Марк взглянул на Гранта Нанну, а потом деликатно отвел глаза: он ждал, пока начальник возьмет себя в руки.

— Отныне тебе запрещено вступать со мной в контакт, но если вдруг понадобится моя помощь, только позвони. Главное, чтобы не узнал директор — он нас обоих прихлопнет. Ну, давай, Марк.

Марк быстро вышел и направился к себе в комнату. Сев за стол, он написал отчет, короткий, без указания деталей, в точности, как велел директор. Потом отнес его Нанне — тот небрежно пролистал отчет и бросил в ящик с надписью «Исходящие».

— Да, Марк, тут у тебя комар носа не подточит.

Марк промолчал. Он покидал вашингтонское отделение, единственное место, где чувствовал себя в безопасности. Теперь целых шесть дней ему придется рассчитывать только на самого себя. Честолюбивые люди, планируя свою карьеру, всегда смотрят на несколько лет вперед. У Марка для этого была всего неделя.

Директор нажал кнопку, и в кабинете возник тот же молодой человек в темно-синем блейзере и светло-серых брюках.

— Слушаю, сэр.

— Установите круглосуточное наблюдение за Эндрюсом. Три смены — шесть человек, докладывать мне каждое утро. Мне нужна подробная информация о нем: образование, подруги, приятели, привычки, увлечения, вероисповедание, в каких организациях состоит — все к завтрашнему утру, 6.45. Понятно?

— Да, сэр.

Понимая, что сотрудники сената с подозрением отнесутся к агенту ФБР, собирающему информацию об их руководителях, Марк начал поиск с Библиотеки конгресса. Поднимаясь по длинному лестничному пролету, он вспомнил сцену из фильма «Вся королевская рать»,[10] в которой Вудворд и Бернстайн долгие часы безуспешно пытаются найти несколько клочков бумаги в недрах здания. Они пытались отыскать доказательства того, что Э. Хауард Хант собирал материалы на Эдварда М. Кеннеди. И так же как для любознательных репортеров, так и для агента ФБР, идущего по следу преступника, это будет не героическим заданием, от успеха или провала которого зависит судьба, а унылой рутиной.

Отворив дверь с табличкой «Только для читателей», Марк вошел в Большой читальный зал — огромную, круглую, куполообразную комнату, расцвеченную приглушенными золотыми, бежевыми, красновато-коричневыми и бронзовыми тонами. Первый этаж был заставлен рядами темных, изогнутых деревянных столов, образующих концентрические круги вокруг справочной в центре зала. Если встать возле справочной, то сквозь изящную аркаду видны тысячи книг. Марк подошел к справочному столу и приглушенным голосом читателя библиотеки осведомился у клерка, где можно найти текущие номера «Протоколов заседаний конгресса».

— Комната 244. Читальный зал юридической литературы.

— Как туда пройти?

— Идите назад через картотеку в противоположную сторону здания и на лифте поднимитесь на второй этаж.

Наконец Марк добрался до юридической библиотеки, белой прямоугольной комнаты с тремя рядами полок на левой стороне. Справившись у другого клерка, он обнаружил «Протоколы заседаний конгресса» с правой стороны, на одной из темно-коричневых полок со справочной литературой. Взяв непереплетенную подшивку за 24 февраля, он сел за длинный пустой стол и принялся тщательно, как сквозь сито, процеживать имена и факты. Через полчаса, полистав краткое изложение отчетов о деятельности сената, Марк понял, что ему повезло. Очевидно, многие сенаторы уехали на уик-энд из Вашингтона: проверка присутствующих на заседаниях 24 февраля показала, что из 100 сенаторов число присутствующих в зале ни разу не превышало шестидесяти. А поставленные на голосование законопроекты были достаточно важны, чтобы требовать присутствия тех сенаторов, которые, возможно, в это самое время прятались по углам и закоулкам сената или в городе. Когда он исключил сенаторов, которых парламентские организаторы включили в список «отсутствующих по болезни» или «отсутствующих по важным причинам», и добавил к ним тех, кто «задерживался по официальным делам», у Марка осталось шестьдесят два сенатора, которые определенно присутствовали в Вашингтоне 24 февраля. Затем он проделал долгую и утомительную работу, вновь проверив оставшихся тридцать восемь сенаторов. В тот день никого из них по той или иной причине не было в Вашингтоне.

