Мне было любопытно встретиться с онейросексологом. После микропсихоанализа, с теорией которого я уже успел ознакомиться на лекции бородатого гиганта, эта была новая ветвь в изучении сновидений, развивающаяся в Италии. Кабинет доктора Земинской находился в роскошном особняке, на двери которого была прикреплена маленькая золоченая табличка с ее именем. Мне открыла молодая женщина в очень короткой юбке, сильно накрашенная и сексуальная.

— Il dottore vi ricevera subito[67].

Как должна выглядеть эта dottore Земински? Мне представлялась строгая пятидесятилетняя дама, увешанная драгоценностями, как некоторые мои знакомые «психоаналитички». Прихожая была отделана шикарно и со знанием дела: фаллос нескромно украшал сюрреалистическую картину. Стояло несколько псевдонаучных изданий по сновидениям и по сексу.

— Buona sera, Professore. Il grande professore del sogno dei gatti![68] — сказала она, входя.

Это была симпатичная брюнетка лет сорока, хорошо сложенная, в фиолетовом платье с вырезом, обнажавшим пышную грудь. Ее губы были ярко накрашены, а черные глаза подведены карандашом.

Мы прошли в кабинет. Вместо обычной кушетки здесь в самом центре комнаты стояла настоящая кровать. На стенах было множество телевизионных экранов. Зачем? Чтобы показывать импотентам порновидео?

— Ну, рассказывайте вашу историю, — сказала она, надев очки и усевшись за письменный стол.

Я попытался как можно проще объяснить ей свои проблемы, мой «невроз», спровоцированный, несомненно, грязевыми ваннами. Слушая мой рассказ, она явно скучала. Какой же из нее врач! Пора было переходить к главному — сновидениям и сексу.

— Видите ли вы сны и помните ли их содержание?

— Конечно. Более того, я их записываю, чтобы не забыть.

— Когда просыпаетесь после сновидения, бывает ли у вас эрекция?

— Да, почти всегда.

— Ясно. Не могли бы вы привести мне один-два недавних сна, в которых фигурируют четыре стихии?

— Это что, вода, огонь, земля и воздух? — спросил я.

— Разумеется, — ответила она, пожав плечами.

Я рассказал ей свой сон о путешествии в Венецию, в котором фигурировала синяя вода — очевидный дневной остаток!

— А почему вы уверены, что это Венеция, а не, скажем, вода в бассейне?

— А что, это важно?

— Принципиально важно. Если приснилась морская вода, то это банально. А если приснилась термальная вода, то эта мягкая серная вода толкуется как единение воды и огня.

— Должно быть, это все же был бассейн.

— Я уверена, что это был бассейн, — подтвердила она. — А еще какой-нибудь сон про воду вам снился?

— Нет. Не помню.

После долгого молчания я ей рассказал про сон с мрачной черной водой и скелетами.

— Ну, все ясно, это сон о смерти, — сказала она. — Вам снится смешение воды и огня. Это сексуализация женского начала. Вода с огнем, явный признак мужского начала. Это прочный союз — теплая влага зачатия. Зачатия, имеющего двойной смысл, — это не только вы, но еще и ваша работа.

— А как же смерть? — спросил я.

— Это смерть вашего творения. Вы должны усомниться в своих идеях. Эта смерть означает провал, разумеется, подсознательный. Это и объясняет ваш невроз. Вы ведь мне сказали, что у вас трудности с написанием статьи, не так ли?

— До такой степени, что я не смог ее дописать.

— Ну вот, видите! Это же типичный случай вытеснения. Сначала снится вода и огонь, а через два-три дня смерть.

Наступило долгое молчание.

— Но я могу вас вылечить, Professore, — сказала она, улыбнувшись.

И она пригласила меня в соседнюю комнату, которая оказалась роскошно оборудованной ванной-джакузи.

— Раздевайтесь и полежите минут пять в ванной, чтобы расслабиться. Затем наденьте юката, этот легкий японский халат, и возвращайтесь в мой кабинет.

Черт возьми, эта ванна была нагрета лишь до тридцати четырех градусов. Нейтральная температура! Где тут кран? Как вызвать служанку?

