– На это уже давно дан ответ Давидом – мир душе его: «Как велико благо Твое, которое Ты хранишь для боящихся Тебя!»

– Подобных вам безумцев и на свете не было. Неужели вы действительно верите в загробную жизнь?

Отвечает р. Иуда:

– Безумцев, подобных вам, действительно нет и не было на свете. Возможно ли отрицать существование Бога Живого? И горе же тебе будет, когда увидишь нас в сиянии вечной жизни, а сам, в стыде и позоре, повержен будешь в преисподнюю!

Воспылал гневом кесарь, и велит он привязать р. Иуду за волосы к хвосту дикой лошади и влачить по улицам Рима, а затем изрубить тело его в куски.

Когда казнь была совершена, явился блаженной памяти Илия-пророк и, подобрав куски, предал их погребению в пещере у реки, протекающей вблизи Рима. И впродолжении тридцати дней после этого слышали римляне рыдания и стоны, доносившиеся из той пещеры.

Доложили об этом кесарю. А он крикнул в ответ:

– Если бы и всему миру грозило разрушение, я до тех пор не успокоюсь, пока не выполню волю свою над старейшинами еврейскими.

По преданию, р. Хуцпиту в то время было сто тридцать лет, а он и тогда еще был красив лицом, как ангел Божий.

Доложили кесарю о красоте и глубокой старости осужденного и стали просить:

– Жизнью твоей заклинаем тебя, государь, смилуйся над этим старцем!

Спрашивает кесарь р. Хуцпита:

– Сколько лет тебе?

– Сто тридцать лет без одного года, – отвечает старец. – И я прошу тебя: отложи мою казнь до завтра и дай исполниться числу лет моих.

– Но разве тебе умирать не все равно, – удивляется, кесарь, – что днем раньше, что днем позже?

Отвечает р. Хуцпит.

– Я хотел бы еще два повеления Божьи исполнить?

– Какие же это повеления?

– Еще дважды прочитать «Шема», утром и вечером, дважды еще признать над собою власть Единого Бога, Великого и Страшного.

– О, дерзкие! О, неукротимые! – разражается криком кесарь, – доколе вы еще будете уповать на вашего Бога. Ведь этот Бог ваш уже состарился и не в силах больше защитить вас от меня. Кабы не бессилие Его, разве Он давно уже не рассчитался бы со мною за Себя, за Свой народ, за Свой храм, как Он сделал это с фараоном, с Сисарой и со всеми царями ханаанскими?

Слыша такое богохульство, горько зарыдал р. Хуцпит и разорвав на себе одежды, воскликнул:

– Горе, горе тебе, кесарь! Что станешь ты делать в тот день, когда придет Господь, чтобы воздать по заслугам Риму и богам его?

– Довольно препираться со мною этому старику! – крикнул кесарь. – Казнить его!

Р. Хуцпита сперва закидали камнями, а затем распяли!

Вывели на место казни р. Ханину бен Хахиная.

Предание гласит, что всю жизнь свою, с двенадцати и до девяностопятилетнего возраста, он провел в посте.

День, когда его повели на казнь, был канун субботы.

Стоя перед палачами, он приступил к чину «Встречи Субботы».

«И совершены были небо и земля,

И все сонмы их.

И Бог благословил день седьмой

И освятил его».

И едва он произнес слово «освятил», напали на него палачи и умертвили его.

И Бат-Кол возгласил:

«Благо тебе, Ханина бен Хахинай! Ты свят – и со словом «Свят» отлетела душа твоя!»

Когда повели казнить р. Иешевава Га-Софера, ученики стали говорить ему:

– Учитель, что с Торою станется?

– Дети мои, – отвечает он им, – наступает время, когда Тора забыта будет в народе. Недаром злодейское племя это принялось с такой наглостью уничтожать лучшую красу нашу, достойнейших и славнейших среди нас. О, если бы моя смерть послужила уже последним искуплением для всего поколения нашего! Но, увы, я предвижу, что не останется ни одной улицы в Риме, где не валялись бы кости еврейские. О, много, много крови еврейской будет еще пролито этими злодеями.

– Что же следует нам делать, учитель?

– Стойте крепко один за другого, живите между собою мирной и праведной жизнью. Может быть не все еще надежды потеряны.

Спрашивает кесарь:

– Сколько лет тебе, старик?

– Сегодня, – отвечает р. Иешевав, – мне девяность исполнилось. Но еще в чреве матери надо мною произнесен был приговор – и мне, и товарищам пасть от руки твоей. Но знай, кесарь, Господь взыщет с тебя за кровь нашу.

– Сейчас же казните и этого! – крикнул кесарь, – и посмотрим, каковы власть и сила его Бога.

Р. Иешевава сожгли живым на костре.

Повели казнить р. Элиэзера бен Шаммуа.

По преданию, ему тогда было сто пять лет. С детства и до последних дней его никто не слыхал от него легкомысленного или дурногго слова; ни с кем ни разу не выходило у него ссоры. Это был человек величайшей скромности и миролюбия. Восемьдесят лет он провел в постоянных постах.

День, когда его повели на казнь, был Иом-Кипур.

Спрашивают ученики:

– Учитель, скажи, что2 в эту минуту открыто очам твоим?

– Воды потока Шилоах вижу я, и душа каждого праведника погружается в них, чтобы чистою войти в Иешивашел-Маала[175] и слушать там сегодняшнее поучение р. Акибы. И вижу я: для каждого праведника особым ангелом ставится золотой трон, чтобы восседать на нем в чистоте небесной.

Велит кесарь казнить его.

И в эту минуту звучит Бат-Кол:

«Благо тебе, Элиэзер бен Шаммуа! Чиста была твоя душа – и со словом чистота отлетела она в вечность».

Р. Иоханан говорит:

– Горе им, горе народам языческим, ибо нет достаточно грозного искупления для них. Пророк говорит: «Отнятую медь я восполню золотом, железо – серебром, серебро – медью, камни – железом. Чем же могут враги за р. Акибу и его товарищей ответить? Про них и сказано: «И смою кровь их, которая еще не смыта Мною». (Мид. Эл. – Эз.; Р. га-Ш., 23; Санг., 14; Аб. – з., 17; Аб. де-р. Н., гл. 38; Симх., гл. 7)

Р. Меир был переписчиком св. книг, и чрезвычайно искусным. Зарабатывая три шекеля в день, он тратил шекель на пропитание, шекель на одежду, а третий шекель отдавал в помощь неимущим ученым.

Ученики однажды спросили его:

– Учитель, кто же о твоих детях позаботится?

Р. Меир рассказывал:

– Когда я поступил в число учеников к р. Исмаилу, он спросил меня:

– Чем ты, сын мой, занимаешься?

– Перепискою св. книг, – ответил я.

– Сын мой, – сказал учитель, – будь чрезвычайно внимателен к своей работе: пропустишь одну букву или прибавишь букву – и может произойти переворот в умах во всем мире. (Эрув., 13)

Видавшие р. Меира во время его занятий св. наукой, говорили, что он пламенным воодушевлением напоминал титана, выламывающего скалы, измалывая их в порошок одну о другую. (Санг., 24)

Р. Симеон бен Гамлиель носил титул «Насси», р. Меир – «Хахам», р. Натан – «Аб-бет-дин». В обычае было, что при входе каждого из них все присутствующие в академии вставали со своих мест.

Не понравился обычай этот р. Симеону: