У А.Гончарова в Театре им. Маяковского Вилькин, обнаглев, осмелился совершенно по-своему поставить чеховскую "Чайку" в фотографическом оформлении. Татьяна Доронина интересно сыграла в этом спектакле роль Аркадиной. Нетривиальны были Треплев, Сорин, Тригорин. Вообще был живой и очень современный спектакль. Не знаю, почему критики его затюкали. Может, прав был Высоцкий, говоривший о том, что про успехи моего Театра (и его отпрысков тоже - B.C.) в газетах не принято писать, а Вилькин, хоть он многократно уходил из Таганки, неизменно возвращался туда и работал с остервенением. Видимо, именно этот театр был для него наиболее питательной средой.
Во время описанного выше 10-летнего юбилея Таганки Любимов с кем-то из ведущих вахтанговских актёров, кажется с Михаилом Ульяновым, затеял веселую перепалку но поводу разных трактовок ими и не только ими известного высказывания К.С.Станиславского о том, что в актёре должен умереть режиссёр. Но таганские режиссёры актёрства в себе не истребили. Я видел даже, как в критическую минуту (заболел исполнитель) Борис Глаголин выходил на сцену,
Сашу Вилькина - совсем молодого - видел в киноролях, позже в главных ролях в "Тартюфе" и "Обмене", а Серёжа Арцыбашев, успешно дебютировавший как режиссёр в спектакле "Надежды маленький оркестрик", сыграл в том же спектакле одну из главных мужских ролей, да и в других спектаклях бывает иногда занят. Высшие режиссёрские курсы закончили таганские актёры Анатолий Васильев и Иван Дыховичный. Таганские принципы исповедует в кинематографе Николай Губенко, сделавший, по меньшей мере, два первоклассных фильма - "Подранки" и "И жизнь, и слезы, и любовь". И при этом сам продолжает играть. В тех же "Подранках" режиссёр взял на себя самую, наверное, трудную роль. И в Таганке он прекрасно работал - и до ухода в кино, и после смерти Высоцкого в "Добром...", "Пугачеве", в спектакле памяти Высоцкого... Вячеслав Спесивцев, уже создав своеобразный ребячий театр во Дворце пионеров Люблинского района, продолжал выходить на таганскую сцену в "Гамлете", "Десяти днях" и других спектаклях...
Театр Спесивцева - прямое продолжение Таганки с её принципами и приёмами, но перенесённое на почву детского и юношеского театра, детского и юношеского не по названию - по составу. Дети - прирождённые и, что важно, неиспорченные, трудно испорчиваемые актёры. Игра всегда несёт в себе элементы актёрства, а вот режиссуры - не всегда. Спесивцев привнёс режиссуру в детскую игру, на игре построил специфику детского театра. Его питомцы не работали в спектаклях "Тимур и его команда" или "Ромео и Джульетта" - они играли в них! Потому один и тот же мальчишка мог в первой части спектакля исполнить заглавную роль, а во второй - сыграть лишь эпизодического дедушку. Во всех актах трагедии Шекспира на сцене были разные Джульетты и разные Ромео, и Меркуцио, и Тибальды тоже разные... А Рая Окунева, к примеру, могла в одном спектакле сыграть (по жребию!) и Джульетту, и Кормилицу.
Ребячий театр районного Дворца пионеров под руководством Вячеслава Спесивцева перерос в Молодёжный театр-студию на Красной Пресне. В театр с основной труппой, участники которой стали за редким исключением студентами театральных вузов, и тремя ребячьими студиями (по возрастам), ставившими свои спектакли. Я видел на какой-то школьной сцене вполне приличный спектакль средней их студии "Над пропастью во ржи" но Дж.Сэлинджеру. Но лучшие - и наиболее таганские по духу спектакли выпускала основная труппа. Явлениями театральной жизни стали такие их работы, как "Я пришел дать вам волю" В. Шукшина, "Прощание с Матёрой" В. Распутина, "И дольше века длится день" Ч. Айтматова и особенно "Сто лет одиночества" Р. Маркеса. Видите, как и Таганка, театр В.Спесивцева брался за самые яркие, самые театральные, проблемные и очень трудные в сценическом воплощении произведения современной прозы.
