Вот почему я оказываюсь в Ноттинг-Хилл в большом белом особняке с террасой. В руке я держу бутылку сухого белого вина, нажимаю на кнопку, и меня впускают на третий этаж. Я выгляжу немного напуганным, потому что во время поездки в метро заметил, как кто-то из пассажиров читал экземпляр «Апельсинов к Рождеству» в мягкой обложке. Мне всегда странно видеть нечто подобное в городе. Особенно неуютно я себя чувствую, когда читатель начинает истерично хохотать над веселыми шутками моего отца по поводу трогательной бедности и лишений Ист-Энда.

Джош открывает дверь и приглашает меня пройти в очень дорогую коробочку. Полированный паркет, на стенах японские гравюры в черных рамках, изображающие костлявых крестьян, сражающихся на полях с дождем и непогодой за свой урожай. В центре комнаты стоит стеклянный стол, накрытый на шесть персон. Обстановка в доме спартанская, такая, что позавидовал бы и заведующий моргом.

Сегодня Джош вышел к гостям без галстука. Это верный знак, что он нынче выходной. Он по-дружески хлопает меня по спине, и его лицо озаряет радостная ухмылка, Джош просто светится от счастья и при этом наслаждается собой, как это бывает с людьми, которые не умеют, да и не пытаются, скрывать болезненного самодовольства.

По запаху я определяю, что на кухне жарится какая-то рыба в лимонном соусе. Ароматы готовящихся блюд в этой квартире являются единственными напоминаниями о живых людях. Из кухни выходит улыбающаяся босая блондинка. Она на ходу вытирает руки и приближается ко мне.

— Пахнет замечательно, — начинаю я. — И явно не от меня.

— Здравствуйте, Элфи. — Тамсин по-дружески целует меня в обе щеки. — Я понимаю, что это прозвучит банально, и все же: я очень много слышала о вас.

Теперь я понимаю, почему Джош сходит по ней с ума. Она ведет себя непринужденно, и я очень ценю это качество в людях. Пока Джош возится с каким-то мудреным десертом (он снова хочет выступить в роли просвещенного мужчины, хотя ему это никогда не удается), мы с Тамсин устраиваемся на диване. Я рассказываю ей историю о том, что я, путешествуя по подземке, видел человека, читавшего «Апельсины к Рождеству».

— Ой, а я очень люблю эту книгу! — восклицает Тамсин. — Она такая теплая, забавная и про настоящую жизнь.

— Но вот что интересно, — продолжаю я. — Сам мой отец не попадает ни под одно из этих определений. Вы сказали, что книга теплая, забавная и о настоящей жизни. Так вот, мой отец, скорее, холодный, несмешной и фальшивый. Скажу больше, он самый настоящий…

В этот момент Джош подсовывает мне под нос большую стеклянную вазу с чипсами.

— Угощайся! — предлагает он. — Тут есть со вкусом сыра, лука и барбекю. Ты какие предпочитаешь?

Джош открывает бутылку шампанского, а Тамсин тем временем рассказывает мне о своей работе. Насколько я могу понять, она занимается каким-то важным делом в коммерческом банке, а в тот день приходила к Джошу проконсультироваться насчет размещения акций своей компании.

— Наша контора самая известная в Европе в области финансов, — хвастается Джош.

Тамсин восхищенно смотрит на него. «Мой герой!» Мне становится понятно, отчего они счастливы, и мы неплохо проводим время вплоть до того момента, когда к нам присоединяются другие гости.

Вот тут вечер начинает портиться, причем бесповоротно.

Сначала прибывает одна супружеская пара. Это парень из команды Джоша по регби и одновременно его коллега со своей высокомерной и тощей, как палка, супругой. Дэн и Индия. Они врываются в нашу теплую компанию и, пока Джош открывает очередную бутылку шампанского, сходу начинают вести себя так, будто они здесь хозяева, а не друзья моего приятеля.

— А чем занимаетесь вы? — спрашивает меня Индия.

— Я преподаватель, — поясняю я.

