— Кого же намечают верховным правителем? — спросил кто-то заискивающим тоном.

— Что же намечать, — ответил Петчер. — Адмирал Колчак только что был в Англии, а затем и в Америке. Вопрос решен окончательно.

Разговоры за дверью на некоторое время прекратились. Звенела посуда. Там, как видно, пили.

— Итак, господин есаул, — снова послышался голос Петчера, — значит, завод наш вы почистили?..

— Да. Собрал по списку всех. Полностью!..

— Что же вы думаете делать с ними дальше?

— Десятка полтора-два расстреляем, а остальные и от того, что получили, будут годика два бока чесать.

Снова зазвенели стаканы.

— Конечно, — продолжал Петчер. — Гуманность — это большое дело. Но сейчас, господин есаул, мне кажется, она, кроме вреда, ничего принести не может.

— К черту гуманность! — прохрипел пьяный есаул. — Я никогда не был гуманным.

— Ну, раз так, — обрадовался Петчер, — значит, вы и решение свое об этих бандитах должны изменить и всех их одной меркой смерить.

— Расстрелять! — рявкнул есаул. — Если хотите, велю всех расстрелять.

— Нет… Нет! Что вы? Так нельзя, — возразил Петчер. — Без надобности компрометировать себя и нас не следует. Тем более, что у вас есть и другие возможности.

— Правильно, — поддержал предложение Петчера кто-то. — Ни в коем случае никто не должен знать, что мы принимаем в этом деле какое-то участие. Расстрелять их здесь, это было бы очень опрометчиво.

— В особенности сейчас, когда Англия решительно встает на защиту русского народа, — добавил Петчер.

— Куда же их тогда к черту девать? — грубо спросил есаул.

— Мой совет таков, — ответил Петчер. — Увести их по направлению, скажем, к Андреевску. Это будут видеть все жители завода. Ну, а Тургоякский прииск пустой, шахты заброшены. Если там их оставить, то, пожалуй, об этом никто и знать не будет.

— Ну, что же! Хорошо. Так и сделаем. Не возражаю. Ну, а с этим как? С Карповым?..

— Его бы первым сбросить в шахту, — сказал Петчер. — Однако прежде чем умереть, он должен сделать публичное заявление о том, что Жульбертон и Геверс не принимали участия во взрыве шахты, что это было сделано Барклеем и Папахиным. Сейчас такое заявление очень важно. Мы должны во что бы то ни стало поднять престиж англичан в глазах русских.

— Только вряд ли он с этим согласится, — заметил есаул.

— Согласится, — уверенно заявил Петчер. — Обещаем ему полную свободу, а там… Конечно…

— Ясно, — снова стукнул пустым стаканом есаул. — Оставлю вам двух казаков, они его и прихлопнут.

— Скажите им, чтобы его тоже туда…

Мысли Алексея сменяли одна другую.

«Дать согласие, оттянуть? Может, удастся еще выбраться? Но, что же тогда скажут товарищи? Подумают, что я предатель? Нет… Нет! Этого не будет. При всех обстоятельствах я должен быть с ними…»

— Карпов! — позвал есаул. — Иди-ка сюда…

Алеша не ошибся: за столом сидел Петчер. А тот, второй?.. Рихтер. Лицо Алеши, по-видимому, было так изуродовано, что Петчер долго смотрел на него, не узнавая.

— Алексей Карпов? — спросил Петчер, вставая из-за стола. — Это вы работали помощником у Жульбертона?

— Я…

— Знаете ли вы, что вас ожидает смерть?

Алексей презрительно посмотрел на Петчера.

— Я вторично спрашиваю, — повышая голос, продолжал Петчер. — Знаете ли вы, что по приказу директории такие убежденные большевики, как вы, подлежат расстрелу?

И снова Алексей не ответил.

— Отвечайте…

— Придет время, и ты сдохнешь… Сволочь!

— О! Как это нехорошо сказано, — обиженно воскликнул Петчер. — Вы, конечно, не понимаете, что я хочу сделать вам добро. Да… Не удивляйтесь, англичане всегда делают русским добро. Плохо только, что русские этого иногда не понимают. Вот вы — преступник, но стоит вам только сказать, что взрыв в шахте был произведен Барклеем и Папахиным, и вас сегодня же освободят. Идите тогда, куда хотите. Надеюсь… вы согласитесь?..

Алексей схватил стул и бросился на англичанина. Рихтер и есаул не успели удержать его, и он обрушил стул на голову Петчера. Вбежали казаки, схватили Алексея сзади за локти и, скрутив руки, поволокли на улицу.

