"Ну, хорошо, но я хочу увидеть это, — сказал Кечум. — Что мне нужно сделать, чтобы получить чтение для какого-то человека?"

Если он мог бы получить письменное или устное сообщение от кого-то, кто действительно нуждался в чтении, сказал я ему, я готов попробовать выполнить его. Он попросил меня подождать несколько минут. Он вышел из кабинета и отсутствовал 15 или 20 минут, а затем вернулся, держа в руке лист бумаги.

"Вот здесь у меня письменный запрос. Когда я могу получить чтение?"

"Мы можем попробовать выполнить его прямо сейчас".

После этого я лег на смотровой стол, и мой отец провел сеанс. Я не знал, что у Кечума была стенографистка, и она пришла, чтобы записывать то, что будет сказано, потому что она вошла после того, как я уже находился в трансе. Когда я проснулся, то увидел, что Кечум стоит около меня, засунув большие пальцы в проймы жилета и покачиваясь взад-вперед. Он сказал: "Ну что ж, это самое замечательное, что я когда-либо видел в жизни, но это — обман, чистый и простой, и я сомневаюсь, что кто-либо кроме меня сумел бы разоблачить его. Вы телепат. Вы знаете, кто это такие?"

Я ответил: "Нет".

"Ну что ж, я думаю, что вы все же знаете это, поскольку вы говорили обо мне, и я знаю, что со мной. У меня аппендицит. На следующей неделе я собираюсь отправиться на операцию, и тут вы ложитесь на кушетку и говорите мне, что очень много месяцев назад я попал в аварию, в которой повредил позвоночник. В результате возникло некое патологическое изменение, приведшее к неприятным ощущениям с правой стороны живота, что заставило меня считать, что это аппендицит. Согласно вашему чтению, я, доктор медицины, должен пойти к остеопату для правки позвоночника, и через несколько дней я буду в порядке. Это совершеннейшая ахинея. Я знаю, что у меня аппендицит, поскольку я был у шести лучших докторов в штате, и все они говорят одно и то же".

"Я никогда не видел вас прежде, — сказал я Кечуму, — и я понятия не имел, какую информацию вы у меня получите. Я даже не знаю, что мне было сказано. Я ничего не утверждал, я ничего не просил вас показать мне, а просто постарался быть вам полезным посредством канала, который, как говорили мне очень многие, помогает людям".

Кечум был не первым доктором, который не верил в мои способности. Но он удивил меня своим предложением: "Кейси, если вы будете работать вместе со мной, мы сможем заработать кучу денег, — сказал он. — Я могу брать вас с собой в различные центры, показывать вас и получать реальные деньги за эксперименты вроде того, что вы продемонстрировали здесь, но в действительности все это чепуха".

"Доктор, — сказал я ему, — возможно, это обман, и все, что вы говорите, — правда, но это не мой обман. Если вы докажете мне, что это — обман и что вся данная мной информация неправильна, я обязательно поблагодарю вас и никогда больше не выполню ни одного чтения. Что касается попытки делать деньги, дурача кого-то, это совсем не для меня". После этого я вышел из его офиса.

В тот же вечер около девяти часов в доме моей матери зазвонил телефон. К телефону подошел мой отец. Звонил Кечум и просил подъехать к нему в офис. Кечум встретил нас в дверях, облокотившись на правый бок. Протянув левую руку ко мне, он сказал: "Входите. Вы не обманщик. Это я был настоящим дураком. Когда вы уехали, я начал размышлять над тем, что вы сказали, и подумал, если произошло то, о чем вы говорили, могло ли это привести к тому состоянию, от которого я страдаю, и чем больше я думал об этом, тем вероятнее мне это казалось. Вы знали, что у меня есть запись того, что вы говорили?"

"Нет", — сказал я.

