Внутри зарычали еще несколько мотоциклов.

Шура недоверчиво прижал ухо к дереву. Что же там происходит? Неужели Заг заплутал борнийских найтов и вернулся, чтобы увести остальных? За частоколом рыкает мощный мотор, но это вовсе не "Харлей". Кто же тогда?

За оградой продолжали реветь двигатели, сквозь которые ухо уловило характерные звуки схватки. Шура просто не мог поверить - за оградой сшиблись долгомерные копья! (точно не Заг). Потом лязгнули мечи, кто-то завопил. Через мгновение бревна сотрясло и Шура поспешно отодвинулся в сторону. Оцепеневшие солдаты дозора не заметили его движения, все обратившись в слух.

Ограда сотряслась еще раз и наружу, вместе с несколькими бревнами, вырвался мотоцикл. Исковерканная машина прокатилась несколько метров, роняя заостренные стволины, и затихла.

В образовавшийся проход выскочил другой мотоцикл. Взбешенно заревел мощный мотор, лучом фары резанул по глазам опешивших солдат дозора. В полосе света мелькнуло острие долгомерного копья, вошло в грудь борнийца, отбрасывая тело прочь. Коляска сбила еще одного.

Прыгающий свет проломил кусты, мотоцикл выскочил на старую заросшую дорогу.

Из пролома выехали две машины, устремляясь за первой.

Дико ревели моторы, по камням прыгали колеса, трещали кусты. Звуки постепенно отдалялись в ночи.

Двое из уцелевших постовых со всех ног кинулись внутрь. Один оказался ближе и бегал быстрее, потому значительно опередил своего товарища.

Он уже скрылся внутри, второй лишь подбегал к пролому.

Дозорный не успел заскочить внутрь. Его дернули за ногу, повалили наземь. Острые щепки на земле впились в лицо, вслед за этим лезвие короткого меча полоснуло по шее, обрывая готовый вырваться крик…

Шура снимал с борнийца комбинезон, прислушиваясь к звукам внутри частокола. Там царила полная суматоха, панически топали ботинки, раздавались резкие выкрики на германике, что-то гремело, кто-то визжал от боли.

Пятнистый комбинезон оказался великоват, колени болтались на уровне голени. На правой штанину пришлось стянуть ножнами акинака. Натянув на себя солдатскую одежду, найт осторожно заглянул внутрь.

Борнийский лагерь освещался фарами, привешенными на деревянные столбы. Неподалеку от пролома валялся перевернутый мотоцикл. В лучах света мелькали бегающие фигуры в пятнистой форме.

Где же они держат жреца?

Словно в ответ на молчаливый вопрос Шуры из самого большого, каменного дома вывели человека. Двое солдат почти на руках волочили невысокого толстого парня. Ими командовал офицер. Они потащили жреца к маленькому домику из старого камня, притаившемуся в самом углу.

А к пролому уже спешили солдаты с копьями. Шура к тому времени успел прошмыгнуть за стену и теперь постарался встроиться в общий хаос движения. Нагнув голову, он бегом передвигался по лагерю, махал руками и борнийским мечом, кричал что-то бессвязное. А глаза его тем временем бегали по освещенному лагерю, выхватывая нужные детали.

Там он заприметил бочки с бензином, одна наклонена и канистра рядом стоит (наверное, заправлялись найты, когда суматоха началась), там, в центре - какое-то приспособление из бочонков и резиновых шлангов. Там в стороне небольшой сарай, дающий ток для освещения

Как бы невзначай зацепил мечом провод, идущий от сарайчика к одной из фар. В общей сумятице никто не обратил внимания, что в одном углу запала темнота.

Суетясь и бегая по лагерю, Шура оказался у домика, в который завели жреца. Именно около него погасла фара. Стражники недоуменно вертели головами, пытаясь понять, что же случилось.

Тем временем капитану борнийских солдат наконец-то удалось навести относительный порядок. Пехотинцы прекратили суету, стали заваливать бревнами и камнями пролом в ограде.

Когда со стороны вновь закрытых ворот раздался звук мотора, солдаты собранно ощетинились пиками, выстроившись у ворот.

Шура не стал мешкать. Пока двое стражей у двери домика всматривались в сторону ворот, он бросился бежать к ним. К нему тут же повернулись, острие пики вопросительно нацелились в грудь бегущего человека.

