Но и на анкету никто не отозвался.

— Знаете, товарищ Скобелев, — сказала однажды Зина своему начальнику, — наше бюро надо закрывать!

— Закрывайте, — ответил Скобелев безразличным тоном, надел кепку и пошел к дверям, чтобы, по обыкновению, исчезнуть на весь день.

Но Зина загородила дорогу. Скобелев почтительно приподнял кепку.

— К вашим услугам, Зинаида Павловна.

— Никаких услуг мне не надо! Вы обязаны работать, а не разгуливать неизвестно где!

— Видите ли, — с наигранной дружественной проникновенностью заговорил он. — Если верить уборщицам, то я, конечно, разгуливаю. Если же смотреть правде в глаза, то я не разгуливаю, а тяну лямку. Будем откровенны. Лет семь назад я, подобно вам, приехал сюда с намерением работать, как лев. Но меня, как и вас, послали не в цех, где я мог бы стать и мастером и сменным инженером, а посадили в контору, потом запихнули вот в это бюро… Тоже, знаете, составлял и рассылал анкетки. Но вовремя понял, что всяк сюда входящий оставь надежды. И я оставил все надежды, кроме одной — дождаться, когда начальство сообразит закрыть нашу лавочку за ненадобностью, и тогда я получу работу согласно моему диплому: механизатора сборочных работ. Вопросы имеются?

— Да, имеются. Вы говорили об этом директору, сообщили ему свое мнение о бюро?

— С директором, допустим, я не на слишком короткой ноге. Но многие другие мое мнение знают.

— Заведующий клубом, например…

Скобелев снова приподнял кепку и, обогнув Зину, направился к выходу. Прикрывая за собой дверь, он обернулся:

— Прошу и впредь консультироваться только с тетей Лизой. Надежнейший источник информации.

Зина вновь ощутила острое желание отправиться к директору, влететь в его кабинет и во что бы то ни стало отделаться от своей бездарной деятельности, вернее — бездеятельности в бюро. Но она была упрямая, это желание уступило в ней новому, еще более сильному желанию: «доказать» Скобелеву. Что доказать — там будет видно, главное — доказать.

К ее радости, в комнате появился посетитель, первый за бесконечно долгие десять дней.

— Понимаете, какое дело, — заговорил он, присаживаясь к столу. Посетитель был сильный, большой; стул под ним скрипнул. На плечах его куртки, в волосах, на ботинках, за отворотами брюк — всюду Зина видела опилки. — Мне бы с вашим начальником потолковать.

— Заведующего сейчас нет. Но я тоже инженер. Пожалуйста, слушаю вас.

— Инженер? — Он почесал пальцем переносье, и Зина в этом жесте прочла обидное недоверие к ней, к ее возрасту, к ее инженерскому диплому. Она разволновалась, уронила со стола какую–то бумажку, стала подымать, — непонятные силы притягивали бумажку к полу будто магнитом, под ноготь воткнулась заноза. Зина потянула палец в рот, как того требовал детский опыт; было нестерпимо обидно: первый, единственный посетитель, и такой неуклюжий прием!

Но посетитель улыбнулся, поднял бумажку.

— Ну–ка покажите, что у вас там? — сказал он, взяв Зинину руку в свои крепкие пальцы. — Не беда, сейчас вытащим.

За отворотом его куртки нашлась булавка, он прокалил ее на спичке, и заноза была извлечена.

— Познакомились, значит. — Посетитель снова улыбнулся. — Журбин.

— Журбин! Сколько же на заводе Журбиных? Я здесь недавно, но уже знаю начальника стапельного участка Журбина, знаю клепальщика Журбина…

