Интересно, как выглядел этот венец? Месье Варкоч говорил, что на старинных портретах можно его увидеть… А еще любопытно было бы посмотреть на первых владельцев Грюнштайна. Какие они были? Я представляла их свирепыми бородачами в блестящих доспехах, а жен — чопорными дамами в темных платьях. С исчезновением алмазного венца и утратой воинского пыла они наверняка превратились в скучных бюргеров и анемичных аристократок.

Последний владелец рисовался усохшим стариканом в белой панаме, застегнутым на все пуговицы, с моноклем в глазу. Похоронив жену и не в силах перенести одиночество наедине с воспоминаниями, он продал родовое гнездо и отправился в морское путешествие в Индию. И сейчас сидит в плетеном кресле на палубе океанского лайнера, смотрит вдаль немигающим взглядом и вспоминает ушедшую молодость… А без его подписи я не смогу вернуть деньги и воплотить в реальность мечту о Багамах, гамаке и мачо с гитарой…

Я опять прислушалась. Мне почудился шорох в коридоре и показалось, будто что-то белое скользнуло в щель под дверью. С замирающим сердцем я нащупала на прикроватном столике очки и выбралась из-под одеяла. На коврике лежал запечатанный конверт. Я осторожно вскрыла его и нашла внутри лист бумаги, несколько бумажных купюр и монеты. Машинописный текст извещал:

«Дорогая Ольга!

Пересматривая документы сделки, я обнаружил досадную оплошность: перерасчет страхового взноса из евро в швейцарские франки был произведен по курсу на день заключения сделки, в то время как должен был производиться на момент оформления страхового полиса. Разница составила небольшую сумму, которую наша фирма возвращает с искренними извинениями.

Всегда ваш. Варкоч».

Дрожащей рукой я пересчитала деньги. Ну что ж, может быть, для месье Варкоча 524 франка 15 центов и небольшая сумма, а мне она показалась совсем не маленькой. Ах, как трогательно выглядела его щепетильность: ночью покинуть уютный дом, пробраться в гостиницу и тайно подбросить конверт! Особенно умилительно выглядели 15 центов.

И поняла я, что это перст судьбы: пятисот с лишним франков должно хватить на билет. Утренним поездом я отправлюсь к Грюнштайн, услышу неумолчный шум горной реки, поднимусь по стертым ступеням, дотронусь до изглаженных временем камней, смахну пыль с заржавевших доспехов и полюбуюсь изображением алмазного венца на старинных фамильных портретах. Действительно, глупо было бы уехать из страны и даже не бросить мимолетного взгляда на подарок Магнуса! Решено…

В туристическом бюро при гостинице я была первой посетительницей. Улыбчивый агент, поколдовав над клавиатурой компьютера, вручил мне билет на поезд до Сент-Галлена с пересадкой в Цюрихе, а так же карту Швейцарии и брошюру «Достопримечательности кантона Аппензель».

До свидания, Женева — город щепетильных и страстных юристов, город белых лебедей и лукового супа тетушки Гийом. До свидания, Женева — город, в котором по улице Серветт ходит троллейбус во Францию. Подумать только: троллейбус во Францию!.. Ах, Женева — город, где в кондитерских лавках продают клубничный торт на сантиметры, а книгами и хрусталем торгуют на килограммы! До свидания, кантон Гельветика, здравствуй, Аппензель!

Я смотрела в окно вагона и улыбалась своим мыслям. Проводник зычно прокричал: «Ан-ватююр!», поезд тронулся, и мимо поплыли лица провожающих и колонны перрона. За одной из колонн промелькнула знакомая плотная фигура. Молодой мужчина с простоватым лицом достал сотовый телефон, нажал кнопки и что-то прокричал в трубку. Я вжалась носом в стекло, чуть не раздавив очки. Нет, показалось… Мне показалось, что я узнала в нем секретаря Блума.

Нет, не может быть… И я отмахнулась от неприятного чувства, будто по дороге от гостиницы до вокзала чей-то назойливый взгляд упирался в затылок, и в отражениях магазинных витрин проскальзывал смутно знакомый силуэт. Не может быть… Но как похож был на секретаря Блума молодой мужчина в джинсах и майке с короткими рукавами, который старательно отворачивался, стоило мне оглянуться на улице! Странно… Нет, это все бессонная ночь, волнения и женская мнительность. С какой стати Блуму пришла бы в голову шальная мысль следить за мной?!

