Он разозлился на себя за собственную неуклюжесть. Он вдруг ощутил уязвимость своей позиции, на коленях между ног Наны, с занесенной правой рукой. Он не чувствовал себя тираном и деспотом. Он не чувствовал себя султаном. Он чувствовал себя Моше.

Ребенок в квартире наверху споткнулся, упал и заорал благим матом.

Моше смутился еще больше.

Бедный Моше. Боязливый садист, робкий содомит. Ему не хватало опыта. Это его тревожило. Еще его тревожило то, что он не знал, насколько опытна Нана. Два этих ощущения были неразделимы.

Непохожий на себя, Моше ударил Нану. Ударил изо всей силы. Нана издала непонятный звук.

Затем Моше приготовился к действию. Стоя на коленях, он вставил два пальца в ее влагалище, а большим пальцем проник в анус. Обычно пальцы так сгибают, чтобы взять шар для боулинга. Потом он смазал свой член и, пригнув его вниз правой рукой, попытался вставить туда, где, как он полагал, находился ее анус.

Нана сказала, чтобы он остановился. Ей очень больно, сказала она.

Для Моше это был знак продолжать.

Все шиксы любят, когда их ебут настоящие еврейские парни, сказал Моше с нажимом.

Завидное упорство! Поколебавшись, Моше все же продолжал игру. Я считаю, что упорство — выдающееся качество, я серьезно. Кто-то усмехнется. Кто-то может заметить, что в сексе важно только умение — но я так не думаю. Упорство тоже достойно восхищения. Моше достоин восхищения.

Опираясь на левую руку, правой он манерно направлял головку своего члена, пальцем отыскивая вход в анус Наны и пытаясь войти. Но в этой композиции была некая загадка. Его левая рука беспомощно дрожала, ей явно не хватало сил. Все же трудно это, подумал Моше, — трахать в задницу абсолютно неподвижную девушку. Можно было сказать что-нибудь вроде: “Эй, куколка! Может приподнимешься чуть-чуть?” Но он знал, что Нана ему не поможет. Он знал, что она не поднимет свою послушную ждущую попку. Весь кайф был в том, чтобы не выдать свой кайф.

Он на секунду остановился. Нана заметила паузу. Ее лицо было прижато к постели. Чуть прищурившись, она смогла бы прочитать ярлык “Данлопилло” на матрасе, просвечивавший сквозь простыню.

В жизни бывают моменты озарения, и один из них как раз наступил.

Моше сообразил, вытянулся и цапнул с тумбочки тюбик крема — ванильное молочко для рук и тела “Рен Таитиан”. Большим и указательным пальцами открыл его и, измученный, размазал содержимое по головке члена, уздечке, стволу, по всему стоящему члену. Потом бросил тюбик на постель рядом со светлыми волосами Наны. Там он и остался валяться.

От крема член защипало и стало горячо. Он снова надавил, почувствовал непривычную теплую тесноту и остановился. Моше захлестнула волна облегчения. Он позволил себе мгновение самодовольства. А кто бы на его месте не позволил? Не будем лицемерами. Наконец-то он трахал свою девочку в задницу. Моше не двигался, но чувствовал, как его медленно затягивает все глубже и глубже.

Для Моше это было кульминацией всего вечера.

Он потянул член на себя, немного, еще немного, и тот вдруг сам по себе скользнул дальше, вниз, и выскользнул совсем. В панике от ужаса и стыда он попытался засадить его обратно, в непривычное место, но оказался во влагалище ничего не подозревающей Наны.

Не теряя оптимизма, он все же продолжил ее трахать. Он убеждал себя в том, что секс в позиции сзади почти то же самое, что анальный секс. Он выгибался. Он проникал. Он менял угол.

Но нет.

Это был совсем не анальный секс. И Моше это знал. Это была противоположность анальному сексу. Стандартное гетеросексуальное вагинальное сношение.

Он расслабился и подумал об Израиле.

Вы, должно быть, подумали, что это было худшей минутой. Нет. Стало еще хуже. Он лежал на спине Наны и думал. От раздумий у него началась легкая истерика. Да-да, Моше мог делать все, что захочет, но впал в истерику.

