— Ты не поспеешь…

Как наяву он услышал холодный голос королевы, когда безумец Джонсон заломил ее руки:

— Ты умрешь первым.

Королева сдержит свое слово. В их честь небо над крепостью Темного Клыка озарят зеленые фейерверки. И, похоже, совсем скоро.

Тьма сошлась над головой, а звезды, крохотные серебристые капли, неожиданно оказались под ногами. Мир перевернулся вверх дном, и это было меньшее из зол для Лорны Кроули.

Бывший лорд Гилнеаса вынырнул из тьмы прямо перед нею, оправил очки в круглой оправе, и в треснувших стеклах отразились холодные искры звезд. Истрепавшийся камзол Годфри был соткан из ночи, казалось, она держит его за рукава и плечи, повелевая, будто марионеткой. Его окружали могильные камни, поросшие густой травой. Один за другим надгробия падали наземь, крошась в пыль, а из могил выбирались наверх те, чей вечный сон был окончен. Лорна увидела собственную мать и погибших дворян. Леди Кроули коснулась руки Годфри. Ее растерзанное диким оборотнем лицо перекосила неестественная улыбка. Годфри взял Эмили за руку. Смерть, наконец, соединила их.

За спинами нежити, скрюченными, словно вопросительные знаки, мелькнула медная шевелюра. Сердце Лорны пропустило один удар.

— Дорогая, — произнесла ее полуистлевшая мать, — теперь ты станешь женой Лиама.

Только не он, молила Лорна всех ведомых ей богов Азерота. Сделайте так, чтобы огромный валун остался на прежнем месте перед пещерой, неподвластный ничьей силе. Чтобы стихии, годы и даже упорство Темной Госпожи, если она прознает о могиле наследника Седогрива, не сдвинули его ни йоту.

— Ты ведь этого хотел, Лорна, — проскрипел Годфри. — Радуйся. Теперь ты одна из нас.

Жизнь гулкими ударами гнала горячую кровь внутри нее. Сердце билось громко, невообразимо громко, и, казалось, мертвецов влек его грохот. Я еще жива, едва не выкрикнула в ответ Лорна, но крик застыл, превратился в колючий ком, царапающий гортань. Лорна посмотрела под ноги и увидела влажную черную землю и обломки серого камня.

Годфри протянул ей руку, а мать ободряюще и с большим трудом кивнула сломанной шеей.

Она уже мертва. И сама хотела этого, Годфри прав.

Все тише билось сердце, отсчитывая отведенный срок. Все тише и реже. Увеличивались промежутки тишины и стихал громоподобный раскат ударов под натиском правды. Она мертва. Наверху ее ждет Лиам. Бух. Бух. Она может схватиться за руку Годфри, подняться наверх и увидеть его. Какой была ее смерть? Она не знала.

Бух.

Сильно ли она изуродована? А важно ли это для настоящего Отрекшегося? Кого волнуют выпирающие кости и согбенные спины? Только живых.

Она замерла, прислушиваясь. Ну же…

Но сердце не откликнулось. Холодная тишина разливалась в груди. Сколько раз после гибели Лиама она проклинала жизнь? Сколько раз призывала смерть ради свершения мести? Почему же теперь, когда желаемое свершилось, ей хочется закрыться за крышкой гроба и попросить зрителей вбить гвозди обратно? Сырая тьма не влекла, не приносила облегчения. Расходитесь, могла бы сказать Лорна, кажется, я ошиблась.

Бух.

Даже Годфри вздрогнул. С лица Эмили Кроули исчезла улыбка и она первой кинулась вперед. Бух. Костлявые руки появились со всех сторон, осыпая ее землей, они тянулись к ней. Тянулись к жизни, чтобы привести к смерти.

Бух. Бух. Бух. Лорна пригнулась, распласталась на сырых комьях. Упрямо и жизнерадостно отвечало сердце. Она жива, услышьте все. Она будет жить, чтобы Сильвана никогда не узнала об огромном валуне в горах Гилнеаса. Чтобы Лиам, если так было суждено, оставался мертвым. И никогда не возвращался к уродливой новой жизни. Только не он.

Она жива.

Острая резкая боль была лучшим тому подтверждением. Металл сжимал кисти и лодыжки в крепкой хватке, не позволяя шевельнуться. Прежде впаянная в стену цепь позволяла Лорне сделать три шага, чтоб отыскать заветные воду и кусок хлеба. Прежде натянутыми до предела цепями она отпугивала крыс, наводнивших ее, так похожую на гроб, камеру.

