«В партизанском отряде все равны, будь то командир или боец».

«Очень важно поддерживать в лагере дисциплину с помощью мероприятий воспитательного характера, приучая партизан вовремя ложиться.

2 декабря в лагерь прибыл Чино, «очень предрасположенный к откровенности». «Мы провели весь день, беседуя. Существенное: он отправляется на Кубу и лично проинформирует о ситуации, через два месяца могут подключиться 5 перуанцев, то есть, когда начнем действовать, сейчас прибудут двое, один радиотехник и другой медик, которые пробудут некоторое время с нами», — записывает Че.

11 декабря в лагере появились новые люди. Со связными «Коко» и «Папи» («Риккардо») прибыли семь человек, среди них три боливийца и кубинский врач Октавио де ла Консепсьон Педраха («Моро»). В дневнике упоминается таинственный «Иван» (личность которого так и не была установлена), который по «чешскому паспорту» должен был «наладить торговлю» (вероятно в Ла — Пасе). «Иван» отбыл в сопровождении «Рикардо» и «Коко». «Тане» с ними было передано указание прибыть в лагерь «для получения инструкций». Че предполагал отправить ее в Буэнос — Айрес.

После этого Че провел организацию командования отряда, «Хоакин» был назначен его заместителем. «Коко» при закупке продуктов в деревне обратил на себя внимание крестьян из–за количества покупок. В отряде появился первый желающий покинуть лагерь «Апполинар» (судьба его неизвестна). Партизаны приступили к расчистке троп и подготовке второго лагеря, продолжая закладку тайников и проводя постоянную разведку местности. Все это делалось под тропическим дождем, который прекращался лишь на короткое время. Пребывание отряда было рассредоточено в двух подготовленных лагерях. Че принимал участие в многодневных разведывательных походах. После возвращения из разведки в основной лагерь Че узнал о первой стычке бойцов отряда с его заместителем «Хоакином».

В отряде тщательно готовились к встрече Рождества. Главной проблемой оказались «дрова». «К вечеру прибыл поросенок, достаточно большой, но нет напитков», — записывает Че. Но, тем не менее, рождество, по его мнению, «провели хорошо, с несколькими розыгрышами».

31 декабря состоялась «сердечная» встреча Че с вернувшимся из Гаваны «Монхе», который прибыл в лагерь в сопровождении «Тани» и «Рикардо».

Че записал содержание разговора с Монхе:

«Беседа с Монхе началась с обобщений, но быстро подошла к основному вопросу, резюмирующемуся в трех основных позициях:

1) Он поставил в известность руководство партии, но добился от него, по крайней мере, нейтралитета и согласия направить кадры для борьбы.

2) Военно–политическое руководство борьбой должно было принадлежать ему, так как революция происходила в боливийской среде.

3) Он будет направлять связи с другими южноамериканскими партиями, пытаясь привести их к позиции поддержки освободительного движения (привел в качестве примера Дугласа Браво).

Я ему ответил, что первый пункт остается на его усмотрение, как секретаря партии, хотя я считаю ужасной ошибкой его позицию. Она, колеблющаяся и приспособительная, предохраняет от истории имена тех, кто должен быть осужден за свою соглашательскую позицию. Время меня рассудит.

По поводу третьего пункта, я не считаю его неприемлемым в том, чтобы попытаться сделать это, но это обречено на неудачу. Просить Кодовилья поддержать Дугласа Браво, было бы то же самое, что просить его простить мятеж внутри его партии. Время также будет судьей.

По поводу второго пункта не могу принять его никоим образом. Командующим должен быть я и не приму в этом двойственности. Здесь дискуссия застопорилась и пошла по замкнутому кругу.

Остановились на том, что он подумает и поговорит с боливийскими товарищами. Мы перешли в новый лагерь, и там он беседовал со всеми, предоставив им выбор: либо оставаться, либо поддержать партию, все остались и, похоже, что это для него было ударом».

