Что ж, надо попробовать еще раз. И еще… И еще…

И так день за днем, месяц за месяцем. Прошел год, и мы уже собирались по-серьезному сдавать анализы. Я должен был «заняться любовью» с маленькой баночкой, а Роуз следовало тщательно проверить всю «водопроводно-канализационную» систему. Мы пытались отшучиваться по этому поводу, чтобы не слишком переживать. Мы то и дело пересказывали друг другу анекдоты на эту тему.

«— Мадам, вы заказали яйца. Вам их сварить или пожарить?

— Мне их оплодотворить».

Нам не хватило времени. Чуда не произошло. Ребенка у нас так и не получилось. А потом Роуз погибла.

Она больше всего на свете хотела родить от меня ребенка. Роуз считала, что из меня выйдет превосходный отец. Может, в это сейчас трудно поверить, но все действительно было так. И это уже не шутка. «Ты будешь великолепным папочкой, Элфи», — часто говорила она мне.

Роуз очень хотела родить от меня ребенка, но, конечно, это было очень давно, много лет назад, когда я был еще живой и, конечно, намного лучше, чем я нынешний.

На следующее утро я оставляю Ольгу спать, а сам отправляюсь в ближайший книжный магазин, чтобы купить подарок для Изюмки.

— Мне нужна одна книга, — обращаюсь я к юноше за прилавком. — Она называется… э-э-э…

— Вспомните автора, если забыли название.

— Сейчас… как это… «Почуй страх» и еще что-то дальше.

— Наверное, «Почуй страх, слабак!»? Да, есть такая. Это новая книга Скалы. Он борец. А книгу вы найдете рядом с дверью, вон там.

И действительно, возле входа стоит целая этажерка с этими книгами. Я беру себе одну и вглядываюсь в мускулистого, полуобнаженного, бритого мужчину. Он скалится с обложки и выглядит так, словно демонстрирует спортивные трусы для занятия борьбой.

Я бегло просматриваю страницы с фотографиями. В основном здесь запечатлены интереснейшие моменты боев, где Скала разделывается со своими соперниками. Или, во всяком случае, делает вид, что побеждает их. Правда, в конце книги я обнаруживаю интересный раздел, где Скала заснят вместе с детьми разных национальностей. Там же опубликовано интервью с героем, в котором он делится своей философией. Скала говорит о том, как необходима в современном мире благотворительность, о том, что нужно бороться с расизмом и, самое главное, с добром относиться друг к другу, чтобы в мире прекратилось насилие. Он считает, что в жизни всегда нужно поступать по-человечески.

И тут я понимаю, что, как ни стараюсь, не могу выжать из себя даже снисходительную улыбку.

Скала говорит именно о том, что поступать нужно только по-человечески. Иначе он обещает надрать задницу любому своему сопернику и отправить их всех к дереву скорби.

Поступать по-человечески. Похоже, это самый замечательный совет, который я слышал за последние годы.

Я возвращаюсь домой и обнаруживаю, что Ольга ушла. Ни записки, ни последнего «прощай», только несколько светлых волосков в раковине ванной комнаты.

Решив, что так отношения заканчивать нельзя, я звоню ей на квартиру. К телефону подходит одна из ее подружек и отправляется искать Ольгу. Затем я снова слышу ее голос. Она сообщает, что Ольга не желает со мной разговаривать.

Иногда бывает поздно поступать по-человечески.

Я вспоминаю, как мы отмечали наступление китайского Нового года, а еще о том, как мне нравится симметрия в семействе Чан. Джордж и Джойс, Гарольд и Дорис, маленькая Диана и Уильям. Вся семья демонстрирует полную гармонию и равновесие, что в очередной раз вызывает у меня приступ зависти.

По сравнению с Чанами моя семья представляет собой какие-то жалкие остатки некогда целого и крепкого маленького общества.

Бабушка одна, потому что дед давно умер. У мамы муж сбежал… Перед Новым годом мне даже казалось, что мы с Ольгой представляем собой возможную нормальную пару. Но теперь выясняется, что на моем потрепанном семейном древе эта ветвь самая гнилая.

