Но пастушонок, кажется, совсем забыл, что умеет разговаривать. Восторженными глазами, с открытым от изумления ртом он смотрел на всамделишного богатыря, потому что кем этот странный дядька еще может быть?

– Ух ты! – ахнул младший, и его приятель обрел наконец дар речи.

– Здорово! – выдохнул он. – Ты, получается, богатырь, дядька добрый?

– Выходит, так, – ухмыльнулся тот в русую бороду.

– Я думал, они лишь в сказках бывают, – сказал малец. – Лыцари еще туда-сюда, я даже одного видел, нарядный такой, весь в железе, как жук-металлист. А вот богатыри, они ж только в Топорянском княжестве водятся?

– Не только, – встрял второй пацан. – Еще в славном Путинце и в Медведовском княжестве, сказывают, есть. Просто топорянские ближе.

– А ты, славный дядька, откуда будешь? – вопросил малец, и Хреногор тут же вспомнил, что ему светиться нельзя, донесут князю, что за границей разъезжал, беда будет. Столицу-то не зря Топорянском нарекли…

– Издалека, – туманно ответил богатырь. Будь на месте ребят люди постарше, такой ответ непременно показался бы им подозрительным, пастушкам же было по большому счету безразлично, откуда сказочный персонаж едет. Главное, у него вон булава есть, и настоящий меч, а дядька добрый, если поклянчить, обязательно даст потрогать.

– Дядька богатырь, а можно палицу подержать?

– И щит потрогать… и еще меч…

– Ишь шустрые какие, – добродушно усмехнулся Хреногор. – Ну потрогайте, Превеликий с вами. Булаву тягать не дам, пупок развяжется, она ж тяжелая.

Счастливые ребята наперегонки бросились исследовать оружие, шумно восторгаясь своей сопричастностью к богатырским подвигам.

– А ты, дядька, тоже богатырь? – спросил вдруг меня младший. На самом деле он прекрасно понимал, что никакой я не воин, хоть и с мечом; и осанка не та, и мышцы кольчугу не рвут по причине отсутствия того и другого. Просто ему было любопытно, а кто же это такой вместе с таким замечательным богатырем путешествует, вдруг личность интересная или вовсе загадочная?

– Ведун, – усмехнулся я.

– Ведун… – Мальчишка попробовал слово на вкус; явно не знает, что означает. Неудивительно, я и сам недавно услышал. – А что это значит, дядька?

– То же самое, что Баба-яга… только не баба. Понял?

– Вре-е-ешь! – восхищенно и в то же время испуганно выдохнул пастушок, на всякий случай прячась за Хреногора. – Мужиков-ягов не бывает!

И, прежде чем я успел вставить свое «не хочешь – не верь», спросил:

– А Чепушку можешь в жабу превратить?

– Но-но! – тут же откликнулся старший, очевидно, и бывший этим самым Чепушкой. – Я тебе дам в жабу! Я тебе так дам в жабу, что уши пришивать придется!

– Дядька-яга, а ты умеешь пришивать уши? – пролепетал младший, прячась за Хреногора.

– Нет, – честно признался я. – Но в жабу стукнуть могу, если хочешь.

– Понял, Чепушка? Отстань от меня, не то дядька едун тебе так врежет!

Едун! Вот кто я, оказывается, такой. Я усмехнулся, поняв вдруг, что малец угадал. Съесть я сейчас мог бы даже Хреногорова коня, если бы богатырь дозволил. У Соловья-то запасы были, но мы их не тронули, он ведь последнее время настолько свихнулся, что человечину жрать начал. После этого я даже сыр из его запасов побрезговал взять, при мысли, что его тем же ножом резали, которым людей потрошили, меня наизнанку выворачивало. Не знаю, чего богатырь сопли распустил – ах, бывший соратник, ах, и я таким стать мог, – по мне, так самое настоящее чудовище, куда там разным Змиям! Если и был когда-то соратник, так давно сгинул, а то, что на дубах сидело и свистело, убить следовало, и куда раньше, чем было сделано.

Хреногор громыхнул смехом, кажется, отпустило его. И не сейчас даже, а раньше, когда мальчишек встретили.

– А я дядьку богатыря попрошу, он твоему едуну знаешь, что сделает? Да, дядька богатырь?

– А как же, – пробасил Хреногор, посмеиваясь в бороду.

– А дядька едун твоего богатыря в жабу превратит, понял?

