— Перестань!

— Нет, я в самом деле не могу тебя понять. Допустим даже, что тебе захотелось связать свою жизнь со стариком. Но почему ты выбрала именно моего отца? Ведь вокруг полным-полно других стариканов, из которых сыплется песок и которым уже давно пора на покой. Можно сказать, целое собрание древних, как динозавры, экземпляров. Что-то вроде «Парка юрского периода».

— Но он — самое лучшее, что мне встречалось в жизни. Он мудрый, добрый, он познал жизнь.

— Вот это в точку!

— Майк знает очень много, у него огромный жизненный опыт. И я очень люблю его книгу «Апельсины к Рождеству». В ней будто рассказывается о нем самом. Он — воплощение нежности и любви.

— Как же моя мама? Что теперь будет с ней? Ей вы отвели очень незавидную роль: отползти в темный уголок и горевать в одиночестве. Где же его нежность и любовь к ней?

— Мне очень жаль твою мать. В самом деле. Она всегда была так добра ко мне. Но такие вещи случаются в жизни. И ты сам все знаешь. Когда влюбляются двое, как правило, страдает кто-то третий.

— Но у вас с ним ничего не получится. Он старик, а ты еще студентка.

— Уже нет.

— Что? Он перестал быть стариком?

— Нет, я уже не студентка. Я не хожу на занятия. Мне это больше не нужно.

— Что произошло?

— Я бросила колледж. Теперь я буду личной помощницей и секретарем Майка.

— Но отцу не нужен секретарь.

— Нужен, Элфи. Ему часто звонят самые разные люди и просят продолжать писать книги. Его приглашают на различные презентации. Кроме того, ему названивают с радио и телевидения с просьбами выступить в передачах.

— Значит, ему нужно просто купить автоответчик.

— Майку нужен кто-то, кто будет оберегать его от воздействий внешнего мира. Ему стало трудно сосредотачиваться. А я могу помочь. Тогда он полностью посвятит все свое время новой книге. А остальное я возьму на себя. Это куда более благородное занятие, чем учиться в колледже. И к тому же в этом случае мы всегда будем вместе.

— Звучит как кошмарный сон.

— Ты должен быть счастлив за нас, Элфи. Я очень нужна ему, а он — мне.

— Вам обоим следует посетить психиатра. Особенно тебе.

— Старики бывают такими удивительными созданиями, Элфи! Кстати, мы недавно навестили твою бабушку. Мы привезли ей коробку шоколадных конфет. Самых ее любимых. Ну, с солдатами в старинной форме и дамами в длинных платьях на коробке. Какая-то там стрит, кажется.

— «Кволити-стрит», — подсказываю я. — Между прочим, бабушка мне рассказала, что именно ты и съела из этой коробки все ее любимые конфеты с мягкой начинкой.

— Я не обижаюсь, что ты сердишься на меня, и ни в чем не виню.

— Я не сержусь. Мне просто жать тебя. А сержусь я только на своего собственного отца. Ты — глупая девчонка. А он — жестокий и малодушный старик.

— Не надо так, Элфи. Он замечательный мужчина.

Но я отрицательно мотаю головой:

— Он ввязался в это дело… ну, решил устроить себе новый дом вместе с тобой только потому, что у него не оставалось другого выбора.

— В любом случае все закончилось бы именно так.

— Нет, женатые мужчины так не поступают, они остаются. И стараются оставаться в семье как можно дольше. — Я незаметно дотрагиваюсь до своего обручального кольца, которое ношу до сих пор. — Они остаются до тех пор, пока их не вынудят уйти.

Одна из учениц жалуется мне на Ленни-гуляку. Это Йуми, девушка-японка с осветленными волосами. Она задерживается после занятий и рассказывает, как Ленни донимает ее.

— Он постоянно пытается меня ущипнуть, когда мы встречаемся в коридоре. А потом говорит: «Пойдем выпьем, крошка. Хочешь, я буду давать тебе дополнительные уроки? Я научу тебя, как нужно пользоваться языком. Ха-ха-ха!» — В отчаянии она трясет головой. — Но такие уроки от Ленни я не хочу. К тому же он даже не мой учитель. Мой учитель — вы.

— Скажите ему, что это вас не интересует.

— Он меня не слушает.

Ее глаза блестят от слез, и я по-дружески похлопываю девушку по руке:

— Ну ладно, я обязательно с ним поговорю. Хорошо?

