— Лена, не шали! — пытался ее урезонить Полозов.
— Почему? А вот буду! Чего он молчит? — крикнула она.
— Прохладная вода. Приятно! — равнодушно отозвался Федот.
— Ах, приятна? — Она стала брызгать в него пригоршнями. — А теперь?.. А теперь?.. — смеялась она.
— Теперь нет! — все тем же тоном ответил Федот и поднял голову: — Теперь нет.
— Лиза, Иван! Вы посмотрите! Федот, оказывается, умеет сердиться! — радостно воскликнула она.
— Нет, — невозмутимо бросил Федот и склонился над трубкой.
— Ах так? Ну, хорошо же! — Лена зачерпнула воду в обе ладони, подбежала и вылила ему за воротник.
— А теперь вы разозлились?
— Нет, но вы можете простудить руки. Побереглись бы!
— А вам жалко, да?
— Нет! Руки-то ваши.
— Да что вы бесчувственный такой? — уже досадовала она. — Поругайте, что ли, если не умеете сердиться. Прикрикните!
— Я давно ругаю вас, жалея, ругаю. А разве вы не улавливаете? — спросил Федот.
— Леночка, — подошел к ней Полозов. — Что сегодня с тобой?
— Ты тоже хочешь? Хорошо! — И Леночка принялась брызгать на Ивана.
— Ну, Леночка! Ты слишком… Нельзя так, — подошла к ней сестра.
— Можно! Когда весело, все можно! — засмеялась Лена. — А сегодня весело. А ты почему заступаешься? — И принялась обливать Лизу.
— А вот это я не позволю, — загородил Лизу Полозов.
— Драться со мной будешь или как? — Леночка смотрела на него с вызовом.
— Лизу обидеть тебе не дам, — шутливо ответил он и, распахнув куртку, прикрыл Лизу полами. — Вот так, Лиза у нас самая добрая, хорошая.
— А я? Я, выходит, — плохая? Тогда идите пешком. — Лена бросилась к лодке. — Вот ваша рыба! — Она отбросила кукан, оттолкнулась от берега. Федот в несколько прыжков по воде догнал лодку и привел ее на старое место.
— А теперь быстро за рыбой. Ну-у! Слышите? — проговорил он тихо, показывая на уплывающий кукан.
— Иван! Выручай! — крикнула Лена, смеясь. Полозов вскочил, но Федот властным движением руки остановил его.
— Нет, пусть сама. — Он подтолкнул Лену. — Идите! Вышвырнули, вот и доставайте!
— Федот, вам меня не жалко? — сразу притихла Лена.
— Нет, не жалко.
Лена побрела по воде. Она поймала конец шнурка, подтащила кукан к берегу. Федот подбросил в костер дрова и, легко подхватив Лену на руки, поставил у костра.
— Грейтесь.
Глава третья
Ранние заморозки убили лист. Сквозь оголенные кусты видно было Буянду. Скоро должно было показаться стойбище оленевода Громова. Гермоген покурил.
Не вернулась Маша в юрту старика. Не пришел с берега Миколка. Все лето Гермоген крепился, ждал. Дошел слух до старика, что Маркел с хозяином побывал в Оле. Не выдержал дед, собрал узелок и направился к Слепцову той дорогой, что проходит мимо юрты Маркела.
Потянуло дымком. У юрты Громова старик увидел якутских лошадей. Гермоген досадовал, что у оленевода гости, но все же вошел. Гости были в желтых кожаных рубахах и таких же штанах. У одного, что повыше ростом, лицо было длинное и чисто выбритое. У второго — окладистая борода. Длиннолицый уговаривал Громова ездить по тайге с его товарами.
— Хозяином торговли станешь, — пояснил бородатый.
— Понятны твои мысли. Но если придут чужие, что буду говорить!
— Разве ты не кочуешь? Как можешь знать, что делается в тайге? — засмеялся бородатый. — Придет шхуна, дашь нарты, перевезешь машины, будешь людям давать мясо и все. А каких друзей приобретешь!
— Так можно, пожалуй! Хитрый ты, однако, — согласился Громов.
Гермоген покашлял, привлекая внимание. Громов обернулся, заулыбался:
— А-ааа! Входи, входи, старик. Садись, каковы новости?
Гермоген сел у входа. В бородатом старик узнал купца Попова.
— Хорошие вести искать надо, а плохие и комар разносит по тайге, — ответил Гермоген. — Ты торгуешь землей, как оленями.
