Я наблюдала за мельтешением счастливых парочек в зале женевского аэропорта и ловила в отражении стеклянных стен отблеск собственной улыбки, загадочной и всепрощающей, как на портрете Моны Лизы.

Постепенно улыбка сползла с лица, оставив на нем выражение усталости и растерянности. Мне было от чего растеряться. Зал опустел, пассажиры и встречающие покинули аэропорт. За стеклянными стенами догорал швейцарский закат. Обещанный в турагентстве представитель фирмы так и не появился.

Пограничники все чаще озабоченно посматривали в сторону одинокой женщины с чемоданом в руках. Я опустилась на скамью и попыталась в беспорядочном хаосе мыслей нащупать хотя бы одну дельную. Мысль была малоутешительной: рассчитывать следует только на себя. Первым делом — в гостиницу, а уж завтра, с новыми силами, отправиться в юридическую контору «Варкоч и сын», предъявить документы, обрисовать создавшееся положение, договориться полюбовно и превратиться в особу с собственными счетом в швейцарском банке.

Эх, где наша не пропадала! Я решительно поднялась и направилась в сторону стоянки такси.

Я вдохнула пряный, настоянный на шоколаде, женевский воздух и решительно потянула на себя ручку массивной двери с медными накладками. Дверь отворилась, и я шагнула в гулкую прохладу респектабельного подъезда, пустого и гулкого. Судя по списку имен, в этом добротном доме, выходившем фасадом на набережную Мон-Блан, располагалась юридическая контора «Варкоч и сын».

Швейцария — маленькая страна, и города здесь невелики. Нет ничего удивительного в том, что под номером дома подразумевался только один подъезд. «Варкоч и сын» была очень солидной юридической фирмой. Лепнина, дерево и позеленевшая от времени медь архитектурных излишеств на здании внушали уверенность в незыблемости законов нейтрального государства.

Мраморная лестница закручивалась ракушечной спиралью вокруг металлической решетки лифтовой шахты и упиралась в стеклянную крышу. Кабинка старинного лифта ползла сквозь витки дубовых перил с неторопливостью черепахи. Пожалуй, пешком было бы быстрее добраться до третьего этажа.

Внушительная табличка предупреждала посетителей, что доктор юридических наук Варкоч и его сын принимают только по предварительной договоренности. От такого сообщения я приуныла, но все же робко постучала в дверь. Ответом мне была тишина. Я приложила ухо к замочной скважине и уловила некоторые приметы присутствия юристов. Из глубины конторы доносились едва слышные голоса. Я приободрилась и повернула ручку. Дверь открылась.

Ах, Швейцария — страна, где преступность практически равна нулю, где люди доверчивы и не запирают замки! Длинный коридор с голыми стенами вывел меня сначала к стерильной кухне, потом к такой же чистенькой и безликой ванной комнате и уж затем привел к обитаемой части квартиры, которая использовалась в качестве офиса.

Голоса доносились из-за неплотно прикрытой белой створке двери.

— Ну, сколько можно ждать? — пожаловался женский голос.

— Уже скоро… — отрывисто ответил мужской.

— Скоро — это сколько?

— Неделю-другую, не больше…

— Я уже слышала это месяц назад.

— Белла, ну что ты от меня хочешь? — взмолился мужчина. — Я никак не могу ускорить события.

— Ну хоть какие-то новости есть?

— Нет никаких новостей. Мы отослали «Титул» полтора месяца назад. Теперь ждем ответа. Варкоч пока спокоен…

— Вот это-то мне и не нравится. Я чувствую, что он за нашими спинами ведет собственную игру.

— Нет, вряд ли. Он ничего не сможет сделать один. Как он будет копать?

— Копать… Ужас какой! Ну почему все так сложно? А нельзя ли обойтись без него?

— Черт!

— Что ты там делаешь?

— Черт, молнию заело…

— Дай, я сама…

Вжикнула молния. Раздался выдох облегчения. Зашелестели бумаги, будто стопа упала на пол, и листы разлетелись в разные стороны, покатились карандаши, и женщина тихонько простонала. Я чуть шире приоткрыла дверь и стала свидетельницей юридической страсти. Мужчина в темно-синем пиджаке, из-под которой болтался край белой рубашки, стоял ко мне спиной. Спущенные брюки прикрывали ботинки. Две женские ножки в туфлях на огромных каблуках обнимали его талию. Телодвижения мужчины и стоны женщины не оставляли сомнений в назначении позы. Я смутилась и тихонько прикрыла дверь, чтобы не мешать им в диванных упражнениях на столе.