Поезд набирал скорость. Мимо летели аккуратные деревца, пряничные домики с черепичными крышами, шпили соборов, поля, реки и мосты. Мы мчались, обгоняя автомобили на шоссе, в сторону города, в котором обитали легендарные гномы. Мысли уносили меня в сказку, где жили красавицы, шуты и короли, где кипели нешуточные страсти — любовь и ревность, а конец был печальным. В той сказке прекрасная Аньес любила рыцаря Грюнштайна, коварная Изабелла его ненавидела, но питала теплые чувства к шуту, который больше всего на свете ценил золотые монеты. За их спинами маячил нескладный Блум с телефонной трубкой в руке, а в темных коридорах загадочного замка светились глаза кота в алмазном венце, озорно сдвинутом на одно ухо.

Кажется, я задремала. По вагону прошел проводник, оповещая, что поезд прибывает на центральный вокзал Цюриха, просьба освободить вагоны и не оставлять своих вещей.

Каким-то чудом мне удалось расшифровать сообщение вокзального табло, не заблудиться среди толпы туристов с рюкзаками, найти нужный перрон и сесть на поезд на Сент-Галлен. Ах, Сент-Галлен, две тысячи лет назад через него пролегал путь торговцев, которые везли товары с востока в Римскую империю. Теми же долинами, между холмами, по предгорьям Альп двигался состав из зеленых вагонов, с каждой минутой приближаясь к городу, известному самым вкусным сливочным маслом и лучшими льняными тканями в Европе.

Гордость распирала меня: оказывается, путешествовать в одиночку в незнакомой стране не так уж и страшно. Главное, без паники! Вот так, совершенно спокойно садишься в поезд и едешь в сторону альпийских лугов, горных туннелей и эдельвейсов. И там, рядом с неугомонной рекой, несущей хрустальные воды в цветущие долины, стоит замок Грюнштайн — легенда в камне. И я — хозяйка этой легенды!

Мне представлялись мощные стены с морщинами трещин прожитых веков, молчаливые своды часовни, истертые временем ступени, гулкие залы, загадочные лица прежних владельцев на потемневших портретах, тишина и тайна. Неясные тени скользили по разноцветным стеклышками витражей, замирали в мутных зеркалах и растворялись под высокими сводами залов. С потемневших портретов томно улыбались красавицы и грозно хмурили брови бравые рыцари.

Кажется, я грезила наяву. Несколько часов пути пролетели, как во сне. В реальность меня вернули голоса проводников, которые поторапливали последних пассажиров гортанными выкриками «Сан-Гаааль!»

Я спустилась на перрон и мигом озябла от горной прохлады. Поудобнее перехватив ручку чемодана на колесиках, я храбро двинулась навстречу новым приключениям, которые, по моим прикидкам, должны были вот-вот начаться возле кассы. В туристическом бюро при гостинице мне продали билеты только до Сент-Галлена, местные линии не входили в сферу компьютерного обслуживания. Повинуясь интуиции, я нашла вокзальные кассы и пристроилась в очередь к окошечку.

— Мне, пожалуйста, один билет в обе стороны до Грюнштайна, — вежливо попросила я по-французски.

Ответом мне была длинная фраза на неизвестном языке, отдаленно напоминавшем смесь немецкого, французского и итальянского. Так вот он каков: четвертый государственный язык Швейцарии, о котором предупреждал путеводитель, — ретороманский. Я поняла только одно слово «Грюнштайн» и уловила отрицательную интонацию. В растерянности я поморгала и попыталась сказать то же самое, но с помощью жестикуляции:

— Один, туда-обратно, Грюнштайн.

В ответ я получила еще одну тираду с отрицательной интонацией и почувствовала себя сквернейшим образом.

— Мадемуазель, позвольте вам помочь, — услышала я сзади мужской голос и чуть не расплакалась от облегчения.

Он показался мне добрым ангелом в поношенном твидовом пиджаке с обвисшими карманами, в плохо отглаженных брюках, в рубашке с застиранным воротничком, но с франтоватым красным в белый горошек галстуком-бабочкой, с потертым саквояжем в руках. Небольшого росточка, тщедушный, с обширной лысиной, в круглых очечках и с ласковой улыбкой на губах он напоминал то ли школьного учителя, то ли актера провинциального театра, то ли католического священника.