С конца сентября началась отправка антенн на ЛАО и одновременно на нас навалилось так много работы, что мы вынуждены были постоянно находиться на ЛАО, обживая наше представительство, хотя бывать в нем приходилось не так уж и часто. В высоком и тоже старом доме напротив отдела строителей на 5 этаже в длинном коридоре была дверь, на которой был прикреплен лист бумаги со скромной надписью «Океанприбор» — «Скат» (к тому времени наш институт совместно с серийным заводом «Водтрансприбор» образовали научно-производственное объединение «Океанприбор»). Открыв эту дверь, можно было попасть в десятиметровую узкую комнатку, которая и была нашим первым служебным помещением или на сдаточно-судпромовском жаргоне «шара». На первых порах нам и не требовалось большей. Рабочий стол с местным лаовским телефоном, маленький засиженный диванчик, стул и небольшой шкаф — весь интерьер нашего представительства. Я, как правило, находился в одном из трех мест — в отделе строителей, в монтажном отделе предприятия ЭРА или на стапеле у носовой секции лодки. Пармет курсировал между институтом, занимаясь отправкой антенн, и ЛАО, где большую часть времени проводил во вспомогательном цехе, куда поступали наши антенны и он как представитель поставщика участвовал во входном контроле. Как никто другой, с его опытом работы в нашем ОТК, он был на месте. Одним из первых сотрудников института, кто пополнил наши ряды был ст. техник антенной лаборатории Ю. А. Веселков (Юра — чрезвычайно скромный человек, ответственный и добросовестный работник), который помогал Пармету. Меня же поочередно «мучили» в отделе строителей — Соколов или Сергеев и дежурный конструктор заводского КБ, энергичная и быстрая женщина (за давностью лет не помню фамилии, а звали её Нина Ивановна), которая непрерывно корректировала цэкабэшные чертежи установки аппаратуры комплекса, в правом нижнем углу которых под заголовком «Согласовано» стояла моя подпись как представителя разработчика комплекса. Реальное «железо» вносило несметное количество всевозможных изменений, которые обязательно должны были быть согласованы с контрагентом В монтажном отделе эры — бригадир группы монтажников, которым предстояло вести кабельный монтаж комплекса, как мне казалось, наизусть заучивал нашу общую схему и таблицы распайки более чем 1000 кабелей и, конечно, у него было не меньшее количество вопросов, а на стапеле на меня «набрасывались» заводские технологи и втягивали в согласование вопросов применения различных технологических приспособлений при изготовлении и установки капсулы, а также для монтажа нашей главной антенны, которые в той или иной степени влияли на точность изготовления капсулы и точность установки на ней линеек. Кроме того, много вопросов к нам было у представителей лаовской военной приемки. Поставка антенн носила размеренный характер и определялась возможностями ЛАО принимать, складировать и по мере готовности лодки их устанавливать. Речь идет, конечно же, о наших крупногабаритных элементах основной антенны и о бортовых антеннах шумопеленгования и связи. Ведь дело нешуточное — 64 линейки для основной антенны каждая весом около тонны и не такие тяжелые и объемные, но более чем в два раза превышающие по количеству линейки бортовых антенн-144 штуки.

Так как строительство лодки шло круглосуточно, то понятно, что и вопросы к нам возникали и днем, и ночью. В деле оперативного решения вопросов строители особенно не церемонились. Надо, так надо и вызывали нас даже ночью. Спасибо, что ещё не настаивали на наших ночных дежурствах, ведь если бы они обратились с такой просьбой в институт, то я абсолютно уверен, что институт согласился бы. Вообще, значимость корабелов в рамках Министерства всегда естественно превалировала над всеми другими участниками процесса, не говоря уже о том, что проектанты и строители лодок были в престижном 1-ом Главке, а мы — в далеком 10-ом. Впервые ночной вызов произошел так. Примерно в два часа ночи у меня дома раздался телефонный звонок. Я снял трубку и, сонным голосом сказав алё, услышал бодрый голос Паперно: «Боря, вы ещё не спите?» Таким же сонным голосом я ответил, что уже не сплю. Последовал ещё вопрос: «Ваша машина около дома?» И, не дождавшись ответа, Паперно продолжил, сказав, что звонят с ЛАО и просят срочно приехать, поэтому заезжайте, пожалуйста, за мной — нас ждут. В те времена я «гонял» на чуде автомобильной техники «Запорожце» — ЗАЗ 968М. Захватив Паперно на углу Апраксина переулка и Садовой, мы двинулись вперед по Садовой прямо на ЛАО. Техника нашего вызова была довольно сложной. От дежурного строителя к ночному «директору» ЛАО, от него к нашему ночному «директору», от нашего к Громковскому, снова от нашего к Паперно и потом от Паперно ко мне. Дабы впредь избежать ночного беспокойства еще и от ЛАО наш Директор, не без помощи Паперно, дал указание своим ночным помощникам замыкать ЛАО прямо на меня. После этого еще много раз звенел ночью мой телефон и на моё сонное алё с другого конца раздавался строгий голос с военно-морскими интонациями: «Теслярову прибыть на ЛАО». Коротко и ясно, без всяких там «цирлих-манирлих» по поводу сплю я или нет.

