К тому часу в Редуте собралось множество драконов Азерота, и когда твердая земля вдруг превратилась в топкое болото, а красные клены утратили опору и рухнули, именно драконы спасли смертных. Они устремились дальше, в горы Гранатовой Гряды, где создали временный лагерь, а король Альянса и Вождь Орды, наконец, подписали решение о временном перемирии, хотя закрепить перемирие рукопожатием не пожелал ни тот, ни другой. Горящему кинжалу принца король Штормграда поверил быстрее любых слов. Вдали от Редута его сталь погасла.

Окруженная притихшей природой Изумрудного Сна, идеальной и нерушимой, Алекстраза вспоминала, как отдавала приказы и, склонившись над картой Нагорья, сверяла план действий с человеком и орком, а светловолосый принц переводил взгляд с одного на другого и изредка качал головой.

Вариан передал послание для армии Альянса лорду Фордрингу, а Гаррош — через орка-переводчика. Малфурион сказал, что поможет найти им Калесгоса. Заслышав имя Аспекта, Гаррош и Андуин обменялись многозначительными взглядами, после чего Вождь Орды решил, что отправится к Аспекту вместе с послом.

Все эти дни крепость рушилась у них на глазах, думала Алекстраза. Скрытое под ней чудовище ворочалось, стремясь обрести свободу, и оно вырвалось бы раньше. Тарион остановил его. Тарион дал им время, чтобы они, наконец, поняли правду.Хотя она была очевидна, с самого проклятого начала, когда Ноздорму недоумевал, почему мальчик повелевает не только стихией земли, но и остальными. Конечно, Ноздорму знал и скорей всего намеренно акцентировал их внимание на этой способности Тариона. Но почему он так и не стал полноценным наставником, почему не объяснил Тариону происходящего и последствий, Алекстраза не знала. И теперь никогда не узнает.

Но сколь очевидной не была бы правда, ни один из них — ни Алекстраза, ни Малфурион, — не смирились с ней, пока не услышали ее из уст шамана Тралла. По сути, это сами стихии Азерота, до этого никем непонятые, передали через Тралла сокрушающую истину.

Она понимает теперь, что пытался объяснить им запертый в крепости мальчик-дракон.

Но Малфурион не для того спасал шаманов, нужно было, чтобы лучшие из них усмирили разбушевавшиеся стихии. Наступивший к тому времени рассвет скрылся за пеленой дождя — небо мрачнело, темнело и жалось к земле под тяжестью свинцовых туч. Шквалистый ветер сбивал с ног. Править дирижаблем в такую погоду было сущим самоубийством, но другого шанса у них не было. Малфурион надеялся, что шаманам удастся усмирить хотя бы ветер.

Малфурион к тому часу мало походил на себя прежнего, обычно сдержанного и замкнутого, думала Алекстраза. Малфурион многое сделал, чтобы восстановить связь со стихиями, но теперь все его старания шли прахом. Стихии снова вырвались из-под контроля шаманов, как и в дни предшествовавшие Катаклизму.

По крайней мере, огонь и ветер, сказали шаманы Редута, отныне не повинуются смертным. Больше они объяснить не смогли, и Малфурион, надеялся, что хотя бы Тралл добьется ответа у стихий.

Долгие дни, после Катаклизма и разрушения Столпа Мира, шаманы и друиды восстанавливали связь со стихиями, словно бы по крупицам. Алекстраза помнила, как пробудившись из Изумрудного Сна Малфурион тут же бросился на Темные Берега, земли ночных эльфов, где буйствовал лорд ветров. Аль-Акир сбежал, а Малфурион устремился в Хиджал и там остановил наступление Рагнароса на Древо Жизни Нордрассил. Совершил невозможное, когда обратился к героя древности, легендам, таким как Ремулус и Тортула, обитавшим в этих лесах. Силами друидов дал бой Рагнаросу на Огненной Передовой и тем спас от уничтожения леса Хиджала. Именно Малфурион первым принял решение отправить шаманов в Подземье, чтобы наладить отношения с Каменной Матерью Теразан.

До того, как Тарион заявил о себе, Малфурион вел битву и побеждал. Теперь его преследовали одни только неудачи.

Малфурион стал держаться подальше и от Алекстразы, когда понял, что ненависть к черному дракону больше не сжигает ее сердце воинствующим пламенем. Он не находил в себе сил простить того, по чьей вине в Азерот воцарился хаос. А еще, по чьей вине опять же, едва не погибла Джайна Праудмур.

