Разноцветные мотоциклы смешались с врагом, разбавляя зеленое море.

Свободные найты Баделенда сейчас вместе бились против общего врага.

Те, кто уцелеют в этом большом побоище, потом снова будут заступать дорогу друг другу, снова станут втыкать копья в рулевых и сидящих за их спинами найтов. Но для этого нужно было одержать общую победу.

А Шура не обращал внимания ни на что. Он не слышал рычания тысяч машин, скрежета сталкивающихся мотоциклов, треска ломаемых копий и звона клинков, задорных выкриков и ругательств, перекрывающих стоны раненых. Шура поил кровью чудище, вызванное маленькой зеленой горошиной. Копье и меч были вездесущими, успевали прикрывать Зага и рубить-протыкать тела, шеи и головы.

Наверное, яростный зверь вдоволь напился крови, потому что начал уменьшаться в размерах. И тогда Шура смог разглядеть неподалеку мотоцикл с Красным Волком на коляске. И еще он заметил копье, целящееся в спину Догера.

Сам Хандред сейчас всаживал копье в переднего врага.

"Харлей" слушался рулевого так же хорошо, как Большое Жало Шуру. Заг резко бросил машину влево, Шура весь вытянулся в струнку и наконечник его копья достал до бока подкравшегося к Догеру борнийца.

Красный Волк покончил со своим противником и уже скрестил копье со следующим.

А Шуре пришлось перебрасывать древко в правую руку и тупым концом отводить летящий в Зага наконечник. Потом наотмашь ударять наконечником сверху по шлему борнийца, заставляя того выпустить руль. Завилявший зеленый мотоцикл влетел в своего же, дробя ногу рулевого, после чего перевернулся.

Под колесом хрустнуло оброненное копье. Дерево - не страшно. Заг успевал вести машину в бою и одновременно замечал на поле острые наконечники и мечи, что могли пробить шины.

Шура поискал взглядом Догера и увидел, что тот глубоко врезался в строй зеленых, оторвавшись от своих найтов. И сейчас Красного Волка атаковали четверо.

Молодой найт и Заг снова поспешили на помощь. Копье опять завертелось в руках Шуры, удары посыпались на все стороны. Он стал для Красного Волка байкером-хранителем, бак о бак сражаясь рядом и оберегая заклятого врага от борнийских копий и мечей.

Там, где проезжали красно-черный и синий мотоциклы, там оставались лишь сброшенные на землю тела и перевернутые зеленые машины. Борнийцы изо всех сил пытались остановить движение Красного Волка и Синей Молнии, но лишь пополняли число заглохших зеленых машин и трупов около них.

Шуре было не до того, чтобы оценивать ловкость и умение Догера. А тот успевал вести машину в бою, одной рукой удерживая руль, второй орудуя копьем. Он даже мог вообще отпустить руль, чтобы одним резким движением вырвать клинок из ножен, рубануть наотмашь или уколоть, и потом таким же стремительным движением вернуть клинок в ножны, опять перехватывая руль.

Две машины все глубже врубались в строй зеленых.

На лицах борнийских рулевых и найтов, что оказывались на их пути, постепенно начал проступать суеверный ужас. Все меньше противников вставало впереди, зеленые машины просто уступали дорогу, их найты не смели скрестить копья с этой чудовищной двойкой.

Шура и Догер крушили борнийцев, словно два яростных демона-копа.

На них уже почти перестали бросаться и лишь сворачивали в стороны. Вскоре красно-черной и синей машинам пришлось уже самим гоняться за зелеными.

Вокруг кипела битва, разгораясь на полную мощь, а громадный огненный зверь внутри Шуры начал кукожиться, медленно таять. На глаза снова навернулись слезы, найт уже с трудом видел дальше наконечника своего копья. И все еще почти ничего не слышал в том стоячем болоте, что его окружало.

Но долгомерное оружие продолжало настигать все новые жертвы в зеленых комбинезонах.

Где-то неподалеку громыхнуло так, будто употребили горящее оружие, от чего у Шуры слегка прорезался слух. Наверное, копье ударило бензобак и вызвало искрение, меланхолично подумал он, в очередной раз выдергивая наконечник. Чья машина вспыхнула - баделендская или борнийская, видно не было. Только два горящих тела катались по земле до тех пор, пока им в спину не воткнулись копья.

