— Нет, — выдохнул Роммат, качая головой. — Ты мертв! ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ МЕРТВ!!

Парук снова ничего не ответил. Да этого и не требовалось, как только последний выкрик Роммата стих, в гнетущей тишине снова скрежетнул ключ в замочной скважине. Роммат отшатнулся от открывающейся двери и от Парука к противоположной стене.

Первым в камеру вошел абом — сшитое из кусков чужой плоти чудовище, для надежности обмотанное цепью.

Следом, вместе с двумя Отрекшимися, появилась Сильвана.

— Уходи, орк, — приказала она.

Парук в последний раз оглянулся на эльфа. Он так и не сказал ему ни слова. Хотя столько времени он, конечно, готовил ее — свою обвинительную, праведную речь, после которой, наконец, восторжествует справедливость.

Похоже, она уже торжествовала, но Парук почему-то не ощущал радости. Только легкость и опустошенность.

Когда Парук вышел, дверь за ним захлопнулась. По ту сторону стражи не было, никто не увел его прочь, поэтому он простоял какое-то время рядом с дверью. Просто потому, что не знал, куда ему деваться дальше.

Он жаждал этого мига столько времени, в своих кошмарах он душил этого эльфа крови голыми руками, но теперь, когда тот остался за дверью, в шаге от гибели, Парук понял, что не смог бы вынести окончательный приговор.

Дверь не приглушила голоса. Парук стоял, обливаясь потом в холодном подземелье, и слушал, как она вершила справедливость вместо него. Или это не было справедливостью? Он уже не знал.

— Сильвана…

— Не произноси моего имени, Роммат.

— Сильвана!…

— Правую кисть.

— НЕТ!

Парук вздрогнул. Послышался глухой удар и треск.

— Скажи мне правду, Роммат.

Он вряд ли мог говорить сейчас. Но и другого шанса больше не было. И Парук услышал его срывающийся, заикающийся голос:

— Я не знал… Это Зов Древнего… Пойми…

— Я понимаю. Конечно, понимаю. Это всегда кто-то иной — Древние Боги, демоны, старые колдуны или чернокнижники. Всегда виноват кто-то еще, — Сильвана помолчала и сказала тем же ровным безликим голосом: — Левую кисть.

Роммат заорал. Снова вжик и треск сухого дерева. Это топор врезает в деревянный стол, понял Парук, только он мог служить им колодой.

— Последний шанс, Роммат. Скажи мне правду.

Ей пришлось подождать какое-то время. Возможно, один из Отрекшихся рядом с ней был лекарем и его чары не давали сойти с ума от боли Верховному магистру Луносвета. Иначе он не заговорил бы, Парук не представлял, как можно говорить после того, как тебе отрубили обе руки.

Его голос был хриплым и сухим, как пески Дуротара, словно он уже умер:

— Они были живы. Люди Южнобережья спали, когда… ты появилась… Я усыпил их, я не смог…

— Ты не смог убить их. Ты ведь не убийца, Роммат.

— Сильвана… Останови это, умоляю…

— Язык, — сказала Темная Госпожа.

Роммат заорал, захлебывающимся, перерастающим в вой криком. Захрапел абом, потому что пленник явно вырывался и чудовищу, вероятно, пришлось применить свою могучую силу, чтобы обездвижить его.

Парук побежал вперед, сломя голову, хотя и понимал, что в его бегстве не было никакого смысла. После того, что Сильвана сотворила с бывшим другом, неужели он смеет надеяться на пощаду?

Легкие горели, сердце готово было выскочить из груди. В спину неслись стоны и протяжный вой, и шаги. Медленные. Коридор вывел его в пыльный кабинет. Это все иллюзия, лихорадочно соображал он, видимость нормальной жизни, а за этими стенами сплошь пыточные… Изменилась она. Как же.

Он с напряжением вслушивался в доносившиеся из коридора шаги. Он схватил пресс-папье со стола и спрятал за спину.

Сильвана появилась в кабинете и вздрогнула при виде орка. Успела забыть про него. Сейчас она отдаст последний приказ, думал Парук, сейчас снова появится этот абом с топором, и все свидетели замолчат навеки. Статуэтка выскальзывала из его ослабевших пальцев.

— Спасибо, орк. Ты не ошибся, — сказала Сильвана.