Алекстраза пыталась заговорить с ним об Аспекте Земли, которого Малфурион упорно звал Смертокрылом или же просто избегал его имени, но он не стал ее слушать. Сказал, что они собрались здесь не для того, чтобы обсуждать его душевные метания. Они должны выслушать Тралла.

И Тралл сказал:

— Стихии заключили новый договор, новую связь, какая никогда не удавалась смертным шаманам, — сказал он. — Первым стал Лорд воды Нептулон, когда помог пандаренам и Джайне с Тарионом выбраться из Пандарии. Вторым стал лорд ветров Аль-Акир. На Лунной Поляне. Ты тоже был там, Малфурион, и видел это собственными глазами. Аль-Акир считался самым слабым из четырех Лейтенантов Древних Богов, вот почему Рагнарос убил его первым. Последней была стихия земли. Теразан страдала из-за разрушений, учиненных Смертокрылом. Она искала спасения от той боли и хотела восстановить целостность Подземья. Сейчас в Подземье новый Столп Мира, а Теразан больше не терзается муками. Три стихии Азерота разделили силу с сыном Смертокрыла, а для огня у Тариона просто не осталось времени. Тарион стал Хранителем Стихий Азерота. Первым в своем роде и первым, кого стихии выбрали добровольно. Я видел собственными глазами, как Тарион воздвиг новый Столп Мира.

— И что это значит для нас? Для всего Азерота? — спросил Малфурион.

— Если стихии лишатся своего Хранителя, мир ждет хаос. Рагнарос доберется до остальных Лейтенантов. Сейчас шаманы не могут договориться с ветром, элементали воздуха растеряны и не соблюдают иерархии, они озлоблены и сражаются даже друг с другом. Если подобное случится и с остальными стихиями, то Азерот погрузится в первозданный хаос. Таким был Азерот до прихода Титанов, когда стихии самозабвенно сражались друг с другом на потеху Древним. И он может стать таким вновь.

Вот она — правда, виденная Малфурионом собственными глазами, в которую он это время отказывался верить. Да, Верховный друид, тебе придется смириться, что больше ты ничего не можешь сделать для Азерота. Пора уступить место новым героям и, возможно, простить врагов, как бы трудно это ни было, так сказала ему Алекстраза. Малфурион долгое время ничего не отвечал, глядя вдаль, на Грим-Батол, сейчас скрытый пеленой дождя.

— Но как? — выдохнул он, наконец.

Он принял правду, поняла Алекстраза. Хотя бы часть ее.

— Я знаю, как, — ответила Алекстраза.

И вот она идет по поросшим густой травой равнинам Изумрудного Сна, идет по лугам, усыпанным желтыми цветами. Судьбоносный портал остался позади нее. Она не оглядывается, она даже не посчитала нужным рассказать Изере о новом, Пятом Аспекте.

«Мальчик-дракон должен покинуть Грим-Батол», сказал Ноздорму, и он, конечно же, был прав. Как и в том, что Нить Жизни должна оставаться в безопасности. Раньше Алекстраза не представляла, как совместить эти два, противоречащих друг другу выражения.

Теперь она знала.

Алекстраза шла вдоль берега озера, пока не нашла его, седого пандарена, сидящего на поваленном бревне. Ветер ерошил его белую шуму. Даже здесь ветер. Она села рядом и тоже посмотрела на воду. Озеро перед ними шло мелкой рябью, и кувшинки покачивались на широких листьях.

— Что привело вас ко мне, Хранительница Жизни? — тихо спросил седой пандарен.

— Мне нужна Азаро-Та, Кейган-Лу, — ответила она.

Теразан не знала, когда неведомая сила оставит Старших Сыновей и будут ли они ей верны, когда обретут свободу, или же вернутся к мятежному сопротивлению. Когда синий дракон исчез вместе с шаманами, черви Подземья уже растащили руины Храма Земли. Больше ничто не напоминало о смертных и их пребывании здесь. Не на что было смотреть.

Мать-Скала повернула обратно, к Каменному Трону. Она чувствовала себя уязвимой здесь, на открытом пространстве. Но выбора ей не оставили.

Она различила потрескивание пламени позади себя, и спину обдало опаляющим жаром огня.