"Так вот, она у меня есть. И вот я сказал себе: "Кечум, не будь дураком. Он имел смелость утверждать, так что возьми и проверь все это". В результате я пошел к доктору Олдхэму, остеопату, и проконсультировался у него. Когда я сидел у него в кабинете перед обследованием, я спросил, не знаком ли он с вами. Он сказал, что знает вас. Я спросил, что он думает о вас. Он ответил: "Знаете, он делает весьма впечатляющие вещи. Я лечил парня несколько месяцев подряд. Он великолепно описывает проблему, но я полагаю, что большую часть информации он узнал от меня. Он по־ лучил представление о заболевании, имеет общее поверхностное знание физиологии и анатомии в результате знакомства со мной, продолжавшегося несколько месяцев". Тогда я сказал ему, что никогда не имел с вами никаких дел прежде, даже не видел вас, и что вы меня не осматривали. Я сказал Олдему: "Он не знал, кому он собирался дать информацию, и он осмелился мне доказывать, что он прав. Я хочу, чтобы вы помогли мне".

Олдем провел рукой по моему позвоночнику, дошел до определенного места и назвал конкретный позвонок, заметив: "Вот источник ваших неприятностей". Затем я попросил его посмотреть запись чтения, которое вы сделали, и оказалось, что информация та же самая! Я спросил его: "Олдем, что вы об этом думаете?"

Он сказал: "Я думаю, доктор, вы полагаете, что у вас аппендицит". Тогда я спросил его, что он может сделать с этим. "Я помещу руку сюда и попрошу жену придержать вам ноги, пока я буду поворачивать ваше тело до тех пор, пока давление на позвонок не уменьшится", — ответил он. Тогда я сказал: "Прочитайте следующую строчку из чтения Кейси о том, что надо сделать, чтобы исправить положение", — вы делаете именно то, что он сказал!

Кейси, я убежден, что в этом кроется что-то очень необычное. Вы не имеете права скрывать, как вы это делаете".

Спустя приблизительно месяц после того, как я вернулся в штат Алабама, я получил телеграмму от доктора Кечума, в которой он просил меня приехать как можно скорее, чтобы выполнить чтение для одного видного гражданина. Поскольку он переслал мне плату за проезд по железной дороге, я распрощался с работой и вернулся в Хопкинсвилль.

Когда я пришел домой, отец уже держал в руке письменное обращение семьи этого человека. Когда я начал выполнять чтение, его семья находилась в соседней комнате, т. е. я не видел ни одного из них. Мое сообщение записывали две стенографистки. После того как мы закончили чтение, Кечум сделал небольшой комментарий. Он сказал: "Хорошо, это тот случай, когда мне придется выполнить некоторые дополнительные исследования, чтобы доказать, правильно ли все было сказано". Затем я вернулся к своей работе и больше ничего не слышал об этом случае[18].

В середине лета я поехал в Монтгомери, штат Алабама, чтобы работать на другого фотографа, мистера Тресслера.

В конце лета было сделано несколько чтений, их проводил мой кузен, Томас Э. Кейси.

В октябре я совершенно неожиданно узнал из газет, что случай, по поводу которого меня пригласили в Хопкинсвилль для выполнения чтения, был представлен доктором Кечумом американскому Обществу клинически "исследований в Бостоне. Об этом также передали в Ассошиэйтед Пресс.

Другие газеты пронюхали интересную историю и попытались определить мое местонахождение. Поскольку сообщалось, что я родился и вырос в Хопкинсвилле, мою семью осаждали репортеры. Некоторое время я всячески сопротивлялся любым попыткам прессы чего-то добиться от меня. Наконец доктор Кечум вместе с Альбертом Ноем, владельцем гостиницы в Хопкинсвилле, настояли на моем прибытии для интервью. Приехав туда, я обнаружил, что в моем доме находилось более 2000 долларов наличными, чеками и денежными переводами, а также более двенадцати тысяч писем. Всего за несколько месяцев осени 1910 года газеты быстро распространили информацию по всей стране. Я не знал, что со всем этим делать. Многие мои друзья и знакомые предлагали различные выходы из сложившейся ситуации. Когда доктор Кечум и мистер Ной предложили создать исследовательское общество на научной и деловой основе, это вызвало во мне живой отклик, поскольку я не хотел никого дурачить — ни себя самого, ни других. Если бы я мог помочь через мои каналы своим собратьям, действительно ли это была моя обязанность по отношению к ним? Или это поиск легкого способа побудить человека инвестировать деньги в то, что было полной чушью?