Сознание медленно возвращалось к Лорне. Затуманенный видениями разум отказывался признавать онемевшее тело. Слепым взором она искала во тьме Годфри и мать, но откуда им было взяться в подземных глубинах Подгорода.

Жива. Но для чего? Раньше она это знала. Когда всходила на борт корабля и, не умея плавать, бросалась в реку. Когда шла по вымершим лесам и глядела в глаза нежити. У нее была цель и было средство для ее достижения.

Теперь… оставалось лишь упрямое сердце в ее груди, что не давало ей умереть на цепях, в одиночестве, в кромешной тьме, а билось и билось. Наяву смерть не страшила Лорну, как в кошмарах. Она глядела смерти в глаза. В темно-алые, будто спекшаяся кровь, глаза. Такими они были у Сильваны Ветрокрылой.

Случайный крик разоблачил королеву нежити, а огненные блики выхватили из тьмы, заиграв на кованой броне и наплечниках. Тогда Лорна впервые ответила на ее взгляд, сказав себе, что сможет умереть от страха потом, когда Сильвана уйдет. Она глядела на королеву нежити всего миг, что длился дольше целой жизни. Сильвана, должно быть, слышала безумное биение ее сердца. Не могла не услышать, думала Лорна, единственное живое сердце в пыточных камерах Подгорода.

С тех пор Сильвана больше не таилась во тьме. Лорна даже решила, что одержала крохотную, но все же победу в этом своеобразном поединке. Она не ошиблась.

Из темной камеры с крысами ее перевели этажом ниже, в пыточную со сводчатыми потолками и стенами, сложенными из ржавого кирпича. Зеленые сточные воды Подгорода неспешно текли вдоль стен, и не меньше дюжины факелов давали отпор сырой тьме подземелья. На этом хорошие новости заканчивались.

Пленников держали в кованых, похожих на птичьи, клетках. Некоторые были подвешены к потолку, другие впаяны в пол. Руки, ноги и даже головы торчали наружу — клетки набивались до отказа. Друид, спаситель воргенов, вспомнила Лорна, он неоднократно рассказывал именно об этих клетках. Девятнадцать ночных эльфов погибли в этих застенках и только один выжил.

Пленников вызволяли ради пыток. «Если ты покинул клетку, то прощайся с жизнью», — говорил Атаал. Пытали здесь же, в центре. Никто не смывал старую кровь с пола, утратившего свой первоначальный цвет. Да и некогда было, орудия пыток никогда не пустовали.

Сильвана часто появлялась в пыточной, но не обращала на Лорну никакого внимания, целиком сосредоточившись на допросе иных пленников. Это было правилами нового противостояния, поняла Лорна. Она не надрывала горло криками о пощаде, как другие. Ее впихнули в переполненную клеть, где чужие тела сдавили ее со всех сторон, ведь и без нее им не хватало места. Новичков держали в середине толпы, не пропуская к прутьям.

Так Сильвана ставила ее на место. Лорна — никто, означал этот переезд в нижние подземелья, она пустое место для Сильваны. Она заставит Лорну мечтать о возвращении в одиночную камеру. Чужие тела теснили Лорну, отдавливали ноги, пальцы и руки. Она спала так же, стоя, урывками, и ей перепадали лишь крошки, переданные стражником из-за прутьев. Отнять хлеб у крыс было проще.

Но однажды из клети забрали двоих. Лорна вовремя вцепилась в черные прутья и вздохнула полной грудью. Она впервые наелась вдоволь, насколько это было вообще возможно, когда черствый батон разорвали десятки голодных рук. И выпила воды, что разливали стражники в подставленные ковшом руки. Когда привели новенького, она не сдалась. Она кусалась и рычала, не отпуская прутьев. Никому не удалось сдвинуть ее с места.

Вскоре появилась Сильвана. Она напоролось на взгляд Лорны, как на пару кинжалов. Лорна глядела на королеву, давая понять, что приняла ее правила. И что Сильвана опять проиграла.

Не сводя с нее взгляда, Сильвана обратилась стражнику. Другой Отрекшийся подле королевы засуетился, попробовал возмутиться. Сильване было достаточно нахмуриться, чтобы Отрекшийся притих. Стражник лязгал ключом в клети Лорны. Очевидно, Отрекшегося интересовал другой пленник. Но королева не желала проигрывать дважды, думала Лорна.