– Со мною споришь ты? Но тебе следовало бы помнить, что если бы Тора, чего упаси Бог, совершенно оказалась забытой, я с моим знанием всех тонкостей ее, сам снова возродил бы ее в народе.
– А я, – сказал на это р. Хия, – лучше повел бы дело так, чтобы Тора никогда не забывалась. И сделал бы я вот что: посеял бы лень, сплел бы сети и стал бы ловить оленей. Мясо их отдавал бы сиротам в пищу, а из кожи приготовлял бы пергамент. И написал бы я пять свитков Пятикнижия и отправился бы с ними в такие места, где некому заниматься первоначальным учением. В каждом таком месте я пятерых деток обучил бы Пятикнижию и шестерых других шести отделам Мишны. И каждому из них был бы наказ от меня: «До следующего моего прихода сюда повторяйте сами и друг друга обучайте тому, чему я научил вас». Этим я достиг бы того, чтобы Тора никогда не забывалась в народе. (Сот., 49)
Р. Хия и ангел смерти
Пришло время р. Хии умереть. Но не было у ангела смерти власти приблизиться к нему. Принял ангел смерти образ нищего и, постучавшись в дверь к р. Хии, стал молить:
– Вынеси мне кусок хлеба.
Когда ему дали хлеба, он обратился к р. Хии, говоря:
– Над нищим ты сжалился, почему же ты ко мне жалости не имеешь?
И при этих словах сверкнула огненная лоза в руках ангела.
Тотчас же р. Хия покорно отдал ему душу свою. (Моэд. – К., 28)
Трон праведника
Р. Хабиба рассказывал:
– Я знал одного благочестивого ученого, которого часто посещал Илия-пророк. Заметил я, что у этого ученого глаза имеют удивительное свойство: утром они совершенно ясны, а к вечеру кажутся будто опаленными огнем. Спросил я его, отчего это происходит, и он рассказал мне следующее:
– Я попросил однажды Илию-пророка дать мне увидеть, как души праведников восходят в Синедрион Небесный. На это Илия ответил:
– Хорошо. Но помни: ты можешь глядеть на всех праведников, за исключением того места, где сидит р. Хия.
– А по какому признаку, – спросил я, – смогу я отличить его от других?
– Вот по какому: всех праведников туда и обратно сопровождают ангелы, а кресло, на котором сидит р. Хия, само поднимается и опускается вместе с ним.
Но я не удержался, взглянул туда – и в то же самое мгновение две огненные брызги ударили мне в глаза, и я ослеп. Назавтра пошел я к гробнице р. Хии, простерся ниц над склепом и стал молить:
– Раби! Твою Мишну изучаю я. Смилуйся надо мною!»
И зрение возвратилось мне. (Баба. – М., 85)
Р. Иоханан и р. Симеон бен Лакиш (Реш-Лакиш)
Кто желал бы получить представление о красоте р. Иоханана, пусть возьмет вазу чистейшего серебра, наполненную гранатовыми зернами и с розовой гирляндой по краю ее, и поместит ее так, чтобы на нее падала игра лучей и теней. Это даст некоторое представление о дивной красоте р. Иоханана.
Сам р. Иоханан говорил о себе:
– Я последний из красивых людей Иерусалима. (Баба-М., 84)
Власть жизни
К заболевшему р. Элазару зашел р. Иоханан и застал его лежащим в полутемной комнате. Обнажил р. Иоханан одно предплечье свое, и от белизны тела его точно свет во тьме блеснул. При виде этого слезы появились на глазах у р. Элазара. Спрашивает р. Иоханан:
– О чем слезы эти, Элазар? Если о том, что ты в учении недостаточно успел, то давно мудрецами сказано: «Кто больше, кто меньше – безразлично, лишь бы с душою искренней». Если о том, что приходилось тебе нужду испытывать, то не каждому суждено в жизни за двумя столами[189] сидеть. Если о том, что ты бездетным остался, то погляди – вот зубок моего десятого ребенка, единственное, что я мог оставить себе на память о всех бывших у меня десяти сыновьях.