Во время утреннего перерыва я отправляюсь на поиски Ленни и нахожу его в учительской. Он пьет кофе вместе с Хемишем, бодрым и крепким тридцатилетним красавчиком из Глазго. Слишком уж тот красив для того, чтобы быть гетеросексуальным.

— Значит, ты приехал в Лондон из-за того, что в родном городе голубым живется плохо? — интересуется Ленни.

— Можно сказать и так, — соглашается Хемиш. — Лондон — самый приемлемый для таких, как я, город, где можно вести спокойную, размеренную жизнь.

— А что это означает? Что у тебя здесь будет один постоянный партнер? Или, наоборот, ты будешь иметь возможность менять их каждый вечер, да так аккуратно, что никто не узнает?

— Ленни, можно тебя на пару слов? — спрашиваю я.

Я отвожу его в сторонку, и он тут же по-дружески обнимает меня за плечи. Ленни очень прилипчивый, обожающий всевозможные физические контакты человек. Но дело даже не в этом. Мне кажется, что я ему нравлюсь из-за того, что в свое время тоже преподавал английский в Азии. Именно поэтому ему кажется, что у нас должно быть много общего.

— Что случилось, дружище?

— Дело очень деликатное, Ленни. Одна из моих учениц доверилась мне и рассказала кое-что про тебя. Я имею в виду Йуми.

— Эта японочка? Мисс «Тойота-1998»? Миниатюрная модель, но такие тоже кое-что умеют, поверь мне.

— Йуми, — повторяю я. — Ну, такая крашенная в белый цвет. Дело в том, Ленни, что, как она говорит, ты ее неправильно понял.

— Что именно я не понял?

— Как бы лучше выразиться… Одним словом, ты ей не интересен, Ленни. — (На потном лбу Ленни появляются морщины. Он хмурится.) — Бог его знает почему, но это именно так. Этих женщин не поймешь. В общем, у тебя с ней ничего не выйдет.

— Прости меня, дружище, — понимающе качает головой Ленни. — Извини, что так получилось. Я не знал, что крошка Йуми имеет такого заступника.

— Дело не в этом…

— Ничего страшного. В море полным-полно вкусных рыбешек. — Он хихикает и при этом пыхтит так, как это умеет делать только он. — Я могу забросить свой огроменный крючок и в другом месте. — Он хлопает меня по спине. — Нет проблем.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Да, Элфи, вот еще что…

— Слушаю тебя.

— Угости ее разок от моего имени.

Йуми в одиночестве сидит за столиком в углу зала «Эймон де Валера», обхватив пальцами стакан с минералкой.

— Больше он тебе досаждать не будет, — уверенно говорю я.

— Спасибо. Давайте я вас угощу?

— Не стоит, Йуми.

— Но мне самой этого хочется. — Она уходит к бару, где долго пересчитывает высыпанную на стойку мелочь.

Как правило, я во многом завидую своим ученикам. Но сейчас мне становится искренне жаль несчастную Йуми. Надо же! Проехать полмира для того, чтобы заняться усовершенствованием своего английского, — и вот вам пожалуйста! Какой-то жирный отвратительный Ленни-гуляка начинает приставать с предложением обучить вас «владению языком»! Йуми возвращается с кружкой «Гиннеса», которую несет осторожно и ставит передо мной.

— Он очень нехороший человек, — заявляет она. — Так говорят все девушки в школе Черчилля. Он хочет делать «чих-пых» почти со всеми. Его устраивает любая ученица с симпатичным лицом. Да ему даже и некрасивые нравятся. Лишь бы девушка была грудастая. — И она начинает сверлить меня взглядом.

Я смотрю в ее чуть влажные карие глаза и начинаю сознавать, насколько я одинок.

— Невероятно! — качаю я головой. — Какой еще учитель может себе позволить нечто подобное?!

Комната, которую снимает Йуми, расположена в самом дальнем конце темного извилистого коридора. Девушке приходится жить в полуразвалившемся доме, который за последние пятьдесят лет только и делали, что перестраивали, дробя его внутренности на все большее количество комнат. Мы осторожно пробираемся к месту назначения и по пути слышим самую разнообразную музыку, голоса соседей и веселый смех. Где-то хлопают двери, звонят телефоны. Все это сливается в дикую какофонию: слишком уж много звуков раздается одновременно в чересчур малом пространстве, ведь те, кто обитает здесь, живут полнокровной жизнью.