В последнем вагоне две женщины полулежали в креслах, их купе было отделено перегородкой от кабины проводника в хвосте поезда. Фэй сбросила туфли. Она лежала, отвернувшись, и молчала.

Далеко в болоте, где черные деревья были густо, словно алыми каплями, обрызганы почками, виднелся невысокий бук, не сбросивший прошлогоднюю листву, и Лоурел казалось, что он не отстает от поезда, скользя с колдовской скоростью сквозь кипарисы, проносящиеся мимо. Но это было ее собственное отражение в оконном стекле — ее голова показалась ей кроной бука. Потом все исчезло. Поезд оставил болота позади и несся по просторам Понтшартрейна, в окне было видно только безучастное небо над застывшей бледной водой, в нем висела чайка с неподвижно раскинутыми крыльями, похожая на остановившиеся стрелки стенных часов. Должно быть, Лоурел заснула, потому что ей казалось, что она видит все ту же картину, как вдруг чайка превратилась в стрелки часов, которые светились в ночном небе над деревьями Маунт-Салюса на башне ратуши.

Фэй все спала. Когда Лоурел пришлось тронуть ее за плечо, чтобы разбудить, Фэй стала отбиваться, приговаривая:

— Ну нет, не надо, хватит с меня!

Поезд еще не успел остановиться, а старенький носильщик уже катил свою тележку на окованных железом колесах навстречу багажному вагону. Все шесть «невестиных подружек» — так они до сих пор сами себя называли — ждали Лоурел на платформе. Впереди них стояла мисс Адель Кортленд, сестра доктора Кортленда. Выглядела она ужасно постаревшей. Когда Лоурел первая сошла по ступенькам, мисс Адель легонько сложила ладони, а потом протянула к ней руки.

— Полли, — сказала она.

— Чего это вы тут делаете? — спросила Фэй, пока Лоурел переходила из объятий в объятья.

— Мы пришли вас встречать, — ответила Тиш Баллок. — И проводим вас домой.

Лоурел почувствовала, как цепочка освещенных окон двинулась и поплыла прочь у нее за спиной. Поезд быстро набирал скорость. Он скрылся из глаз, а носильщик уже катил на тележке длинный ящик, и рядом шел с деловым видом какой-то человек; они медленно проследовали назад по платформе, туда, где среди других машин стоял катафалк с широко раскрытой дверью.

— Папа тоже хотел прийти, Лоурел, но мы решили его поберечь, — сказала Тиш, следя внимательным взглядом за перемещениями гроба. Она держала Лоурел под руку.

— Я — мистер Питтс, надеюсь, вы меня не забыли, — сказал деловой человек, подошедший к Лоурел с другой стороны. — Так что же мы будем делать с вашим отцом? — Не услышав ответа, он продолжал: — Разрешите взять тело в наш салон? Или вы предпочитаете поместить его под домашним кровом?

— Отца? Ну конечно, в его доме, — запинаясь, сказала Лоурел.

— Значит, под домашним кровом. До выноса тела. Точно так же было и с первой миссис Мак-Келва.

— Теперь я — миссис Мак-Келва. И если вы гробовщик, вам придется иметь дело со мной, — сказала Фэй.

Тиш Баллок подмигнула Лоурел. Та не сразу вспомнила, что это условный знак: «подружки» изобрели его, чтобы выражать сочувствие в самые радостные или особенно горькие минуты.

Раздался глухой рокот, напоминающий накат океанской волны. Дверь катафалка со стуком закрылась.

— …и вы сможете получить его утречком в десять часов, — говорил гробовщик Фэй. — Но сначала надо бы нам с вами кое-что спокойненько обсудить, в тихом, достойном месте, где — вы сами выберете.

— Выберу, будьте уверены, — сказала Фэй.

Катафалк наконец тронулся с места. Он повернул налево по Главной улице, перечеркнул ограду ратуши и скрылся за пресвитерианской церковью.

Мистер Питтс повернулся и отвесил поклон Лоурел.

— Я вам верну эту леди немного погодя, — сказал он.

Мисс Адель перекинула через руку пальто Лоурел, а подружки забрали все чемоданы. Старый «крайслер» Баллоков стоял наготове.

Сумерки спускались на город Маунт-Салюс. Машина повернула направо по Главной улице и проехала три с половиной квартала.