Отголоски "Живого" явственны в "Прощании с Матёрой", сделанном как спектакль-застолье. В узеньком зале поперёк него был сооружен большущий стол. По одну его сторону - пять или семь рядов зрителей (те, кому достались билеты в первом ряду, сидят прямо за столом), но другую - лавки для героев повести. На столе, напоминающем стол "выпускного вечера", 10-летнсго юбилея Таганки, меж закуси и бутылок стоят деревенские игрушечные домики... Их в конце спектакля сожгут, сожгут тут же, на столе. Одни из поджогщиков тяпнет стакан и закусит луковкой, снятой с торчащей сбоку церквушки. А девчонки, играющие распутинских старух, пеплом этих домов, углем с пепелища отечества вымажут себе лица и станут похожими на своих героинь...
Незабываемы подвесные струги раздольного шукшинского спектакля. Это была первая попытка режиссёра разверстать сцену по вертикали. Продолжением её стала сценическая конструкция "Ста лет одиночества ", исполненная в виде генеалогического древа рода Буэндиа. Она потребовала от исполнителей особой пластики и особой дисциплины. И предельной точности, так трудно достижимой при работе с молодыми исполнителями. "Сто лет одиночества" мне представляется лебединой песней Спесивцсва-режиссёра.
Сегодня, как и Таганки, этого театра уже нет, вернее, он есть, но другой. Хуже, бледнее многократно. Не только Спесивцев ушёл ("ушли" Спесивцева) - дух театра ушёл, потерялся так быстро. Даже в старых спектаклях, тех, что сделали молодёжному театру репутацию, имя, нет былого подъёма.
Влияние Таганки, Таганки лучших времён, сейчас в наибольшей степени ощутимо в работе двух московских студий - Театра-студии на Юго-Занаде (режиссёр В.Белякович) и студии "На досках" (режиссёр С.Кургинян). Последняя - более молодая и более ансамблевая. Оба этих коллектива уже выпустили по несколько спектаклей, заставивших говорить о себе (и, что не менее важно, заставивших думать). Репертуар их часто нетривиален. Кургиняновские ребята вытащили на сценическую площадку "Записки из подполья" Ф.М.Достоевского (спектакль называется "Я"). В.Белякович и его группа замахнулись на "Дракона" Шварца, на булгаковского "Мольера" (главную роль превосходно исполнил Виктор Авилов), на "Носорога" Э.Ионеско... И всё же личностями в театре этим студиям (и их режиссёрам) ещё лишь предстоит стать. Очень хочется верить, что станут. Хотя бы потому, что больше, вроде бы, и рассчитывать не на кого...
Чтобы как-то сбить грустную ноту, нужно, видимо, перекинуться из столицы.
Влияние Таганки, Таганки лучших времён, ощущалось и вдалеке от Москвы. Тиражировались, как я уже упоминал, некоторые таганские спектакли, но не это, конечно, главное. Переносил на грузинскую сцену, умножал на грузинский темперамент таганские приемы и методы первоклассный режиссер Р.Стуруа. Но и это тоже не главное. Магия лихой таганской вольницы захватывала молодых деятелей театра по всему Союзу - от Иваново до Целинограда и Ташкента, а также, говорят, в Польше, Болгарии, Венгрии... Но только там, где видимой вольнице сопутствовали труд, дисциплина и талант, разумеется, лишь там приходил прочный, хотя, как правило, и не очень долговременный успех.
Не долговременный потому, что чиновность и посредственность его не прощали. И - рушились коллективы или, по меньшей мере, обезглавливались, дабы рассыпаться уже самостоятельно, по инерции.
Сцена из "Бориса Годунова" в Театре-студии "На досках".
С удовольствием вспоминаю спектакли, поставленные Марком Вайлем в Ташкентской Экспериментальной студии театральной молодёжи (ЭСТМ): "Утиную охоту" А.Вампилова, никогда не ставившуюся на московской сцене "Мещанскую свадьбу" раннего Б.Брехта и особенно - спектакль их же узбекской труппы "Магомед, Мамед, Мамиш" - современную трагедию, решённую именно как трагедию, а не драму, производственную или личную, какие можно увидеть и на других сценах. Сегодня па сцене столичного Театра имени Моссовета идут две постановки этого молодого ещё ташкентского режиссёра.