Когда я вернулся в кабинет, доктор Земински уложила меня на кровать. Она склонилась надо мной. Я был практически наг, так как полы юката распахнулись и сползли по бокам кровати…

— Вы должны снова рассказать мне ваш сон, но на этот раз нужно, чтобы одновременно возникла эрекция. Как это и было во время сновидения. Это такое очевидное условие, но ни один психоаналитик до этого не додумался. Какие они все-таки невежды! Я вам помогу, — сказала она, кокетливо улыбаясь и лаская меня между бедрами. Закройте глаза.

Я начал пересказывать мой первый сон. Она стала меня тихонько мастурбировать, отчего эрекция стала полной.

— А теперь второй сон.

Я запнулся и открыл глаза: она с азартом меня мастурбировала, ее груди вывалились из платья. Наши взгляды встретились, и я тут же кончил. С необычайной ловкостью она собрала мою сперму в стеклянную пробирку.

— Вы молоды не по возрасту, — сказала она мне. — Ну, посмотрим…

Она привела в порядок свое платье и взяла четыре стеклянных сосуда, содержащих какие-то жидкости черного, серого, красного и синего цветов. Затем стала набирать шприцем мою сперму и добавлять поочередно в каждую из этих жидкостей.

В черной, синей и серой жидкости моя сперма плавала, а в красной опустилась на дно.

— Вот вам и причина вашего невроза. Вы знаете, что, согласно моей сперматической теории, именно сперма ответственна за сновидения. В вашем первом сне сперма вызвала приятную онейрическую картину, этот брачный союз огня и воды. Во втором случае сперма вызвала очень неприятный сон о смерти. Из-за этого противоречия ваша сперма не всплыла в красной жидкости… Видите, все проблемы в вашей сперме! Как только вы мне рассказали свои сны, все стало на свои места. Вы излечены!

— Но в чем же различие между этими четырьмя жидкостями?

— Эти сосуды содержат четыре элемента Фабрициуса. Черная жидкость означает землю, серая — воду, синяя — воздух, а красная, самая летучая, означает огонь. Вы можете одеваться, Professore…

Разумеется, я чувствовал себя лучше…

Кем была эта женщина? Психологом или проституткой высшей пробы? Верит ли она сама в то, что говорит? Очевидно, в той же мере, что и большинство психоаналитиков. Зато лечение быстрое и приятное. Так что многие пациенты еще вернутся…

Со времен Артемидора Эфесского мир снов всегда был пристанищем всякого рода предсказателей, истинных и ложных. «А ты? — спросил я себя. — Ты сам-то разве не злоупотреблял легковерностью своих коллег и широкого круга читателей? Разве ты сам — знаешь, как связаны сновидения и нейроны гиппокампа, как работает тета-ритм? Разве твоя „научная“ теория менее безумна, чем онейросексологическая?»

— Вы излечены, Professore, однако заходите еще. Я всегда рада оказать услугу коллеге-ученому. Хоть он и мучает мышек и кошек, — произнесла она, подняв палец.

Она посмотрела на часы. Ясно, что о нюансах онейросексологии мы уже не сможем поговорить…

— Можете расплатиться французскими франками, с вас 1800, — сказала она…[69]

Когда я явился в ресторан отеля «Теодорих», чтобы поужинать, я увидел, что на всех столах горят свечи, отбрасывая мерцающие отблески на потухшие люстры. Это была всегдашняя вечеринка по случаю завтрашней экскурсии на Эвганейские холмы, которая устраивалась дважды в месяц по воскресеньям. «Марлен» казалась особенно соблазнительной в колье из светлого янтаря на черном платье. Слева от меня «мадам Крупп» блистала всеми своими бриллиантами. Настоящими или поддельными? Только я вошел, как ко мне устремился метрдотель.

— Professore, вы завтра едете на экскурсию?

Еду ли я? Но с кем? Людвиг Манн наверняка не захочет ехать.

Я повернулся к «Марлен».

— Вы едете на эту экскурсию?

— Я поеду, если поедете вы, — ответила она с улыбкой.

— Тогда запишите нас двоих, — сказал я метрдотелю.