– повторил он за древним певцом.

Заг не слушал, рулевой разговаривал с раненной "Планетой".

– Ну и силища с нами играла! Это ж надо так швырнуть нашу старушку. Мотоцикл летел, будто дракон. Слава предкам, мы целы остались. Ну и силища. Мне бы такую, - рассуждал Шура. - Тогда бы нам был до копов и песий сын Каннинг, и Красного Волка раздавили бы, словно букашку. Загги, а правда, что допинг дает человеку подобную силу?

Рулевой промычал что-то бессвязное, наверное означавшее, что его сейчас лучше не трогать.

Всю ночь Шура поддерживал большой костер, а Заг возился с пострадавшей "Планетой". Словно умелый лекарь над дорогим сердцу больным, рулевой колдовал над израненным мотоциклом. Аккуратно разглаживал и кусками каучука заклеивал пробитые скаты; осторожно, стараясь не сломать окончательно, выравнивал ручку сцепления; липкой лентой стягивал изодранную кожу седла.

Шура одной рукой бросал ветки в огонь, а другой мягко теребил загривок дремлющего Рыжего.

Глядя на верного пса, Шура вспомнил то время, когда изгоем бродил по дорогам, с потаенной злобой наблюдая за проносящимися мимо найтами. Беглый солдат, бывший разбойник, он не смел показаться вблизи больших городов, стараясь не попасться на глаза солдатам. Разбойничья гордость вначале не позволяла просить милостыню. Но, когда не было возможности получить еду с помощью меча, а живот прирастал к хребту, приходилось протягивать руку, сидя на обочине. И терпеливо ждать в надежде, что идущий на ярмарку крестьянин, ведущий караван купец или спешащий по своим делам ремесленник бросят жалкий медяк не менее жалкому бродяге, дабы дорога была удачной.

В те невеселые времена Шура и повстречал Рыжего…

…Узкую дорожку, пролегающую среди кустов терна по краю оврага, преградил большой черный пес. Какую-то секунду он смотрел на оборванного человека, потом верхняя губа поползла вверх, обнажая клыки, и по рычащей команде на пришельца со всех сторон набросились собаки. Большие и маленькие, рыжие, серые и черные, они появились со всех сторон. Псы остервенело пытались ухватить Шуру зубами и повалить на землю.

Желали они полакомиться человечьим мясом или просто хотели наказать чужака, забредшего в их владения? В любом случае добыча оказалась не про них. И девять подрагивающих тел остались лежать у оврага. А Шура, воткнув окровавленный клинок в землю, перевязывал кусками лохмотьев правое бедро и предплечье левой руки.

При этом он не слишком беспокоился по поводу самих ран. Они были не такими уж страшными, как опасность заразиться болезнью, от которой на губах выступает пена. От нее человек превращается в безумного зверя. А денег на лекаря у него нет. Вернее, у него денег нет вообще…

Он уже встал и собрался идти дальше, когда услышал в кустах жалобное поскуливание. Царапая руки, он раздвинул колючие ветви.

В сумраке тернового куста он разглядел около норы лопоухий рыжий комочек. Рука тут же потянулась к рукояти на колене. А щенок подошел и доверчиво уселся у Шуриных ног, смешная мордочка задралась вверх, глаза-бусинки уставились на человека. И наполовину вытащенный меч остался в ножнах. На Шуру вдруг накатило давно позабытое чувство сострадания. "Ведь этот рыжик теперь как я. Сирота. Пропадет ведь".

А еще Шура ощутил свое одиночество. Ни дома, ни родных, ни друзей.

Родители щенка предпочитали опасную, но свободную жизнь. Они не желали трудиться на хозяина, не ждали, пока их запрягут, не мирились с цепью за миску верной каши или обглоданную кость. Они предпочитали надеяться на удачу на охоте, нежели работать на людей. А что теперь оставалось этому неуклюжему малышу?

Он забрал рыжего с собой. Сначала носил в драной котомке или на руках, делился с малышом скудной пищей. С каждым днем все чаще ставил щенка на землю и тот изо всех сил ковылял следом.