В 12 часов (ночи) в лагере было проведено празднование восьмой годовщины победы Кубинской революции, на котором Че указал на историческое значение этой даты, во время которого отметил настоящий момент, как «начало континентальной революции».

«Укомплектовали группу кубинцев с полным успехом, нравственное состояние людей хорошее и есть лишь небольшие проблемы.

От Фиделя по радио было получено «приветственное послание».

Анализ декабря у Че вновь оптимистичен

Боливийцы в хорошем состоянии, хотя их мало. Поступок Монхе может задержать развитие, с одной стороны, но содействовать, с другой, освободив меня от политических компромиссов. Следующими шагами будет ожидание больше боливийцев, ведущих переговоры с Гевара и с аргентинцами Маурисио и Хозами[9]».

1 января Че записал, что утром «Монхе», вероятно поняв, что Че не откажется от своих стратегических принципов, сообщил ему, что он уступает и что представит свою отставку руководству партии. «Он ушел с таким видом, будто идет на эшафот».

Позже Фидель прокомментирует в своём предисловии к «Боливийскому дневнику»: «Примечателен, как будет видно в Дневнике, один из тех революционных образцов, которые становятся типичными в Латинской Америке, — Марио Монхе, фехтующий титулом Секретаря Коммунистической партии Боливии, претендовал оспаривать у Че политическое и военное командование движением…

Марио Монхе, конечно, не имел никакого партизанского опыта, не принимал участия ни в одном бою, кроме того, с другой стороны, его самомнение коммуниста должно было заставить отбросить невежественный и мирской шовинизм, который был преодолен уже борцами за свободу, которые боролись за первую независимость…»

Вечером Че собрал боливийцев и объяснил им поведение Монхе, заявив, что возможен союз со всеми, кто хочет совершать революцию, и предупредил о предстоящих трудных моментах. Бойцы–боливийцы были морально подавлены.[10]

Че разрешил поездку «Тани» в Аргентину для встречи через связного «Санчеса» с Маурисио и Хозами и затем её приезд в отряд. С ним они определили задачи связных в Ла Пасе (Родольфо, Лойола, Умберто), а также в Камири и в Санта Крус. «Санчес» должен был установить связь с «Геварой». «Коко» был направлен в Санта Крус для организации встречи 3‑х человек, которые должны будут прибыть из Гаваны. 2 января вечером ушли «Санчес», «Коко» и «Таня» с зашифрованным письмом для Фиделя, речь которого в честь годовщины кубинской революции они прослушали по радио, в которой он намекнул на них.

В лагере продолжалась работа по подготовке тайников и велась разведка. Карты оказались «очень плохими», не соответствующими местности. Че разъяснил бойцам назначение герильи, сказав, что их задача «формировать ядро примера, которое должно быть железным», что очень важно для будущего. Ему сообщили, что в отряде имели место первые стычки между бойцами. Из Гаваны по радио сообщили о выезде «Чинно» с товарищами. 11 января выяснилось, что в тайнике у старого лагеря проникшая вода (после дождей) испортила книги и запасные радиопередатчики.

Радиостанция тоже вышла из строя (из–за отсутствия в отряде радиотехника). Связь с Гаваной была на время потеряна. Бойцов отряда донимали насекомые. Некоторые заболели малярией. Заболел и Че. Сильные дожди препятствовали ведению оборонительных работ и вызвали подъём уровня воды в реке.

Периодически небольшие группы отправлялись в город за продуктами (в дневнике это называется — «гондола»), но делать это становилось всё труднее, что вынуждало ввести ограничения в еде и вести охоту.

В книге «Партизанская война» Че так определял, каким должен быть боец герильи:

«Особые условия жизни и деятельности партизана требуют, чтобы он обладал целым рядом физических и моральных качеств, а также сообразительностью. Иначе он не сможет приспособиться к условиям партизанской деятельности и выполнить порученное ему дело…

Партизан должен рисковать своей жизнью лишь в меру необходимости и в то же время быть готовым в нужный момент пожертвовать, ею не задумываясь. Он должен быть осторожным и не рисковать без нужды.