В конце ноября была готова и установлена в носовую оконечность прочная цилиндрическая капсула, которая служила фундаментом для линеек нашей основной антенны. Чтобы представить размеры капсулы достаточно сказать, что её сферические нижняя и верхняя крышки были такими же как и носовая сферическая переборка прочного корпуса лодки. Начинался очень ответственный период — установка технологических приспособлений для установки линеек и разметка на наружных ребрах капсулы мест их закрепления. Ещё при изготовлении капсулы у ЛАО возникли серьезные трудности с возможностью уложиться в крайне жесткие допуски по несимметричности цилиндрической части и наш «жирок», которым мы могли пожертвовать без ухудшения точностных характеристик комплекса, быстро таял.

В это же время прибыли на ЛАО наши макеты приборов аппаратной части и их сразу же стали использовать строители для подготовки первого отсека. Вопросов стало еще больше. По нашей просьбе, для решения вопросов с макетами приборов и прочих конструкторских дел, на ЛАО был командирован представитель конструкторского отделения А. М. Цукерман, которого я сразу же замкнул на энергичную Нину Ивановну. Частенько Андрею приходилось «потеть» и своим красивым драматическим баритоном отстаивать наши интересы. В нашей команде появились также два механика 94 цеха Саша Кириллов и Слава Катилов, мастера на все руки, которые раньше были прикомандированы к стенду и уже знали стиль работы Пармета, который продолжил ими «командовать» и на ЛАО. Постепенно образовывался и рос коллектив наших специалистов, аккредитованных на ЛАО, появилось наше собственное делопроизводство — табели, служебные записки, акты, протоколы, накладные, требования и пр. В этой ситуации я счел необходимым обратиться к руководству лаборатории с просьбой прислать к нам «девочку» для секретарской работы. И руководство откликнулось на эту просьбу (надо отдать должное руководителям нашей лаборатории, которые в трудные для меня дни на мои аналогичные просьбы присылали мне «девочек» и в Северодвинск, и даже в Западную Лицу) — так, в начале декабря, секретарем нашего представительства стала сотрудница нашей лаборатории Ирина Николаевна Торхова. (Ира, с мягким и добрым характером, веселая и озорная, четкая и исполнительная, не только хорошо вписалась в нашу команду, пройдя с нами через ЛАО, Северодвинск и Западную Лицу, но и была настоящим украшением нашего представительства, как и чуть позже появившаяся у нас Оля Дулова, инженер из лаборатории акустических антенн. Таких красивых женщин не было ни на ЛАО, ни у наших коллег-ленинградцев из Азимута, ни у москвичей из Агата).

Темпы строительства лодки казались нам такими мощными, что на регулярно проводимых ответственным сдатчиком диспетчерских совещаниях было как-то странно слышать о тех или иных отставаниях от графика. Мы были не только слушателями на этих совещаниях, иногда и нам приходилось принимать справедливые упреки, но чаще всего нам приходилось отбивать несправедливые обвинения и от ЛАО, и от ЭРы в задержке различного рода корабельных работ. Свалить вину с себя на контрагента было любимым делом судостроителей и в этом они были большими мастерами. Но очень быстро мы научились «держать удар» и аргументировано его отклонять. С началом нашей постоянной жизни на ЛАО мне вменялось в обязанность ежемесячно представлять Директору института докладную записку о ходе работ по комплексу. Забегая намного вперед, хочу сказать, что за весь период работы на ЛАО все мои докладные заканчивались всегда одинаково: «Обеспечено оперативное решение всех вопросов по комплексу. Вопросов от ЛАО, требующих решения руководства института, нет». Докладные записки писал я, но последние фразы были обязаны тому, что хорошо работали все скатовцы, — и те, кто был непосредственно на ЛАО, и те, кто помогал нам в институте.