Но ведь когда-то у меня была семья, и мы даже планировали свое будущее. Мы с Роуз собирались завести детей. Много детей и все такое прочее…

Я знаю, что Хироко не откажется поговорить со мной. Я надеюсь и на то, что в ее взгляде еще сохранились нежность и тепло. Хироко обязательно поступит по-человечески, особенно если ей удастся провести меня мимо хозяйки дома. Тогда бы мы могли поступать по-человечески с полуночи до рассвета. Или хотя бы до пяти минут первого.

Мы должны встретиться с ней в маленьком псевдо-французском кафе, где обычно завтракали по-английски и целовались, ощущая аромат капучино на губах друг друга. Странно, почему я так спокойно расстался с теми чудными временами? И я испытываю значительное облегчение, замечая, как Хироко входит в кафе. Ее волосы сверкают и покачиваются в такт ходьбе, а глаза все так же блестят за стеклами очков в черной оправе. Великолепная молоденькая женщина. Почему я расстался с ней? Может, причина в том, что она любила меня гораздо больше, чем я сам себя люблю?

Наступает вечер, в кафе собралось множество целующихся парочек. Значит, мы пришли как раз туда, куда нужно. Я как бы между прочим обнимаю ее и хочу поцеловать в губы.

— Не надо, — тихо произносит Хироко и отворачивается.

По инерции я чмокаю ее куда-то в голову, ощущая смесь запахов, исходящих от ее волос, уха и очков.

— Почему не надо?

Она убирает мою руку. Ее жест содержит и нежность по отношению ко мне, и долю самозащиты.

— Ты мне все еще не безразличен, — сообщает Хироко.

— Это здорово. Потому что ты мне тоже далеко не безразлична.

— Но в другом смысле.

— А вот это уже звучит не так здорово.

— Но ты сам говорил, что я обязательно встречу хорошего парня.

— Да, но не стоит торопить события.

— Я уже много времени провожу вместе с Дженом.

— С Дженом? — Я сразу представляю тихого незаметного японца, сидящего за первой партой. Но Джен ведь ребенок!

— Он мой ровесник.

— Правда? Мне почему-то казалось, что он намного моложе тебя.

— Мы с ним собираемся путешествовать. Сразу после экзаменов. Может быть, поедем в Испанию. Или в Таиланд. И если говорить честно, мы с ним даже Азию хорошо не знаем. — Она смеется и благодарно сжимает мою руку. — И ты был совершенно прав. В мире много хороших людей. Как там говорится? В море водится много рыбешек.

Но все они, между прочим, очень скользкие.

С Ванессой все получалось как-то легко.

Просто и забавно. Так, как и должно быть. Никакой боли, никакого напряга. Никаких вопросов вроде: «А что ты думаешь по этому поводу?» или «Почему ты плачешь?». Насколько я помню, мы ни о чем не спорили и никогда ни в чем не обвиняли друг друга. Вот что значит настоящая француженка. В достаточной степени чуткая и понимающая, чтобы не усложнять жизнь себе и другим. Внезапно я осознаю, что скучаю по Ванессе, как сумасшедший. Я звоню ей на квартиру, но трубку почему-то снимает мужчина. А мне казалось, что тот человек должен был давно исчезнуть из ее жизни. Ну, примерно так же, как быстро и ненавязчиво исчезают различные персонажи из моей собственной. А чего я, собственно, ожидал? Наверное, что он вернется к своей жене. И заодно к привычной жизни.

— Алло?

— Ванесса дома?

Неловкая пауза. Потом слышу:

— А кто ее спрашивает?

Теперь молчу я. Наконец произношу:

— Ее учитель.

— Подождите секундочку.

Трубку с грохотом бросают, видимо на столик, где стоит телефон. Где-то вдалеке слышны голоса: недовольный баритон мужчины, певучий ответ Ванессы. Она, как мне кажется, пытается оправдаться.

— Алё?

Я улыбаюсь. Тут, по-моему, никакого соперничества быть не может.

— Ванесса, это Элфи звонит.

— Элфи? — Она закрывает трубку рукой и что-то объясняет своему женатику. (Как будто она обязана отчитываться перед ним!) — Что тебе нужно?

— Я подумал вот о чем. А не встретиться ли нам, чтобы выпить или просто посидеть где-нибудь…