Однако какой же должна стать Германия? В этом вопросе никогда не было единодушия, и депутаты, собравшиеся в соборе Св. Павла, также погрязли в безнадежных спорах. Выявились два возможных решения проблемы: первое — великогерманское, означавшее объединение всех германских земель, включая Австрию, под властью императора из династии Габсбургов. Сторонники малогерманского решения возражали и предполагали объединить германские земли без Австрии. Во главе такого государства мог бы стоять Гогенцоллерн. О границах и будущем гегемоне разгорелся многомесячный спор, в то время как революционно настроенные демократы в Юго-западной Германии действовали бескомпромиссно и их выступления закончились кровавым подавлением союзными войсками. В конце концов была все же принята конституция в соответствии с достойными уважения американским, французским и бельгийским образцами и появилось временное центральное правительство. Но эта конституция не имела силы, а правительство — власти. В революции побеждает тот, кто решает в свою пользу вопрос о власти, а франкфуртский парламент был совершенно безвластен.

Это проявилось уже в шлезвиг-гольштейнском кризисе. Двадцать четвертого марта 1848 г. шлезвиг-гольштейнские сословия провозгласили независимость от Дании, образовали временное правительство и обратились к Национальному собранию с просьбой о помощи. Судьба герцогств на Эльбе очень обеспокоила немецкую общественность, и в глазах национального движения германский парламент во Франкфурте мог обрести легитимность только в том случае, если бы герцогства стали частью нации. Национальное собрание не располагало, однако, собственной властью и оказалось вынужденным временно использовать прусские войска. Они продвинулись далеко в Ютландию, но после протеста европейских держав их пришлось отвести. Английские военные корабли демонстрировали свои силы в Балтийском море, русские войска сосредоточились у восточнопрусской границы, французские посланники выступили в роли посредников перед немецкими правительствами. Распространение немецкого национализма на земли датской короны подтвердило опасения европейских дворов, что единое германское государство в сердце Европы станет угрозой равновесию европейских государств. Теперь стало ясно, что изменений в Центральной Европе и германского единства нельзя было достичь вопреки существовавшей тогда системе европейских держав.

Национальное собрание, однако, потерпело поражение не только из-за общеевропейской ситуации, но и из-за опасности радикализации революции. Буржуазно-либеральные силы, мечтавшие о едином конституционном национальном государстве, где были бы обеспечены благоприятные условия для предпринимательства, а теперь видевшие приближение второй социальной революции, якобинского террора и гильотины, пошли на соглашение с контрреволюционными силами в Берлине и Вене, поспешно пытаясь упрочить достигнутое. Правовой гарантии конституции в Пруссии оказалось, таким образом, достаточно для того, чтобы в ноябре 1848 г. фактически прекратить там революцию, пусть даже с помощью военной силы. Запоздалая попытка Национального собрания, преодолев все препятствия, разрешить вопрос о власти, т. е. отказаться от желательного для большинства депутатов великогерманского решения и предложить корону малогерманской империи, также провалилась. Фридрих Вильгельм IV охотно принял бы власть в Пруссии, но только из рук князей, а не от парламента. О предложении, сделанном делегацией Национального собрания, он писал великому герцогу Гессенскому: это «свинская корона», «обруч из дерьма и глины», источающий «смрадный запах революции». Кроме того, Фридрих не без оснований боялся протеста остальных европейских держав и интервенции Австрии. Новая Семилетняя война не отвечала интересам миролюбивого, опасавшегося конфликтов монарха. При поверхностном взгляде может показаться, что революция 1848–1849 гг. потерпела поражение. На деле же конфликт между силами застоя и силами прогрессивного движения завершился компромиссом. Повсюду в Германии монархи были теперь связаны существовавшими не на словах конституциями и делили законодательную власть с парламентами. Вместе с тем мечта участников мартовского движения 1848 г. о создании великогерманского национального государства на основе суверенитета народа и прав человека осталась нереализованной, разбившись как о сопротивление европейских держав, так и о разнородность революционных сил. Во всяком случае, изменилось одно: после революции появилась ясность относительно альтернатив будущего решения германского вопроса. Приверженцы идеи германского национального государства собрались под двумя знаменами — тут великогерманцы, там малогерманцы.

Значительное влияние, которым с самого начала пользовалась малогерманская партия, объяснялось тем, что ее требования в сфере экономической политики были уже осуществлены. Еще в 1834 г. под прусским руководством, прежде всего благодаря прусскому министру финансов Фридриху фон Моцу (1775–1830), был создан Германский таможенный союз, к которому накануне революции 1848 г. присоединились 28 из 39 государств Германского союза. Он вызывал недоверие Меттерниха, который считал, что этот Таможенный союз усилит «преобладание Пруссии» и будет способствовать распространению «в высшей степени опасной теории о единстве Германии». В действительности Германский союз, в котором доминировала Австрия, представлял собой лишь инструмент сохранения статус-кво, инструмент недопущения чего бы то ни было нового, в то время как Таможенный союз, руководимый Пруссией, был сообществом, устремленным в будущее, постоянно приумножавшим экономическую силу и оказывавшим магнетическое воздействие на близлежащие государства.

Но фактическое единство этого довольно большого экономического пространства не было установлено до тех пор, пока транспортные связи осуществлялись медленно и оставались громоздкими. Прежде всего следует поблагодарить ученого-экономиста Фридриха Листа (1789–1846) и некоторых рейнских промышленников за то, что после длительной борьбы против консервативных представлений, проникнутых недоверием к техническому прогрессу, 7 декабря 1835 г. открылась первая немецкая железная дорога. Протяженность железнодорожной линии от Нюрнберга до Фюрта составляла «целых» 6 км, в то время как в Бельгии было уже 20, во Франции — 141, а в Великобритании — 544 км железных дорог. Железнодорожная сеть в Германии росла, однако, очень быстро — накануне революции 1848 г. она насчитывала в границах Таможенного союза уже без малого 5 000 км, что было вдвое длиннее французских железнодорожных линий и вчетверо — австрийских. Именно железная дорога позволила создать рынок в рамках Таможенного союза, и только теперь сложился единый экономический регион, в котором могли соответственно формироваться предложение, спрос и цены, так как лишь теперь условия конкурентной борьбы оказались равными. К тому же железнодорожное строительство вызвало небывалый расцвет промышленности, связанной с железной дорогой, — понадобились локомотивы, машины, вагоны, рельсы. Росли машиностроительные заводы и предприятия-поставщики.

Тем самым около 1848 г. была заложена основа индустриального развития. Так как после революции до поры до времени не приходилось больше опасаться политических потрясений, имело смысл планировать долгосрочные капиталовложения. К тому же для предпринимателей начались золотые годы, поскольку после сенсационных открытий месторождений золота в Калифорнии и Австралии количество капитала резко возросло, кредиты подешевели, в то время как цены поднялись и увеличился спрос. Повсюду возникали новые банки, акционерные общества, что стимулировалось прежде всего потребностями в капитале для железнодорожного строительства, и с 1850 по 1857 г. обращение банкнот, количество банковских депозитов и выплаченный капитал на территории Таможенного союза утроились.