно, что это относится только ко мне.

— Понятно. — Помрачневший Майкл выбрался из бассейна, сел на бортик и начал болтать ногами в воде. — Что ж, договаривай.

Меньше всего на свете она хотела причинить боль Майклу. Но от чего ему будет больнее? Если она уйдет или если останется? По крайней мере, уход поможет ей разобраться в своих чувствах.