— Еще многих узнаете. Сейчас перед вами столяр Журбин, модельщик. Мы получили вашу бумажку. И вот я пришел. Нуждаюсь в книгах по малой механизации столярных работ. Но книги — что… Хочется иметь полный обзор этого дела. Скажу вам прямо — появилась у меня идейка… Сейчас объясню. О столярных работах представление имеете? Слабое? Ничего, поймете. Столярное ремесло все равно что гончарное, — не совру, если скажу: самое древнее ремесло. У наших столяров вы и сейчас увидите инструмент, ну точь–в–точь такой, каким еще Петр Первый мастерил. Рубанки, рейсмусы, долота, стамески, лучковые пилы… Движение, понятно, есть. Рубанки стали электрические, с мотором. Циркульные пилы — тоже с мотором. Если по отдельным операциям работать, то многие из них механизировать не так и трудно. Но модельщик по операциям не работает, он мастерит иной раз такие сложные финтифлюги, что и во сне не увидишь. Тут он должен подпилить, тут подстрогать, тут выдолбить, отшлифовать. Вручную — кропотливо, долго и дорого. Вот я и хочу построить такой станочек, на котором бы можно было выполнять все, какие только существуют, столярные операции. Идея есть, конструкция понемножку складывается. Нужен обзор достижений во всесоюзном масштабе, чтобы снова не изобрести самовар или велосипед.

Зина слушала с напряженным вниманием. Всей душой она желала помочь этому человеку. Помощь ему будет для нее вступлением в заводскую жизнь.

— А давно у вас появилась эта идея? — спросила она.

— Как сказать? Вертится в голове очень давно, с тех примерно пор, когда начали работать электроинструментом. Объединить бы, мол, все это в единый агрегат… Но вплотную берусь только теперь. Прижало нас. Завалили модельную заказами. Не справляемся. Ничего официально не сказано, а моделей понадобилось, как бывает, когда новый тип корабля запускается в производство. И всё — давай, давай, срочно, побыстрей. Я‑то понимаю, в чем тут штука. Братишка приехал, рассказал. Интересные задуманы дела.

Зина пообещала сделать все, что только возможно, и в тот же день написала десятка три писем: во Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний, в Дома техники различных городов, директорам известных ей крупных заводов, в институты, в конструкторские бюро. На следующий день она листала книги, журналы, информационные бюллетени, по страничкам, по строчкам собирая все, что как–либо касалось механизации столярных работ.

Она тоже понимала, почему модельную завалили заказами. Уже давно среди инженерно–технических работников ходил слух о предстоящей реконструкции цехов, о переходе на крупносекционную сборку, о том, что для завода на Ладе разработан новый тип корабля, а если новый тип корабля, то, конечно, нужны для него и новые модели.

Зину эти слухи очень волновали. Такие предстоят интересные события! Неужели же ей суждено стоять в стороне от них? С крупносекционной сборкой она была знакома главным образом по учебникам, практически видела ее только на одном из новых заводов страны. На старых заводах территориальная теснота ограничивала размеры секций, собираемых предварительно; перед старыми заводами возникали десятки серьезнейших проблем, не разрешив которые невозможно было перейти к новым методам постройки кораблей. И вот здесь начинается большая работа по разрешению подобных проблем. Какая бы это была великолепная школа для нее, для Зины! Неправильно относятся к молодым кадрам, неправильно! Никто не желает им помогать.

Ну ладно, пусть не хотят помочь ей, зато она во что бы то ни стало поможет модельщику Журбину, она приложит для этого все силы.

Вскоре Зина начала получать ответы на свои письма, к письмам прилагались инструкции, отпечатанные на машинках и стеклографах, копии заявок заводских изобретателей, объемистые тома и тонкие брошюрки местных изданий, «стахановские листки», — накапливалась литература, необходимая Виктору Ильичу, как Зина уже называла нового знакомого. С каждым полученным письмом она немедленно спешила в модельную.

— Толково, толково, — говорил Виктор, прочитывая добытые ею материалы. — Думаю, не промахнемся мы с вами, Зинаида Павловна, велосипед не изобретем.

Это «мы с вами» было для Зины дороже всяких наград и благодарностей. Беспокойная, стремительная по натуре, увлекающаяся, она развила такую деятельность, что этой деятельностью заинтересовался даже Скобелев. В одно прекрасное утро, выкурив непременную папиросу, он не ушел, как обычно, из бюро, а остался за своим столом и долго перебирал бумаги в толстой папке, на которой острым Зининым почерком было написано: «Для В. И. Журбина».

— Вот чем надо бы мне заниматься! — сказал он. — Рационализацией, изобретениями… живым делом. А я гнию здесь с вами.