– Нет, Иоханан, – отвечает р. Элазар, – я видел твою красоту и невольно заплакал при мысли о том, что и такой красоте суждено тлеть в могиле.
– Ты прав, Элазар! – И у самого р. Иоханана при этих словах показались слезы на глаза, – об этом и поплакать нам, смертным, не грешно. (Берах., 5)
За богатством
Илпа и р. Иоханан учились вместе и были оба очень бедны. Посоветовались они однажды друг с другом и решили позаниматься каким-нибудь торговым делом. «Авось, говорили они, исполнится на нас сказанное: «Не будет у тебя нищего».
Отправились они в поиски за счастьем. Проголодавшись в пути, они присели закусить под стеною какой-то ветхой постройки. Явились два ангела, и слышит р. Иоханан, как один ангел говорит другому:
– Обрушим на них стену и умертвим их: эти люди пренебрегли блаженством вечности, предпочитая блага краткой земной жизни.
– Нет, – отвечает другой, – мы их трогать не должны: одному из них предстоит высокое назначение в жизни.
– Слышишь? – спрашивает р. Иоханан Илпу.
– Я не слышу ничего, – отвечает Илпа.
Подумал р. Иоханан так:
“Я слышал разговор ангелов, а Илпа нет. Значит, мне именно и предстоит то высокое назначение, о котором у них была речь”.
И говорит р. Иоханан Илпе:
– Я, товарищ, решил возвратиться к прежним занятиям. А что касается нужды, то сказано ведь также: «Нельзя же не бывать нуждающемуся на земле».
Возвратился р. Иоханан один. И когда Илпа покончил со своими торговыми делами и тоже вернулся обратно, р. Иоханан уже был увенчан высоким титулом главы академии. (Таан., 21)
Выбрал благую часть
Р. Иоханан отправился однажды на прогулку из Тивериады в Сепфорис. Он шел, опираясь на плечо ученика своего р. Хии бар Аба. Проходя мимо возделанного поля, говорит р. Иоханан:
– Вот этот участок прежде принадлежал мне, и я продал его, чтобы получить возможность всецело посвятить себя учению.
Дальше шла оливковая роща.
– И эта роща была моей собственностью, и я также продал ее ради той же цели.
За рощей был виноградник.
– Когда-то и этот виноградник был моим, и я для той же надобности продал его.
Слыша это, не мог удержаться от слез р. Хия и говорит:
– Я невольно плачу, думая о том, что ты, учитель, остался на старости лет ничем не обеспеченным.
– Что ты говоришь, Хия, сын мой! А разве в твоих глазах не имеет значения то, что продано мною добро, целиком сотворенное в продолжение шести дней, а приобретено сокровище, на появление которого потребовалось для самого Господа целых сорок дней! (Шем. – Р., гл. 47; Песик.)
Все люди – братья
Р. Иоханан считал за правило, что2 бы он ни ел сам, делиться со своим слугой, вспоминая при этом слова Иова: «Ведь Тот же, Кто в утробе создал меня, создал и его и равно образовал нас во чреве». (Иеруш., Кет.)
О том, как Реш-Лакиш спасся от людоедов
Реш-Лакиш, находясь в тяжелой нужде, нанялся в работники к людям одного дикого племени. Каков же был его ужас, когда он узнал, что хозяева его – людоеды, и, как только его откормят хорошенько, он неминуемо будет ими убит и съеден. Вспомнил он, однако, о существовавшем у этих людоедов обычае: перед тем, как убить своего пленника, беспрекословно исполнить все, о чем он ни попросит. По их мнению, от этого кровь его становится слаще.
Имея это в виду, он взял мехи со спрятанным в них увесистым камнем и, когда назначена была его казнь, он говорит людоедам:
– Имею одну просьбу. Дайте связать себя и посадить на землю, а я каждому из вас вот этими мехами дам по полтора удара.
Дикари соглашаются. Перевязал их всех Реш-Лакиш и пошел колотить их своими мехами. Взвыли дикари, от боли при каждом ударе судорожно зубы скалят. А Реш-Лакиш бьет и приговаривает:
