Подошел Еремей. Посмотрел на забитый породой выход, с досадой махнул рукой, выругавшись, плюнул.

— Ты, гляди-ка, завалили, чтоб им ни дна, ни покрышки! Из огня да в полымя. Вот ведь беда-то опять какая. А?

Снова члены тройки собрались на совещание и после долгого обсуждения составили новый план работы. Пятьдесят аршин заваленного породой штрека решили откопать на половинную высоту в течение двадцати часов.

Разбитые на группы шахтеры энергично взялись за работу. Но теперь стало еще труднее. Люди выбивались из последних сил.

После двадцати часов этой схватки с завалом оставалось пробить еще около пятнадцати аршин. Но люди уже не поднимались: не хватало кислорода. Работы почти прекратились.

Валентин принес трехаршинный бур. Пробурил скважину. Заложил туда один патрон динамита и для уплотнения породы произвел внутренний взрыв. Весь оставшийся динамит он утрамбовал в образованную взрывом пустоту и велел шахтерам уйти в ходок.

Спасательным работам, казалось, не будет конца. Расслабленная взрывом порода обваливалась. Приходилось переделывать крепления, увеличивать размеры забоя. Через двое суток беспрерывной работы шахтеры с трудом держались на ногах. Пришлось сделать четырехчасовой перерыв.

После перерыва в шахту спустились Петчер и Геверс. Даже не осмотрев места взрыва, управляющий отозвал Калашникова в сторону.

— Когда вы предполагаете закончить работу? — строго спросил Петчер.

Калашников угрюмо посмотрел на управляющего.

— Я не в состоянии ответить, — сказал он. — Над забоем снова нависает угроза обвала. Предотвратить его нам, по-видимому, не удастся…

— Что же тогда? — еще строже спросил Петчер.

— Тогда работа затянется еще на сутки, — чуть слышно ответил Калашников.

— Но знаете, ли вы, господин Калашников, что там у них скоро должен кончиться кислород? — Петчер знал, что, по расчетам Геверса, кислород кончился уже два часа назад.

— Да, — едва внятно ответил Калашников. — Кислород у них скоро должен кончиться…

Откуда-то с правой стороны послышался глухой, похожий на взрыв гул. Все насторожились.

— Что это может означать? — напрягая слух, спросил Петчер.

Инженер развел руками.

— Похоже на взрыв, — ответил он, все еще продолжая прислушиваться, — но этого не может быть. Я вам докладывал, что запальщика Барклея извлекли сегодня утром из-под завала. Больше взрывать там некому…

— Но разве сами они не могут взорвать? — волнуясь, спрашивал Петчер.

— Сами? Это значит задушить себя прежде времени. Но этого не может быть, там нет взрывчатых веществ.

Подошел Геверс. Стараясь быть незамеченным, он молча прислушивался к разговору управляющего и главного инженера. Маркшейдер был обеспокоен. Но через минуту он уже овладел собой и, как всегда, улыбался.

— Наверное, в штреке произошел обвал, — пытался объяснить Геверс. — Там много воды. Вода усилила гул, в шахтах это бывает, — говорил он, сам не веря в это.

Прибежавший из забоя Мустафа начал что-то тревожно докладывать на ухо Калашникову. Извинившись, тот торопливо ушел в забой.

Петчер придвинулся к Геверсу, грубо сказал по-английски:

— Ну как можно так глупо рассчитывать? Вы не учли даже, сколько человек могло быть убито при взрыве. А ведь мертвым кислород не нужен.

— Найден пока один убитый, — поднимая указательный палец, сухо ответил Геверс, — это меняет положение лишь в том отношении, что теперь все считают виновником взрыва запальщика Барклея. У вас, мистер, нет оснований быть этим недовольным, — холодно добавил маркшейдер.

— Но мы не знаем, сколько там убитых. Если много, тогда…

— А тогда будет то же самое, — начиная сердиться, прервал его Геверс. — В крайнем случае, произойдет самое незначительное изменение и оставшиеся в живых погибнут на два или три часа позже. Вот и все. Вы ведь сами только что слышали, что господин Калашников собирается вести спасательные работы еще целые сутки. Допустим, что взрывом было убито десять человек и тогда кислород иссякнет через два часа. Скорее всего, мы ведем разговор о мертвых.