Она прошла к столу, взяла еще один клочок бумаги и протянула Паруку. Тому пришлось поставить пресс-папье на место, прежде чем он взял протянутую записку. Сильвана криво усмехнулась. Она была бледнее прежнего, заметил Парук.

Ему не сразу удалось различить буквы, его трясло, как в лихорадке.

«В таверне Колючего Холма через два дня».

— Думаю, с тебя достаточно гостеприимства Отрекшихся, не так ли? — спросила Сильвана.

Парук кивнул.

— Поднимись наверх. Там… — она зажмурилась на миг, потом, словно бы взяла себя в руки, и продолжила: — Тебя проведут до вышки дирижаблей. На рассвете будешь уже в Дуротаре.

— Я свободен?

— Ты против?

— Спасибо… ваше величество.

— Прощай, Парук Оргриммарский.

Парук на миг обернулся на пороге.

— Он… жив? — вырвалось у него.

— Смерть была бы слишком простым решением, — глухо ответила Сильвана, не глядя в его сторону.

Парук ушел. Молчаливый Отрекшийся встретил его возле банка Подгорода и провел к лифтам, оттуда мимо руин Лордаеронского замка, по внутреннему двору, окутанного тьмой. Они прошли мимо зачарованной Сферы для Телепортаций, сотворенной самим Магистром Луносвета для перемещений между двумя столицами Орды. Больше нигде в целом мире не было таких волшебных шаров.

И не будет.

Вместе с Отрекшимся он шел по темному Тирисфальскому бору к башне дирижаблей. Однажды он уже преодолел этот путь и тогда ему пришлось повернуть прочь от самой идеи бегства в Оргриммар вместе с другими солдатами. Эти солдаты не достигли столицы, не присоединились к войне против Альянса. Они встретили свою смерть над Великим Морем, когда пилот и все, кто был на борту дирижабля, пережили худшие кошмары наяву.

Парук думал о том, что с его везучестью и этот дирижабль опоздает, взорвется в воздухе или рухнет в море. Но дирижабль появился вовремя, как всегда с командой приветливых гоблинов с трудно выговариваемыми именами на борту. Парук занял свое место и напряжено ждал, когда же корабль поднимется в воздух. Ему казалось, что сейчас Сильвана объявит за ним погоню, что…

Но, когда подошло время, дирижабль поднялся в небо. Парук гнал сон прочь. Он знал, какие кошмары будут преследовать его во сне, но он все равно заснул, и, конечно, перепугал других пассажиров своими криками.

Левая кисть.

Не-е-е-е-ет!

Он схватился за собственные руки, уверенный, что уже не найдет их. Но он был цел и невредим, а на горизонте вздымались красные горы Дуротарской пустыни. Когда показались стены города, сердце Парука пропустило несколько ударов.

Но дирижабль повернул вправо от столицы орков и другие пассажиры объяснили Паруку, что такой маршрут был установлен во время осадного положения. Сейчас они приземляются в Колючем Холме. Скоро обещали, что рейсы в столицу возобновятся, ведь война окончена.

Парук глядел, как от него удаляются черные стены, окруженные катапультами и осадными лестницами. Видел под собой шатры со штандартами Альянса. Скоро и они исчезнут. Однажды жизнь вернется в прежнее русло. Не для Роммата, но для всех остальных, кого он знал.

Однажды и его путешествие будет окончено.

В Колючем Холме Парук сразу направился в таверну, где на его имя, как оказалось, была снята комната. Он поднялся наверх, но его замутило при взгляде на один только деревянный стол в узкой комнатушке, поэтому он тут же спустился вниз, где витали ароматы жаркого из долгонога. Парук, конечно, заказал порцию жаркого и кружку пива, но не думал, что сможет проглотить хоть что-нибудь.

— За Верховного магистра Роммата! — вдруг отсалютовали орки за соседним столом, и Парук подавился пивом.

— За героя Орды! — подхватила таверна, и все встали.

Паруку тоже пришлось. Когда все выпили, Парук так и не вернулся за стол, он преодолел зал и подсел к тому орку, что первым предложил выпить за Роммата.

И спросил, почему они назвали Роммата героем Орды?

— Ты где был-то все это время? — удивился орк.

— В Подгороде, — честно ответил Парук.