Равнина продолжала глохнуть от рева моторов, от скрежета сталкивающихся мотоциклов, от криков сражающихся найтов. Перевернутые мотоциклы и лежащие навзничь тела замирали, выбывая из общего хаоса движения.

Звуки сражения ворвались в уши Шуры, когда заглох двигатель "Харлея". Чье-то копье еще несколько долгих мгновений назад перебило трубку подачи топлива и остатки бензина продолжали выливаться прямо на мотор.

Вместе с замиранием последнего оборота двигателя Синей Молнии внутри у Шуры умер зверь, рожденный зеленой горошиной. В груди осталась лишь пустота и безразличие. А еще страшная усталость.

Где-то впереди мелькали мотоциклы, но вокруг замершего "Харлея" уже никого не было. Руки дрожали, склизкое от крови древко борнийского копья выскользнуло на землю. Липкий клинок Жала никак не мог войти в ножны и, в конце концов, упал на испаханную шинами землю. Акинак вообще остался где-то в теле одного из борнийских найтов.

Заг положил руки на основание руля и склонил на них голову.

А Шура смотрел остекленевшим взором на отдаляющуюся битву.

Движущиеся цветные точки преследовали зеленых. "Харлей" окружали только заглохшие машины. Стоящие на трех колесах или перевернутые. Тела некоторых седоков еще оставались в седлах, свешиваясь на землю или на коляску. Но большинство предпочли лежать на изрытой земле - с раскроенными черепами, пробитой грудью, вспоротыми животами, переломанными шеями. Кто-то из них еще шевелился, одно тело даже пыталось встать.

Молодой найт затуманенными глазами наблюдал за стоящей на коленях фигурой. Человек подтягивал ногу и старался на нее опереться. Но как только переносил на нее тяжесть тела, нога подкашивалась, раненый падал, чтобы покряхтев, сделать еще одну попытку.

Шура не мог распознать, что это был рулевой Ламма. Сам очкастый найт, раскинув руки, лежал в стороне, уткнувшись в небо неподвижным взглядом близоруких глаз. Очки с разбитыми стеклами валялись неподалеку.

Дурманил голову запах бензина, испаряющегося на перегретом двигателе. Сзади доносился чей-то протяжный стон, ему вторило звучное ругательство.

Сил держать голову больше не осталось, она бессильно опустилась на грудь.

Мимо понеслись ноги в сапогах королевских солдат. Сапоги грохали по раздавленным, втоптанным в грязь стеблям, поспешая куда-то вперед.

Провожая взглядом мелькающие сапоги, Шура с неимоверным усилием немного поднял подбородок. И не увидел перед собой привычного затылка. Заг уронил голову на руль и не двигался, лишь шумное дыхание вздымало спину. Шура попытался растормошить рулевого, но завалился на бок, и свет померк перед его глазами.

Сверху холодно подмигивали фары Небесных Байкеров, когда Шура разлепил тяжеленные веки. Стояла зловещая тишина, даже вездесущие сверчки не трещали.

Сильно воняло бензином.

В одеревеневшую щеку впился выступ на сидении коляски. Найт с трудом поднял тело, сполз с сиденья на землю. Затекшие конечности отказывались повиноваться.

Рулевого нигде не было видно.

Шура полежал на земле, потом заставил себя сесть. Когда он смог подняться, то сразу же на дрожащих ногах обошел застывший мотоцикл.

Заг сидел на земле, прислонившись спиной к переднему колесу. Рулевой бездумно смотрел в небо. Когда Шура подошел к нему, Заг тяжело вздохнул.

"Жив, слава предкам-байкерам". Шура ничего не помнил о том, что произошло во время сражения. Уходя, яростный зверь забрал с собой память о последнем дне.

Найт присел рядом.

– Загги, а ты видел когда-нибудь море?

В ответ рулевой еще раз вздохнул.

– А поехали к морю? Говорят, там вода соленая. Словно слезы. Может, ими можно будет смыть соленую кровь с наших рук и курток.