На германике Шура знал всего одну фразу. Она врезалось в память еще с тех пор, когда он слышал последнюю песню в магнитофоне Каннинга.

– Du hast!

Стражник удивленно отодвинул пику и что-то переспросил. Шура кивнул на дверь и решительно направился внутрь. Борнийцы смотрели друг на друга, но не пытались помешать найту. Он распахнул дверь и ступил через порог, когда его схватили за плечо и гортанный голос начал что-то талдычить.

Вместе с Шурой стражник шагнул в темную комнату. Второй с мечом в руках стоял на пороге.

– Du hast! - снова выкрикнул Шура, показывая рукой в сторону небольшого окошка.

Первый из борнийцев проводил его руку взглядом. Пока тот глазел, Шура кинулся к порогу, Малое Жало ударило в горло второго стражника. С булькающими звуками борниец упал на колени.

Первый, с пикой в руках, повернул голову в двери, заметил клинок в руках найта. Он понял, что не успеет развернуть свое длинное оружие в тесной комнате.

Борниец закричал.

Крик вышел визгливым, пронзительным, хоть и не очень громким, спазмы страха сжали горло. Но его вполне хватало, чтобы долететь до слуха борнийских солдат.

Предки-байкеры в ту ночь явно были на стороне Шуры. Почти одновременно с криком стражника от ворот раздался протяжный звук мотоциклетного сигнала.

Второй раз борнийский солдат закричать не успел. Его тело еще оседало на пол, когда Шура уже затаскивал первого стражника внутрь. Потом закрыл дверь и прислушался.

Где-то около ворот ревел двигатель, потом он переместился внутрь. Когда мотоцикл заглох, слух Шуры уловил шумное дыхание.

В самом темном углу комнаты, куда не добивал отблеск далекой фары, сидел человек.

Сжав рукоять акинака, найт медленно двинулся туда.

Внезапно раздался щелчок, темноту прорезали искорки, из которых родился огненный язычок.

Маленькое пламя отразилось в круглых стеклах очков, высвечивая круглое лицо, покрытое мелкими капельками пота. Верхняя губа подрагивала, дрожала небольшая острая бородка. Глаз не было видно за блестящими стеклами.

Блики заиграли на стальной поверхности выставленного вперед Малого Жала.

В руке жрец сжимал маленькую плоскую коробочку, над которой и поднимался прирученный огонек.

Еле заметно пахло бензином.

– Вы должны меня убить? - голос человека сорвался и задрожал.

Шура сжал рукоять меча.

– Жрец Линор?

Человек выставил вперед руку.

– Не надо. Прошу тебя. Не надо. Я не проговорился, - испуганно затараторил он. - Я ведь им сказал, что для горящего оружия нужен гусиный жир, нужен пчелиный воск, толченый уголь и меленая корица. И еще много чего. Они знают только, что нужен бензин. Других компонентов они пока не знают. Собирают гусиный жир. Я не хотел говорить правду. Я не могу. Они варвары. Дикари. Они меня пытали. Они отдавили мне ногу. Скоро они убедятся, что я их обманул. Ты меня не убьешь? Забери меня, спаси, прошу, умоляю тебя.

Шура молчал.

– А таблетки у тебя нет? Такой, красненькой? - в подрагивающем голосе Линора пробилась надежда. - Ах, откуда, - болезненно махнул он рукой и пламя колыхнулось.

– Не убивай меня. Я крикну. Они прибегут.

Шура молча отражался в круглых стеклах. Он быстро думал. Не сможет он вывести жреца отсюда. Не сможет дотащить на себе его грузное тело. А сам тот не сможет идти.

– Знаешь, как больно, когда привязывают к двум мотоциклам и они начинают медленно разъезжаться? Как кости трещат в суставах? Они обожгли мне вторую ногу, прижимая босой к разогретому двигателю. Говорили, что им нужны мои руки и голова. Но не ноги. Я больше не выдержу…

– Как ты добываешь огонь без спичек?

– Огонь… Ах, это, - жрец повел рукой и пламя заколебалось. - Кремень высекает искру и она поджигает бензин.

Жрец закрыл коробочку, и стало темно. Потом снова щелкнуло и огонь появился опять.

– Я заберу тебя с собой, - сказал Шура.