Несмотря на убогую поживу, через десять месяцев Рыжий вымахал в большого пса и уже сам мог о себе позаботиться. Но продолжал топтать дорожную пыль вместе с Шурой.

А тот воровал, грабил, просил милостыню. Он уже настолько втянулся в такую жизнь, что добыча пропитания стала для него главным в жизни. А Цель стала отступать, теряясь в лабиринте пыльных дорог.

Иногда Красный Волк появлялся перед его газами и манил, звал за собой. Но Шура не мог разглядеть пути, даже глядя на бронзовое солнце, которое всегда носил с собой. Как ему разыскать и сразить убийцу матери, если он - жалкий бродяга, а враг - могучий найт? И он бесцельно бродил по землям Плойны, сопровождаемый верным товарищем. Два бродячих пса - один в рыжей шкуре и с острыми клыками, второй - в драных лохмотьях, под которыми прятался острый клинок…

Утром измятый бак поглотил последнюю канистру бензина. Крышка стала жертвой урагана, потому Загу пришлось заткнуть горловину круглым куском дерева, кой-как прикрепив его липкой лентой.

Еще пришлось прочистить и прокалить на огне засоренную свечу, чтобы "Планета" завелась.

– Сцепление плохо работает, - сказал Заг.

– А еще крыла нет, рукоять газа держится на честном слове. Наша старушка напоминает бродячего калеку. Я так понимаю, предстоит хорошо потратиться в Храме. Денег надо раздобыть.

– Надо, - буркнул Заг. - Ты у нас найт. Думай.

– Денег-то еще осталось немного. А вот позавтракать нечем. Ехать сможем?

– Сможем.

– А биться?

– Лучше бы сначала побывать в Храме.

– Ясно. Время рассудит, хуже не будет. - Для Шуры строчка из песни стала жизненным правилом. - Погнали.

Пока его собратья мирно щипали траву, сторожевой время от времени привставал на задних лапах и разводил ушами. Его задача - первым увидеть врага и предупредить остальных.

А врагов много. В безоблачной синеве может бесшумно скользнуть зловещая тень, камнем упадет ястреб, вонзая острые когти в твою мягкую шкуру. Из-за кустов рыжей молнией может метнуться лиса, унося в страшных зубах безвольное тельце собрата. Или стая собак набежит. Эти хуже всего, даже в норе силятся достать.

В этот раз враг появился необычный.

Сигнальный топот задних лап сторожевого потонул во внезапно раздавшемся реве, что донесся от деревьев лесополосы. Оттуда вырвалось громадное одноглазое чудище, приближающееся очень быстро. Все бросились врассыпную, стараясь как можно скорее достичь спасительной дыры в земле. Но страшное чудище двигалось уж слишком стремительно. Вот оно уже настигло замешкавшихся собратьев, выбросило длинный коготь. Мгновенье - и серое тельце затрепетало в воздухе, насаженное на жало.

Охота на кроликов была для Шуры и развлечением, и тренировкой. К тому же тушеное мясо серых зверьков служило хорошим подспорьем к скудному рациону последних дней. Деньги на харчи не тратили, ведь скоро они доберутся до Храма, а там небогатый запас золотых эджей и серебряных бримонов полностью пойдет на ремонт мотоцикла.

Так что кроличий луг вовремя подвернулся на пути. Шура с Загом тихонько подкатили заглушенный мотоцикл к самому краю лесополосы, чтобы не насторожить чутких зверьков. Потом заняли места в седле - и заведенная "Планета" резко вырвалась на кроличью лужайку. Серые шкурки тут же засуетились и со всех лап бросились бежать к норам. Но Заг умеет с места развивать большую скорость. А копье в руках Шуры становится быстрым и ловким. И когда мотоцикл догоняет бегущих зверьков, закаленное острие Большого Жала без особого труда настигает их бока и спины. Тут главное ударить не сильно, иначе наконечник буквально разрывает тушку, и она становится малопригодной к употреблению в пищу.