— О, вы совсем не знаете русских, мистер! — торопливо зашептал Петчер. — От них можно ожидать всего.

— От живых, конечно, но не от мертвых. — Геверс вплотную подошел к Петчеру.

— Пришла пора, мистер, отстранить от руководства работами Калашникова. Нужно немедленно обвинить его в провале спасательных работ и этим показать свою заботу и тревогу о погибающих шахтерах.

Петчер благодарно посмотрел на Геверса.

— Это очень умное предложение. Не понимаю, почему вы не сказали мне об этом раньше?

…Подошел Калашников, он обессиленно повалился на крепежник.

Во дворе зашумели вышедшие из забоя шахтеры.

— Что случилось? — подойдя к Калашникову, грубо спросил Петчер.

Инженер мутными глазами смотрел в сторону забоя.

— Сейчас произойдет обвал. Он намного страшнее, чем мы предполагали. Теперь все кончено. — Калашников глухо застонал.

— Как кончено? Что вы болтаете? — громко, чтобы все слышали, закричал Петчер. — Да как вы смеете так говорить? Неужели же вы не понимаете, что там завалены люди и мы должны во что бы то ни стало спасти их!.. Да вы, оказывается, трус, паникер! — размахивая кулаками, еще громче закричал Петчер. — Я поручил вам руководство спасательными работами, а вы их провалили, а теперь хотите совсем остановить! Но я вам этого не позволю, не позволю! Убирайтесь вон! Вы больше здесь не руководитель. Я сейчас же прикажу остановить все шахты, завод. Собрать сюда всех рабочих! Я сделаю все, чтобы спасти наших людей.

Калашников был почти в обморочном состоянии. Вконец измотанный, он не мог перенести последнего потрясения.

— Обвал, обвал, — стонал он. — Что же это такое? Что же это за план? — И вдруг злоба, страшная злоба охватила все его существо. Поднявшись с крепежника, он схватил обеими руками полено и двинулся к управляющему. В груди его болезненно заныло, ноги дрогнули и подкосились. Падая на землю, он дико закричал и забился в мучительных судорогах.

Назначив Геверса руководителем спасательных работ, Петчер уехал в контору. Через час около Смирновской шахты собралась толпа людей, ожидая спуска на третий горизонт, чтобы принять участие в спасательных работах.

Собравшиеся возле шахты рабочие шумели, спорили, ругались.

— Бают, на поминки нас позвали. Правда, што ли? — громко спрашивал высокий сутулый шахтер стоявшего рядом Сашу Каурова. — Сперва уморили всех, а потом народ встревожили. Эх, и подлюги!

— Торопиться надо. Может, еще живых застанем, — дрожа всем телом и едва сдерживая кипевшую в нем ярость, ответил Саша. — Неизвестно еще, а вдруг живы?

— Кому неизвестно, а кому поди давно известно, — сердито пробурчал шахтер. — Намедни к нам псаломщик забегал. Говорит, у них воздух-то весь вышел. Задохнулись они. Огня, говорит, там теперича и то не разведешь, а без огня чего там! Известно, могила.

— Обожди, Минька, каркать, — вмешался рядом стоявший шахтер, — може, еще живьем вынут, кто знат как?..

— Тьфу, дурачье какое! — озлился Минька. — А вы еще через год приходите, в самый раз будет. Эх же и тюти! — И Минька с обиженной миной отошел от своих собеседников.

Приступив к спасательным работам, Геверс первым делом заменил измученных шахтеров вновь прибывшими. Петчер нагнал ему теперь столько рабочих, что часть из них была даже отпущена домой. Так же, как и Калашников, Геверс решил не уходить из шахты до конца спасательных работ. Никто, даже самый строгий наблюдатель, не мог бы подумать сейчас, что именно он, Геверс, является одним из главных организаторов этой трагедии. С показной настойчивостью Геверс взялся за спасательные работы: бегая с места на место, он нервничал, кричал и не переставая напоминал о страданиях заваленных шахтеров. Одного замешкавшегося крепильщика Геверс схватил за шиворот и ударил кулаком.

— Лентяй, мерзавец! — исступленно кричал Геверс. — Там товарищи наши погибают, а ты работу срываешь!