Супруги смотрят на меня так, будто я только что объявил, что чищу канализационные трубы при по мощи подобранных с помойки зубных щеток. Хотя, возможно, мне это только кажется. Или же на меня так действует выпитое шампанское. Но только они после моего замечания упорно молчат. Во всяком случае, никто со мной больше не решается заговорить. Затем Тамсин и Индия начинают обсуждать рецепты известного шеф-повара, по рекомендациям которого готовится сегодняшняя рыба. А Дэн и Джош ревностно спорят о каких-то тонкостях торгового права. Я сажусь на диван с твердым намерением напиться, хотя понимаю, что уже и без того изрядно окосел. В тот момент, когда я решаю, что уже достаточно нализался и теперь самое время свернуться калачиком и немного покемарить, передо мной появляется Джош с загадочной улыбкой на губах.

— Ни за что не догадаешься, что я для тебя приготовил, — заявляет он, исчезает в кухне, некоторое время возится у холодильника, а потом снова возникает возле меня с высоким стеклянным бокалом, в котором пенится янтарное пиво. В другой руке он держит банку, и я тут же узнаю ее по серебристой с зеленым этикетке.

— «Цинтао»! — радостно восклицаю я.

— Твое любимое, — кивает он.

Я тронут до глубины души. Я понимаю, что, для того чтобы мне сегодня было комфортно, Джошу пришлось приложить немало усилий. Но вскоре выясняется, что пиво после изрядной дозы шампанского — идея не совсем удачная. Вернее, просто отвратительная. И теперь все перед моими глазами начинает расплываться и раздваиваться, хотя я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться.

— Между прочим, отец Элфи написал одну замечательную книгу, — разъясняет Тамсин Индии, пытаясь подключить меня ко всеобщему веселью. — Она называется «Апельсины к Рождеству».

— Неужели? — искренне удивляется Индия и впервые за весь вечер начинает проявлять к моей персоне живой интерес. — «Апельсины к Рождеству»? Боже мой, это ведь почти классика, я покупала эту книгу сто лет назад. Мне очень хотелось ее прочитать, но до сих пор не получилось.

— Он становится еще более знаменитым, — сообщаю я. — Я имею в виду своего отца. На днях в «Ивнинг стандард» появилась фотография, где он с подружкой на каком-то званом обеде. На этом снимке они оба нахально скалятся в объектив и притворяются, будто не знают, что их фотографируют. — Я делаю большой глоток «Цинтао». — Да, он становится популярным, но, что самое забавное, вовсе того не заслуживает. Потому что сейчас он даже не пытается ничего писать. И вот еще что. Скажите на милость, как лично я должен это все воспринимать?

Все присутствующие замирают и в недоумении смотрят на меня.

— Я сам хотел стать писателем. Да-да, это чистой воды правда. И в первую очередь мне хотелось написать о Гонконге. О том, почему он так важен для меня. О том, почему эту землю можно смело назвать волшебной. Ну а сейчас… сейчас я даже и не знаю, о чем бы я стал писать. У меня, так сказать, кончился заряд.

— Почему бы тебе не написать о каком-нибудь уроде, который не умеет пить, а потому должен быть изолирован от цивилизованной компании? — хмурится Джош. — Писать нужно о том, что ты хорошо знаешь.

В квартире раздается звонок. Прибыла последняя гостья. Довольно симпатичная, но весьма грузная молодая женщина по имени Джейн, коллега Джоша. Ей немного за тридцать. Она очень общительная и настроена дружелюбно. Правда, немного нервничает. За столом нас сажают рядом. Неужели это означает, что я должен сейчас за ней ухаживать, а после вечеринки еще и провожать до дома?

На столе появляются тарелки с каким-то необычным изысканным блюдом.

— Эта горячая закуска называется «радиккьо и панчетта», или «грудинка и цикорий». Ну, тут добавлена всякая зелень и еще много всего вкусного, — со знанием дела поясняет Тамсин.

— В кулинарии она настоящий гений, — поддерживает подругу Джош.

Они обмениваются влюбленными взглядами и посылают друг другу едва заметные воздушные поцелуи. Этот невинный жест, естественно, вызывает невольную усмешку на моем раскрасневшемся лице. Где-то в глубине души я сознаю, что являюсь далеко не идеальным гостем.

— Очень вкусно! — причмокивая, заявляет Индия. — Просто объедение!

— Как вы говорите? — оживает Дэн, обращаясь к хозяйке дома. — Радиккьо и панчетта? А звучит так, будто это название итальянской адвокатской конторы.