Должно быть, думал Моше, это самый нервирующий способ секса. Самая нервозная сцена за всю историю секса. Он представил себе другие пары, пресыщенные сексом пары всего мира. Спальни, одна за другой, в них мальчики и девочки, парами и тройками и может, кто знает, четверками, кричат в экстазе. Они скачут друг на друге, думал недвижный Моше. Они в экстазе. И он в этом уверен.

Я хочу раскрыть проблему Моше чуть шире. Это глобальная проблема. Это глобальный страх оказаться “не как все”.

В своем трактате “О любви” великий французский романист Стендаль так объясняет свою теорию о том, почему мы любим читать: “Подобно тому, как человек может получить большинство сведений о собственной физиологии только с помощью изучения сравнительной анатомии, так и тщеславие вкупе с прочими источниками обмана чувств не позволяют нам трезво судить о собственных чувствах, кроме как изучая слабости других. Если этому сочинению посчастливится стать в чем-либо полезным, так это в обучении нашего ума подобным сопоставлениям”.

Позвольте объяснить. Вы не знаете, как выглядит ваш желудок, и точно так же вы не знаете, как выглядят ваши чувства. Разглядеть свой желудок вам мешает кожа. Разглядеть свои чувства вам мешают тщеславие и прочие иллюзии. Чтобы одолеть проблему кожи, существуют учебники анатомии. Чтобы одолеть проблему тщеславия и прочих иллюзий, существуют романы.

Пока Моше лежит на спине у Наны, возьмем для примера его чрезмерное беспокойство. Ему кажется, что у всех секс получается лучше, чем у него. Он страдает от уязвленного самолюбия. Единственное средство от уязвленного самолюбия — честно и непредвзято сравнить себя с другими людьми. Тогда вы поймете, что каждый из нас в некий момент становится столь же неуклюж. Лишь немногие избранные всякий раз успешны в анальном сексе. Вы вновь обретете душевное спокойствие.

Моше нужен был роман (именно этот роман, роман, который вы читаете). Моше страдал из-за того, что у него не было под рукой романа. Весь этот роман — попытка свести общее к частному, крохотному случаю. Думаю, если бы Моше прочитал его, он был бы счастлив.

Эта проблема встает перед каждым. Возьмите, к примеру, себя. Возможно, поначалу вы хотели просто отмахнуться от захватившего Моше беспокойства. Вы подумали, что он как-то неестественно слаб. Вы просто не могли представить себе парня, который так нервничает из-за секса. Может быть, вы даже решили, что этот текст непристоен. Что ж, именно так вы и могли подумать вначале. Вас заставило так думать ваше тщеславие и прочие иллюзии. Но на мой взгляд, в глубине души вы вовсе так не думаете. Мне кажется, что вы, в сущности, чувствуете то же самое. Может быть, это и не так. Но я почти уверен, что в тот или иной момент жизни с вами случалось что-то очень похожее.

Конечно, случалось! Замысел этой книги был в том, чтобы обнадежить. Это универсальная книга. В ней опыт сравнительного изучения. Мне совсем не хотелось написать книгу только о себе самом.

Для того чтобы книга была универсальной, в ней не должно быть мелких помех. Например, вам может показаться трудным имя Моше. Это очень еврейское имя. Отец Моше выбрал это имя в качестве единственной уступки своей еврейской семье после того, как женился на нееврейке. Может, вы не знаете, как правильно произносится это имя. Может, вы не воспитывались в еврейской семье. Ну так я скажу вам. Имя Моше правильно произносится как “Мойша”. Вот так и произносится. Ясно? Я вовсе не хочу скрывать этого.

Нане было немного неудобно. Она натерла запястья о металл наручников, когда притворялась, что не может вырваться. Кроме того, Моше оцарапал ее неровно остриженным ногтем.

— Атпсти, — сказала она.

Моше потянулся, развязал розовую веревку, потом перекатился на спину и стал смотреть, как его член сжимается, укорачивается, сморщивается. Нана потерла запястья. Она обратила внимание на смиренное молчание Моше и перевернулась на спину, чтобы посмотреть на него. Она боялась, что он печален. Она боялась, что он впал в уныние. Чтобы вывести его из уныния, рассудила она здраво, надо поговорить.