…Дорога пролегала по редкому сосновому лесу. Местами встречались и лиственные деревья. Потом их стало больше; лес погустел. Алеша пересчитал арестованных — девяносто семь. Конвойных было тоже не меньше. Кроме пешего конвоя сзади и спереди с винтовками наизготовку ехали конные. «Если броситься всем врассыпную, — думал Алеша, — возможно, кое-кто и спасется. Но бежать одному или нескольким — бесполезно».

Впереди Алеши шагал Федор Павлович Пыхтин. Шел он своей особой походкой, не сгибая колен, гордо подняв голову. Рядом с Алешей, с трудом переставляя ноги, двигался молодой паренек. Он был года на три, а то и на четыре моложе Алеши. Из разбитой головы у Сашеньки сочилась кровь. Он или плакал или вдруг начинал улыбаться, видимо, вспоминая свое детство.

«Неужели это пройдет им так? — со жгучей горечью спрашивал себя Алеша, вглядываясь вперед затуманенными глазами. — Данило Иванович в Екатеринбурге. Конечно, он узнает об этом. Где же теперь Захар Михайлович и Трофим Трофимович? Живы ли? Скорее всего за нас расплатится Маркин. Жаль только, что Данило Иванович не будет знать, что главными виновниками были чужаки — Петчер и Рихтер. Их он, пожалуй, не найдет».

Глаза Алеши еще больше потускнели. На сердце навалилась тяжесть. Но вот он поднял голову и так же, как это случалось с ним в детстве, когда нужно было решать какой-то важный вопрос, чуть приоткрыл рот. «Но почему же, — подумал Алеша, — Данило Иванович? Ленин! Красная Армия! Вот кто должен отомстить за нас. От них не ускользнут и чужаки». От этой мысли ему стало легче. Теперь он не сомневался, что бандиты не уйдут от расплаты.

Раздумье Алеши прервал окрик есаула:

— Эй! Поворачивай!..

В стороне виднелась разрушенная шахта.

«Вот она, смерть», — подумал Алеша и торопливо, чтобы никто не заметил, смахнул слезы.

Арестованных остановили в десяти шагах от шахты. Есаул и два урядника подошли к шахте и стали о чем-то совещаться. Затем, но приказу есаула, в стороне разостлали попону, принесли три бочонка с самогоном. Отрядники подходили по двое. Урядники наливали самогон в большие кружки. Опорожнив кружку, многие протягивали ее вторично и даже в третий раз. Пока казаки пили самогон из кружек, есаул тянул из фляги. Покончив с самогоном, он вынул из ножен саблю.

— Станичники! — захрипел есаул. — Именем присвоенной мне власти я приговариваю этих большевиков к смерти.

Он покачнулся, бросил в сторону флягу и добавил:

— Казнить их буду я сам, своими руками. Подводить по одному…

Среди арестованных послышались крики, стоны, протесты.

Заглушая все крики, прозвучал громкий голос Алеши:

— Товарищи! Мы погибаем за свободу. Так пусть эти бандиты не увидят наших слез и не заставят нас стать на колени. Товарищ Ленин не простит им этого! Они еще будут плакать кровавыми слезами и сами проклинать себя за свои подлые дела…

— Что?! Молчать!.. — заорал есаул и, выхватив наган, выстрелил прямо в толпу. К ногам Алеши, свернувшись клубком, упал Сашенька. Были ранены еще два арестованных и убит один казак. Подбежавшие урядники схватили первого попавшегося арестованного и потащили к стволу, есаул ударил его саблей, и тот скрылся в шахте. Остальные застыли в ужасе. Зарубленных одного за другим сбрасывали в шахту. Алеша вместе со всеми продвигался вперед. Но с каждым шагом, приближавшим его к смерти, в нем все настойчивее и сильнее росла жажда жизни, ненависть к убийцам. Видя, что ему живым все равно уже не уйти, Алексей все мысли сосредоточил на том, как бы отомстить главарю этой банды. Стиснув зубы и до боли сжав кулаки, он следил за каждым движением есаула. Вот к шахте потащили Федора Павловича. Подходила очередь Алексея…

Пыхтин рванулся назад. Чтобы помочь урядникам сбросить в шахту Пыхтина, есаул толкнул его в спину.

— Бандит! — закричал Алеша и с разбегу прыгнул ему на плечи. Так вместе со своим смертельным врагом, он и скрылся в шахте.