На цыпочках я двинулась в сторону входной двери, благополучно выбралась на лестничную площадку и перевела дух. Кто говорил, что в Швейцарии народ сдержан в своих эмоциях?! Ах, какие страстные люди — эти швейцарские юристы! Теперь я понимаю, почему визит следует согласовывать заранее… Но какие же странные разговоры вели эти двое на письменном столе: о сделке купли-продажи, о подозрительном спокойствии месье Варкоча и о вскапывании земли… Какие странные люди, эти швейцарские юристы! Почему они копают землю? Или то была непереводимая игра юридических терминов?

Внизу хлопнула дверь подъезда. Кто-то нажал кнопку, и лифт торжественно поехал вниз, постоял немного и тронулся в путешествие к стеклянной крыше. Я почувствовала неловкость оттого, что без дела стою под чужой дверью, изобразила крайне озабоченный вид и громко постучала. Предосторожность оказалась не лишней. В недрах конторы послышались шаги, дверь распахнулась, и из нее выплыла дама.

— До свидания, месье Блум, — холодно попрощалась она с провожавшим ее юристом. — Надеюсь, в следующий раз наша встреча будет такой же плодотворной.

— Всегда рад услужить, мадам Грюнштайн, — вежливо поклонился юрист в темно-синем строгом костюме.

Официальный тон диалога исключал всякий намек на интимность их взаимоотношений. Я скосила глаза на туфли женщины. Сомнений быть не могло: это были те самые туфли на огромных каблуках. Это была та самая страстная посетительница конторы, которая только что, буквально на моих глазах, отдалась мужчине среди канцелярских принадлежностей. Тому самому молодому мужчине, который галантно придерживал дверь и выражал готовность служить ей всегда. По самым скромным прикидкам женщина была старше своего любовника лет на десять-пятнадцать. А если учесть слой грима на лице, то и на все двадцать. Ох уж эти швейцарские юристы — такие непредсказуемые люди…

Нет, мне вполне понятна тяга женщин, достигших критической точки зрелости, к мужчинам значительно их моложе. Но что заставляет юношей пылать страстью по отношению к женщинам, которые годятся им в матери? Неужели они не могут найти подходящих по возрасту девушек? На мой взгляд, месье Блум был очень милым молодым человеком с приятными чертами простоватого лица, в дорогом костюме на коренастой фигуре. Основательный юноша из семьи потомственных бюргеров. Звезд с неба не хватает, зато надежен и без вольнодумства. Что же нашел он в женщине постбальзаковского возраста?

Я настолько увлеклась анализом природы столь нестандартной природной связи, что чуть не прошляпила самое главное: месье Блум назвал женщину «мадам Грюнштайн»! Как же я раньше не догадалась, что поместья часто носят имена своих владельцев! Так вот какая она — хозяйка горы в Швейцарских Альпах, которую приобрел Магнус на мое имя… Как хорошо, что мы встретились! Теперь нет необходимости обращаться к помощи юристов. Конечно, с такой женщиной непросто будет найти общий язык, но попытаться следует.

— Простите, — пролепетала я. — Вы — мадам Грюнштайн?

Мадам Грюнштайн высокомерно повела подбородком и кивнула. Но кивок предназначался не мне, а тому человеку, который только что хлопнул дверцей лифта. Мой вопрос повис в воздухе.

— Добрый день, — пропела мадам Грюнштайн. — Как жаль, что я не застала вас, месье Варкоч. Но месье Блум оказался столь любезен, что ответил на все мои вопросы… Извините, я тороплюсь…

Я обернулась в поисках главного партнера фирмы.

С первого взгляда он показался мне ребенком. Со второго взгляда я поняла, что месье Варкоч — мужчина очень маленького роста. На вид ему было лет шестьдесят. Тщательно зачесанные назад и напомаженные седые волосы открывали лоб мудреца. Широко поставленные ярко-голубые глаза смотрели на мир с доверчивостью младенца, однако широкий рот и курносый нос придавали ему сходство с комиком.