— Все сердишься, милейший? — усмехнулся Попов. — Большевики разорили страну: ни продуктов, ни товаров. Великий голод ждет стариков, детей, Америка близко, богатые купцы помогут. Жить то ведь хочется, а?
— Да-да, старики, дети, — пробормотал старик. — Ты о них печешься? Лиса, разрывая мышиную нору, думает о детенышах? Зачем пришел ты с чужеземцем? Что надо здесь чужим людям?
Громов вскочил.
— Зачем обижаешь нужных людей? Уйдет американ, где возьмем чай, муку, табак? Уж не сделался ли ты большевиком, как твой внук, чтобы протянуть руку к чужому?
— Внук? — вздрогнул старик. — Руку к чужому?
— Сходи к старшине, услышишь. Как будешь глядеть в глаза людям?
Гермоген взял узелок и вышел из палатки. Вести о Миколке потрясли и спутали его мысли.
— Сварливый, но дорого ценятся его слова, — сказал оленевод вслед старику.
Ночью лег снег, но погода держалась мягкая. Кстати пришел Гермоген к другу. Слепцов как раз собирался в Олу. Машу он брал с собой.
— Морозно будет, пожалуй. Напрасно берешь девку-то! — тихо заметил Гермоген.
Слепцов подошел к очагу, присел рядом, вздохнул и неторопливо заговорил:
— Или я не вижу, как неспокойно у нее на душе. Разве не хочется девке поглядеть на белоголового? — Он наклонился к уху Гермогена. — А может, не прав я? Может, не так лечить собираюсь? Ты видел барыньку-то? Какова она?
— Белоствольная березка заметна в лесу, — Гермоген взял уголек, сунул в трубку.
— Не пришел Миколка-то?
— Выл в Оле, звал. Больше не пойду.
— Так, что же сказать Миколке! О чем спросить? — Слепцов сунул трубку в мешочек.
— Зачем говорить? Посмотри хорошо, глаза у тебя зоркие.
Зима докатилась и до побережья. Еще утром стояла теплая и сухая погода, а к обеду набежала туча, дыхнула холодом, и вот уже на землю упали снежинки. Лена зябко передернула плечами.
— Ну вот и зима, Иван. Как мы тут без тебя будем?
Они стояли у избы. Недалеко от них Канов увязывал мешок. Он получил расчет у старшины и теперь уходил к Вензелю, чтобы загодя подготовиться к выезду на Среднекан.
— Ты не хочешь, чтобы я уезжал?
— Что ты? — схватила она его за руку. — Раз нужно… Другое меня беспокоит… — И она показала глазами на бухту, где стояла на якоре шхуна Токедо.
— Понятно. А если я все же пока перееду к вам? Дом утеплю, дров заготовлю?
— Нет! — возразила Лена, но тут же улыбнулась: — Я еще подумаю. Подумаю, Иван. — И, ткнувшись лицом в его грудь, побежала к Юсупову.
Канов привязал веревки к углам мешка, забросил его на плечи.
— Ну, я готов, сыне. Ты сообщишь Софи. — Сгорбившись под тяжестью мешка, он пошел к Вензелю.
Снег перешел в моросящий дождь. Полозов нашел гвозди, молоток и пошел к Федоту за паклей. До возвращения Лены он хотел утеплить комнату сестер.
Впервые поездка в тайгу не вызывала привычной радости. Было тревожно. Да и как оставить в такое время Леночку? Совсем недавно она перестала его дичиться и была с ним мила и ласкова. Не пообещай он Мирону отправиться первой санной дорогой, послал бы к черту этот Среднекан до лучших времен.
А дождик все накрапывал и накрапывал, холодный, нудный, как и его мысли. Когда он шел от Федота, то увидел у берега шлюпку. Саяки? Чего ему надо от Лизы? Она никогда не заговаривала с ним о Саяки. Ее одиночество и печаль невольно вызывали участие. Но Лена не раз намекала о желании освободиться от этих неприятных визитов. Неужели Саяки хочет свести счеты с Поповым через Лизу? Может быть, вмешаться и припугнуть этих гостей?
Полозов тихо подошел к крыльцу. Донесся возглас Лизы.
— Уберите сейчас же! Как вы могли подумать? Уберите, ради всего святого. Хватит с меня. Это оскорбительно. — В ее голосе слышались гневные слезы.
Чего он привязался к ней? Полозов быстро вошел в прихожую.
— К вам можно? — постучал он в стенку. Вышел Саяки.
— О-оо… Господин Полозов! Врывается, как ревнивый муж. А впрочем, вполне допускаю. Вполне. — Улыбка японца была оскорбительной, и Полозов едва сдержался.