Он взглянул на часы: 12.15. Времени на завтрак уже не оставалось.

В комнате сидели трое. Все они относились друг к другу с неприязнью — их объединял лишь общий финансовый интерес. Первый называл себя Тони. Правда, у него было столько имен, что, пожалуй, никто не мог сказать наверняка, было ли это его настоящее имя — никто, кроме, наверное, его матери, но она не видела сына уже двадцать лет, с тех пор, как он уехал из Сицилии к отцу — ее мужу — в Штаты. Ее муж покинул Сицилию за двадцать лет до этого — история повторялась.

В уголовном деле, заведенном на Тони в ФБР, значилось: рост 5 футов 8 дюймов, вес 146 фунтов, сложение среднее, волосы черные, нос прямой, глаза карие, особых примет нет, был арестован по обвинению в связи с ограблением банка; впервые совершенное преступление, два года тюремного заключения. В деле, однако, не значилось, что Тони был первоклассным водителем. Это он доказал вчера, и если бы болван немец не свалял дурака, сейчас бы в комнате их было четверо, а не трое. Говорил ведь он боссу: «Если уж нанимать немца, то только чтоб собрал эту чертову машину, а водитель из него никакой». Но босс его не послушал, и вот теперь немца выудили со дна Потомака. В следующий раз они возьмут двоюродного брата Тони, Марио. По крайней мере в команде будет еще один человек; а рассчитывать на бывшего легаша и япошку, который словно в рот воды набрал, не приходится.

Тони бросил взгляд на Суан Тхо Хака, который говорил только тогда, когда обращались непосредственно к нему. Вообще-то он был вьетнамцем, но в 1979 году бежал в Японию. Случись ему участвовать в Олимпийских играх в Лос-Анджелесе, он бы стал знаменитостью; золотая медаль в соревнованиях по стрельбе из винтовки была бы ему обеспечена. Но Суан сделал выбор в пользу иного рода деятельности, а посему решил, что высовываться ему ни к чему, и отказался от участия в предолимпийских отборочных соревнованиях. Тренер пытался переубедить его, но безуспешно. Для Тони Суан оставался «чертовым япошкой», хотя скрепя сердце он был вынужден признать, что не знает другого человека, который мог бы всадить десять пуль в квадрат площадью три дюйма с расстояния восьмисот ярдов. Это был размер лба Флорентины Кейн.

Япошка сидел неподвижно и смотрел на него. Внешность Суана помогала ему в работе. Глядя на него, трудно было заподозрить, что этот хрупкий человечек, всего пяти футов двух дюймов ростом и ста десяти фунтов весом — первоклассный снайпер. Большинство людей обычно связывают слово «снайпер» с могучими ковбоями или мужественными белыми людьми с квадратными подбородками. Словосочетание «безжалостный убийца» обычно вызывает образ человека, который убивает голыми руками, удавкой, нунчаками или даже ядом. У Суана, единственного из присутствующих, был личный счет к американцам. Когда он был ребенком, во Вьетнаме на его глазах американцы зверски убили его родителей. Они всегда тепло отзывались о янки и поддерживали их, пока в их тела не впились пули. Суана оставили умирать — посчитали, что пулю на него тратить жалко. С этой минуты он, тая́ скорбь, поклялся отомстить за их гибель. Он бежал в Японию и затаился там на два года после падения Сайгона; работал в китайском ресторане и участвовал в американской правительственной программе помощи вьетнамским беженцам. Потом старые знакомые из вьетнамской разведки, с которыми у Суана были деловые связи, предложили оказать им кое-какую практическую помощь, и он согласился. Однако после сокращения американского военного присутствия в Азии коммунистам потребовались не столько меткие стрелки, сколько адвокаты, и друзья из разводки, извинившись, объяснили, что работы для него не будет. На свой страх и риск Суан стал работать в Японии. В 1981-м он получил японское гражданство, паспорт. Это было началом новой карьеры.