В доме Мак-Келва все окна сверху донизу были залиты светом. Тиш миновала стоящие у обочины машины и повернула по аллее к дому, и тут Лоурел увидела, что расцвели нарциссы: длинными лентами они опоясывали двор — сотни белоснежных маленьких раструбов. Тиш негромко просигналила, дверь дома открылась, бросая новое пятно яркого света, и внушительная фигура мисс Теннисон Баллок остановилась в дверях.

Лоурел побежала от машины по зеленому двору и вверх по ступенькам. Мисс Теннисон — мать Тиш — звенящим голосом сказала:

— Он был такой чудесный! — и крепко прижала к себе Лоурел.

Человек шесть — нет, не меньше дюжины старых друзей семьи ждали в доме. Когда появилась Лоурел, они вышли в прихожую из комнат и справа и слева. Почти у всех на лицах были хорошо разученные улыбки, и все они называли ее «Лоурел Мак-Келва» — так же, как всегда. Здесь в собственном доме судьи Мак-Келва, внутри, за входной дверью, никто не проявил ни малейшего удивления по поводу того, что произошло с хозяином дома. Лоурел вспомнила, что пресвитерианцам такая сдержанность всегда неплохо удавалась.

Но вдруг из столовой донесся глухой стон, и в холл размашистой походкой, расталкивая встречающих и кипя возмущением, ворвался майор Баллок.

— Не желаю верить, не верю, и все тут! Он же ни разу в жизни не болел!

Лоурел пошла ему навстречу и поцеловала его пылающую щеку.

Он был здесь единственный мужчина. Должно быть, из деликатности все подружки и дамы постарше — те, кто еще не успел овдоветь, — оставили своих мужей дома. Мисс Теннисон уже взяла у Лоурел сумочку и скомканные перчатки и теперь аккуратно пригладила ее волосы. Она была самой давнишней подругой ее матери и первая встретила Лоурел, когда та приехала в Маунт-Салюс после свадьбы.

Она искоса взглянула на Тиш и спросила:

— Что, мистеру Питтсу удалось поймать Фэй?

— Он обещал «вернуть ее нам немного погодя». — Тиш очень точно передразнила его.

— Бедная малютка! Как она это перенесет? — спросил майор Баллок.

Помедлив, Лоурел ответила:

— Боюсь, что ничего не смогу точно предсказать, когда дело касается Фэй.

— Давайте-ка не будем заставлять Лоурел заниматься предсказаниями, — вмешалась мисс Адель Кортленд.

Мисс Теннисон провела Лоурел в столовую. Подружки сервировали здесь закуску. Майор Баллок, стоя спиной к ним у маленького столика, на котором располагался поднос с бутылками и стаканами, поспешно что-то допивал. Лоурел вдруг обнаружила, что сидит на своем старом месте за обеденным столом, а все, не присаживаясь, наперебой за ней ухаживают. Мисс Теннисон стояла над ней, следя, чтобы она ела.

— А с чего это столько народу толчется в моем доме?.. — голос Фэй в холле.

— В буфетной у вас пироги в три этажа и холодильник чуть не лопается, — сказала мисс Теннисон, выходя ей навстречу. — И в столовой тоже кое-что есть, чтобы вам не пришлось ложиться спать на пустой желудок.

— Вот как, а я и не знала, что устраиваю прием, — сказала Фэй. Она подошла к дверям столовой и в упор уставилась на гостей.

— Мы подруги Лоурел, Фэй, — напомнила ей Тиш. — Все шестеро, все тут, мы были подружками у нее на свадьбе.

— Много мне добра от ее подружек. А кто это еще там хозяйничает у меня в гостиной? — Она пошла через холл.

— Фэй, это самые старые, самые верные члены нашего Садового клуба — я теперь его председатель, — сказала мисс Теннисон. — Они здесь, они пришли в память о матери Лоурел.

— А мне-то какое дело до Садового клуба Бекки? — воскликнула Фэй. Она сунула голову в дверь гостиной и сказала: — Хоронить будем завтра.

— Ну, эту гвардию до завтра ждать не заставишь, — сказала мисс Теннисон. — Они срезали все свои цветы и принесли их сюда.

Лоурел встала из-за стола и подошла к мисс Теннисон, около которой начали собираться остальные дамы.

— Это все папины друзья, Фэй. Именно те, которых отец хотел бы видеть здесь, он надеялся, что они его встретят, — сказала она. — И я тоже на них надеюсь.