— А что вы сейчас делаете в Турине? Я не успел спросить вас об этом на Капри, — поинтересовался я.

Бьянка надула губки и стала объяснять мне ситуацию: вернувшись из Лиона, она вынуждена была забросить микропсихоанализ, так как почти все ее время было теперь занято анализом данных, мною предоставленных, который она не успела завершить в Лионе. И она устроилась на полставки в лабораторию сна.

— А теперь, после вашего утреннего доклада, я буду пытаться записывать душу, — сказала она мне, грустно улыбаясь.

Я почувствовал себя виноватым. Ведь это я увлек ее «объективным» изучением сна.

— Знаете, Бьянка, после приезда в Монтегротто я изменился. То есть за последние три-четыре дня. Может, это действие фанго, но я чувствую себя гораздо лучше. У меня такое чувство, что я наконец нашел истину.

Я украдкой заплатил по счету, который был явно завышен. Мотоскафо скользил к вокзалу Санта-Лючия по каналу цвета инкрустированной перламутром слоновой кости. Бьянка до среды уезжала в Рим. Значит, у нас будет возможность еще раз увидеться. У меня был номер ее мобильного телефона (который я вначале принял за номер Муранеллы).

— Бьянка, — обратился я к ней, прощаясь, — я сохраню самые ужасные воспоминания о нынешнем утре, но самые чудесные — о нынешнем вечере. Арриведерчи.

Я не решился поцеловать ее на прощание. Но мне показалось, что в глазах у нее стояли слезы.

Девять часов: никаких фанги по субботам и воскресеньям. Так что к двум часам ночи мне удалось дочитать «Желтого пса» Сименона. Настроение улучшилось, дурные мысли о конгрессе в Венеции рассеялись. Противно было вспоминать эти торжествующие улыбки и сочувственные взгляды, которыми провожали меня вчера психологи римской школы, включая самого президента, примерявшего шляпу психоаналитика… У меня также оставалось ощущение, что Бьянку я предал. Ведь это я заставил ее забросить микропсихоанализ ради того, чтобы в Турине погрузиться в нейробиологические исследования сна. А ведь она нуждалась в моей поддержке, недаром же вчера вечером в ресторане «Киприани» настойчиво намекала на то, что все время сталкивалась и продолжает сталкиваться с одними и теми же трудностями. На нее нападают с двух сторон: микропсихоаналитики смотрят на нее как на ренегатку, а неврологи считают, что она как микропсихоаналитик вторглась на чужую территорию. Полиграфические регистрации сна пока оставались заповедной зоной для неврологов. Однако уже через несколько месяцев после описываемых событий к ним присоединятся пульмонологи, специалисты по легочным заболеваниям, в связи с проблемой апноэ во сне…

Мой сон в последнее время стал слишком тревожным. Но в эту ночь я спал без снов, за исключением одного очень короткого сновидения, в котором мне привиделась «Марлен» в пижаме, выходящая из моей комнаты через окно!

Может, подобные микросновидения предвещают какую-то опасность? Пожалуй, пришла пора поближе познакомиться с этой «Марлен»!

Но что на самом деле было важным в это утро, так это то, что мое ощущение «морской болезни на суше» вернулось, предшествуя состоянию дежа вю. Придется мне все же ехать в Падую к доктору Перуккио, консультанту отеля, поскольку уж у него-то огромный опыт касательно всех побочных последствий применения грязевых ванн.

Вернувшись в номер после легкого завтрака, я решил вначале разобраться со своей статьей. Я задерживаю ее редактирование или я ее совсем снимаю? Если я ее всего лишь задерживаю, то рано или поздно мне придется написать, что я отрицаю все то, что говорил до сих пор. В этой статье я должен буду оправдывать веру в существование вещих снов, отвергать гипотезу об изоморфизме — соответствии между электрической активностью мозга и состояниями сознания. Наконец, я должен буду прийти к идее, что, кроме мозга и сознания, должна быть еще и душа. Такая гипотеза порадовала бы дух одного знаменитого нейрофизиолога, которого я хорошо знал на протяжении доброй дюжины лет, сэра Джона Эклса.

Перечитывая резюме, написанное во вторник, всего четыре дня назад, я подумал о том, что мне придется полностью изъять три последних главы и, главное, гипотезу генетического программирования во время парадоксального сна. Я должен остаться на уровне феноменологии. Только описание. Никакого обсуждения, никаких механизмов, поскольку нет изоморфизма — взаимно однозначного соответствия между электрической активностью мозга и состояниями сознания, и, соответственно, никаких «почему»! Hypothesis non jingo[65]. Как Ньютон!

Я, однако, предвижу реакцию редакторов журнала «Philosophical Transactions». Одни будут в восторге, зато другие завалят меня критическими письмами, тонко намекая на то, что такого они от меня никак не ожидали. И это будет длиться бесконечно. Кроме того, исчезновение Муранеллы отбило у меня всякую охоту вновь погрузиться в мой манускрипт. Отложим-ка лучше все это до греческих календ… Я понимаю, что нельзя просто так отказаться от такой высокой чести — написать статью в «Philosophical Transactions». Так что чем короче, тем лучше.

Итак, жребий брошен. Мой английский просто ужасен! Секретарша решит, что я окончательно спятил в этом Монтегротто и меня кладут в психиатрическую лечебницу. Однако как только я отдал этот факс на отправку, сразу ощутил огромное облегчение. Нет больше домашнего задания! Вечером это нужно обмыть! Покидая гостиничный холл, я бросил взгляд на сегодняшний гороскоп.

«Скорпион. Личная жизнь: противоречивость вашего поведения стала очевидной для вашего партнера. (Это про кого — Бьянку? Разумеется, она считает меня крайне непоследовательным.) Работа: вы начинаете воспринимать свою работу под новым углом зрения. Вот что преподносит вам Юпитер в Тельце. (Вот уж поистине невероятное предсказание! Надо бы мне принести жертву Юпитеру.) Настроение: немедленно расслабьтесь, иначе ваши психические переживания неизбежно отразятся в соматических нарушениях — кожных повреждениях, желудочных болях. Все средства хороши для снятия возбуждения».

Боже ж ты мой, эта астрология предсказала даже красную шишку у меня над ухом! Я погрузился в размышления о проницательности моего гороскопа. Вот уже в третий раз он в точности предсказывает все мои проблемы — и психические, и соматические. Совершенно невозможно объяснить это простым совпадением. Почему я так долго игнорировал астрологию? И столько лет потратил на дурацкие регистрации электрической активности мозга у крыс и мышей!

Я позвонил доктору Перуккио в Падую. Да, он у себя. Нет, я ему не помешал. Да, он сможет меня принять в половине третьего. Arrivederci. Grazie. У меня есть три часа, чтобы поплавать в бассейне. Туман еще не рассеялся. Солнце уже посылало свои лучи в Венецию, но с Венецией покончено!

Доктор Перуккио обитал в Падуе в старом обветшалом доме на Римской улице, недалеко от Дворца Бо, где находится университет.

— Ну что, дорогой коллега? — спросил он меня, когда я явился. — Что у вас там за неприятности с этим лечением? У вас тошнота, одышка, боли в области сердца, чувство тревоги во время фанги или отек лодыжки? Насколько я помню, давление у вас нормальное.

— 130 на 90, — ответил я.

Я быстренько объяснил суть проблемы: ощущение дежа вю, периодически возникающее чувство какой-то приятной рассеянности, и, наконец, стыдно сказать, «шишечки» на виске и затылке. Я не вижу другой причины, кроме фанго, для объяснения этих курьезных симптомов.