– Не превратит!

– А вот превратит! И тебя вместе с ним!

Еще миг, и началась бы драка. Но Хреногор ловко подхватил старшего под руки, посадил перед собой на коня. Чуть промедлив, я проделал то же самое с младшим.

Ехали не спеша, чтоб не растерять стадо, да и деревня была уже рядом, вон собаки заливаются, учуяли чужаков.

На околице, как водится, дом знахаря. От людей подальше, к лесу поближе – все, как у нас. Да и неудивительно, ста солнц не прошло с тех пор, как Пряжское королевство оттяпало у нас Леворечье. Не успели еще опряжиться местные, оттого и порядки, как у нас, и говор схож, и витязей от рыцарей отличают.

Интересно, а свой богатырь у них имеется? Вряд ли, мальчишки уже похвастались бы. Повезло деревне. Как устроили бы драку, опять по бревнышку раскатали бы.

А вот и деревенская площадь, и народ уже стоит, встречает. С кольями и топорами, все как полагается. Собаки загодя доложили, что чужие идут, было время собраться.

– Ну здравствуйте, гости дорогие, – это, должно быть, голова местный. Седой, борода лопатой, дороден, и глаза цепкие, умные. Точно, голова. Не молод уже, но крепок, куда там юнцам. Заговорил первым – значит, нежитью не считает, уже хорошо. Теперь убедить бы еще, что мы не колдодеи заезжие… Может, в жабу кого превратить?

– И вам здравствовать, уважаемые, – солидно ответил Хреногор.

Вот этот страшный момент! Если сейчас какой дурак засмеется, лечить придется всю деревню. А кое-кого, возможно, и закапывать.

Но обошлось. Именно в этот момент Чепушка соскочил с коня и завопил во всю глотку:

– Папка, смотри! Это богатырь! Настоящий! У него есть боевая дубина и щит! И еще меч, мне его потрогать дали!

Напряжение сразу спало. Могли пришлые детям вред причинить? Конечно, могли, но ведь не стали? Значит, не душегубцы и не колдодеи городские, те, всем известно, до детской кровушки охочи. Могут ворами оказаться – но одеты небедно, хоть в дороге малость поизносились, так это дело обычное.

На богатыря карла, конечно, не очень похож, но видно, что витязь. Кольчуга, меч – а кем ему еще быть, только воином или разбойником, но последние если в деревню и заходят, то всей шайкой, нигде их с охотой не привечают.

Словом, уже не то чтобы доверяют, но опасаться перестали.

– В самом деле богатырь? – уважительно спрашивает староста.

– Угу. – Хреногор уже понимает, во что вляпался. Места глухие, пришлые бывают нечасто, а тут настоящий богатырь! Разговоров до следующего солнца самое малое, пойдут теперь языком мести по соседним деревням, одна надежда, что не поверит никто.

– А спутник твой? – и на меня смотрит.

Тут и второй сорванец свое слово решил вставить:

– А это дядька едун!

Ну спасибо, мой хороший. Хохот такой, что еще чуть добавь, и не хуже того свиста работать будет. Сижу красный, как мантия князя, и жалею, что не чарун. А то сжег бы всю деревню со злости и песочком для красоты посыпал. Эти ведь мало того, что едуном ни за что нарекли, еще и извращать это слово начали, к девкам гулящим отсылать.

– А еще чем занимаешься, едун? – спросил красный со смеха голова.

– Весельчаков разных в жаб превращаю, – вежливо ответил я. Странное дело – смех только что чуть не облаком висел, и сразу хлоп – и нету. Морды у всех такие, будто дерьма откушали с еловой лопаты. А мне казалось, такие веселые ребята шутки понимать должны.

– Ага, дядька едун обещал Чепушку в жабу превратить, – важно сообщил пастушок. – Чтоб не пинался и за пятки не щекотал. Он вроде Бабы-яги, только дядька.

Молчание стало совсем уж страшным. Будто у всех языки отвалились. Честное слово, это не я, таких заклятий не ведаю. Хотя и хотелось бы.

– Дядька… э-э-э… едун? – неуверенно начал голова.

– Ведун, – поправил я. Ладно еще ребенок правильно запомнить не может, а этот что себе думает?

– Да, ведун, – поспешно поправился голова. – Ты и в самом деле можешь так… в жабу?

– Могу, – ответил я равнодушно, как всемудрому ведуну полагается.